Нет, наконец, решаю я, в одиночку мне такую задачу не потянуть, нужно топать на ковёр к Дрору и всё выкладывать с подробностями и деталями. Если с профессором случится что-то нехорошее, я себе этого по гроб жизни не прощу. Располагал, мол, ценной информацией и мог помочь полиции в розыске пропавшего учёного, но не сделал этого… Конечно, Дрор имеет полное право за мои подвиги открутить мне голову, но мужик он неглупый и понятливый, должен въехать в ситуацию.
– Прости, Феликс! – посреди трагического монолога шефа о тяжёлой участи командовать вот такими разгильдяями, как некоторые присутствующие, встаю из-за стола и отправляюсь вразвалочку к выходу из кабинета. – Мне нужно к капитану Дрору по важному делу…
– Я тебя не отпускал! – кричит мне в спину обиженный начальник отдела. – Вернись и сядь!
– Но я же извинился…
У самых дверей в кабинет Дрора у меня звонит телефон. Это Карина, чтоб ей…
– Что тебе от меня ещё надо? – миндальничать с ней больше не собираюсь. И так она меня подставила по полной программе. – Я очень занят, у меня даже минуты нет свободной. Притом до конца дня. А точнее… до конца жизни!
– Послушай, – не обращая внимания на мою грубость, выпаливает нахалка, – я в курсе ваших проблем. Но у меня есть для тебя очень важная информация.
– Знаю я твою информацию, – всё ещё негодую, но движение уже замедляю. – Быстро говори, а то мне к начальству надо на ковёр.
– Информация – бомба! – хвастается Карина. – Но что я получу взамен?
– Тебя уже один раз сюда приглашали за то, что нос суёшь, куда не надо? Ещё раз пригласят.
– Кстати, беседовали со мной ваши товарищи куда вежливей, чем ты. А твой начальник Феликс вообще душечка…
– Хватит! – взвиваюсь я. – Это вся твоя информация?! До свидания…
– Стой! – спохватывается Карина. – Значит, излагаю по порядку. После интервью с тобой…
– Какое, к чёрту, интервью?!
– Ну, ладно, не интервью, а беседа. После беседы и после шума, который вызвала в интернете фотография тебя, Гольдберга и погибшего Мигеля Брайтнера, я решила продолжить журналистское расследование. Но ты исчез, беднягу Мигеля взорвали, значит, остался только профессор. В медицинском центре к нему не подкатишь: вокруг него всегда народу полно, да там он и говорить ни о каких трансферах на тот свет не станет. К тому же его в последние дни там никто не видел. А вот дома…
– Ну-ну, продолжай, – мне показалось, что сейчас я услышу действительно что-то важное и интересное.
– Короче, я отправилась к нему домой. Узнать адрес не представляло труда. Дверь мне не открыли, хоть я и слышала, что за ней кто-то есть. Тогда я решила подождать, сидя в машине, ну и, конечно же, с фотоаппаратом наготове.
– Это посреди ночи-то?!
– Ничего страшного! Я девушка одинокая, меня никто дома не ждёт. А когда есть уверенность, что назревает сенсация, на которой легко подняться в журналистском мире, то можно и не поспать. Тем более окна на вилле не гасли, значит, там тоже не спали… Ну, и дождалась. Где-то около четырёх ночи к дому подъехала машина, и какой-то мужик стал ломиться в дверь. Ему тоже поначалу не открывали, но он не переставал, и дверь наконец открылась. Потом я услышала выстрелы, и сразу же этот дядька вышел из дома в сопровождении профессора, и они куда-то уехали.
– Ты это снимала?
– Естественно.
– Срочно сбрось мне снимки. Ты даже не представляешь, насколько всё серьёзно. Профессору угрожает смертельная опасность.
– И не подумаю! Только при личной встрече. В обмен на твою информацию.
– Ох, подруга, доиграешься… Ладно, еду к тебе!
3
Фотографии, которые сделала Карина, и в самом деле интересные, хотя ничего особо выдающегося на них нет. Возможно, эксперты из полиции сумеют вытащить из них больше, чем я, но что есть, то есть. Хорошо получилась машина похитителя и её номерные знаки, однако лица водителя, как я ни всматривался, различить не сумел. Было видно лишь, что это человек довольно высокого роста, сутулый, в тёмной лёгкой куртке и бейсболке, надвинутой на глаза.
Мы сидим с Кариной в уличной кафешке. Перед нами кофе с пирожными, однако, в отличие от неё, с удовольствием слизывающей крем и маленькими глотками отпивающей горячий напиток, в рот мне ничего не лезет.
– Не забудь, ты обещал держать меня в курсе расследования, – воркует она.
– Никакого расследования в принципе ещё нет, – отмахиваюсь от неё, разглядывая снимки. – Что касается взрыва машины Мигеля Брайтнера, так это не ко мне. Для этого есть следователь из прокуратуры. Максимум, что могу, – узнать его имя и телефон.
– А что с поисками профессора Гольдберга?
– И тут я не при делах. Кому дело передадут, пока не знаю. Но то, что не мне, в этом я почти уверен. Мы же с ним близко знакомы, а такое, сама знаешь, не приветствуется в следственных делах.
– Фу, ты уже перешёл на казённый полицейский сленг! Не узнаю тебя, мент!
– Будто ты меня хорошо знаешь…
– Учти, могу обойтись и без твоей помощи. Просто приду в полицию и сообщу, что я свидетель похищения профессора. Как доказательство, предоставлю снимки.
– А от меня тогда чего хочешь?
– Хочу продолжить наше взаимовыгодное сотрудничество.
– Дорого оно мне обходится.
– Не дороже тех сведений, что от меня получаешь! Про информацию о Тесле уже забыл? А сегодняшние фотографии? Я тут дней и ночей не сплю, можно сказать, глазоньки выплакала, а он… Дуришь девушке голову!
Наверное, с ней трепаться можно до бесконечности, но я решительно набираю номер Штруделя и, не стесняясь Карины, говорю:
– Лёха, срочно пробей номер машины. Какой? На которой увезли профессора Гольдберга. Как это откуда я знаю?! Знаю и всё. Записывай: красная старушка «мицубиши», номер… – диктую по цифрам. – Записал? Действуй. Всё, что выяснишь, сразу мне сообщай… Да ладно тебе, никакого командира из себя я не строю. Я же по дружбе…
Карина молча слушает мой разговор, потом отодвигает пустую кофейную чашку и пристально вглядывается мне в глаза:
– Даниэль, давай всё-таки не будем ссориться. Я почему-то уверена, что ещё не раз тебе пригожусь. Обязуюсь больше ничего не выкладывать в интернет без твоего согласия. Честное пионерское!
В принципе, человек я не злой и долго ни на кого обижаться не умею. А спустя некоторое время вообще начинаю комплексовать, ставлю себя на место обидчика и почти всегда нахожу какие-то оправдания его неблаговидному поступку.
– Ладно уж, чего там, – легонько хлопаю Карину по руке. – Дружба так дружба. Будем помогать друг другу в суровую годину ненастья.
И тут непроизвольно зеваю: всё-таки ночью почти не спал да ещё, вероятно, до конца не оправился от своих путешествий.
– Вид у вас, господин полицейский, усталый, – сразу отмечает Карина, – всю ночь, поди, глаз не сомкнули, куролесили с цыганами?
– Было дело, – вздыхаю тяжело. – Вот дождусь звонка от Штруделя и поеду домой отсыпаться. Жена всё ещё в Эйлате, начальство меня уже отымело во всех позах, а поисками профессора пускай другие полицейские занимаются. Не мне же одному такое счастье хлебать… Да, и ещё. Я всё-таки посоветовал бы тебе, милая, сходить в управление и показать снимки. Это им здорово поможет… А за то, что показала мне первому, огромное комсомольское спасибо. С меня причитается…
– Коли я что-то заслужила, то расскажи мне одну вещь, которую я давно хочу спросить да пока не знаю, как подступиться…
– Какую?
– Ну… – Карина слегка мнётся, потом решительно мотает чёлкой: – Как там, на том свете? Вот бы сделать эксклюзивный материал – ни у кого такого не было, а я окажусь первой! Свидетельства очевидца…
– Ничего там интересного. Авторитетно заявляю. Скука неимоверная…
– И всё-таки расскажи!
– Прямо здесь?
– Нет, – Карина оглядывается по сторонам, – здесь шумно. И настроение не то… У вас же, господин полицейский, жена пока не приехала из Эйлата?
