– Бросай, Дани, коробку на заднее сиденье и прыгай в машину. Я – за руль…
Преследователи, видимо, не ожидали от нас такой прыти, чем мы и воспользовались. В зеркало вижу, как они разводят руками, вырвавшись следом за нами из отеля, а кто-то уже стоит у обочины и пытается притормозить проезжающий автомобиль, чтобы погнаться за нами.
– Классная тачка! – восторгается Георгий, вжимая педаль газа в пол и не отрывая взгляд от дороги. – Всё-таки шестидесятый «кадиллак» – машинка что надо! Зверь, а не машина!
– Ты и в марках автомобилей разбираешься? – ахаю удивлённо. – Откуда такие познания?
– Эх, чем я раньше только не занимался! – на всякий случай Георгий поглядывает в зеркало заднего вида и удовлетворённо причмокивает. – И в ралли участвовал, пока в аварию не попал, и на стройке рабочим ишачил, и в телохранителях у жены одного банкира трудился в поте лица, а точнее, согревал ей постель, пока муж на стороне с девочками кувыркался. Потом в Израиль подался от греха подальше – а тут выбор меньше…
Минуту мы едем молча, потом не удерживаюсь и спрашиваю:
– А к Габи как попал?
Георгий недовольно косится на меня и грустно выдавливает:
– Долгая история. Пушечное мясо всем нужно. Особенно когда ничем другим не получается заработать на кусок хлеба.
– Ты не очень-то похож на пушечное мясо!
– Ты тоже не очень похож на полицейского. Особенно на израильского. Хотя и служишь в израильской полиции…
Погоня за нами так и не обнаруживается. Вероятно, Габи потребовал от своего подопечного, прежде чем отправить сюда, основательно вызубрить план Нью-Йорка, не отвергая, как вариант, возможности побега на краденом автомобиле.
Минут через двадцать мы сбрасываем скорость и теперь едем в неплотном потоке, не нарушая правил и с интересом поглядывая по сторонам. С Восьмой авеню сразу за Медисон-сквер-гарден сворачиваем направо и едем по менее оживлённой Девятой авеню. А вскоре очередной поворот направо, и впереди за домами перед нами открываются тёмные воды Гудзонского залива.
– Теперь план будет такой, – чувствуется, Георгию очень нравится управлять автомобилем, и отсутствие современных компьютерных наворотов внутри салона нисколько его не угнетает. – Сейчас выедем на берег Гудзона, а здесь в это время да ещё в такую погоду наверняка никого нет. Немного переждём и отправимся на добычу денег. Ты ещё не забыл, что нам нужно арендовать ячейку в банке лет на семьдесят-восемьдесят? И всю необходимую сумму понадобится выложить сразу. Я очень не уверен, что местные банкиры согласятся ждать несколько десятилетий, чтобы получить свои законные бабки, и потребуют деньги вперёд. А когда ещё Габи сподобится оплатить долг…
– Ты хочешь сказать, что мы должны заняться обыкновенным грабежом?
Мой попутчик сперва вздрагивает, потом натужно смеётся. Я в его глазах апофеоз наивности:
– А сам-то ты этого не понял? Не трусь, нам с тобой ничего не угрожает. Чуть что-то пойдёт не так, у нас всегда в запасе опция моментально исчезнуть из этого гостеприимного дождливого городка, чтобы вернуться домой под палящее израильское солнце. Но «не так» у нас быть не должно. Мы уже сделали самое сложное – добыли то, что никто до нас добыть не мог. Теперь остались только детали. План города, как ты уже понял, я изучил заранее…
– Ты и сюда на берег ехал, заранее проложив маршрут?
– Естественно, – Георгий стучит себя пальцем по лбу. – План Нью-Йорка у меня здесь. Там же адреса банков, которые успешно доживут до наших дней. Ну и про запас пара-тройка ювелирных лавок, где нас ждут не дождутся кассовые аппараты с пачками зелёных американских купюр…
– Почему ты об этом раньше не сказал?
– Зачем? Что бы это изменило?
– Если у тебя всё продумано так детально, тогда не понимаю, для чего понадобился я?
– Так велел Габи. Я догадываюсь, что он мне тоже не сильно доверяет. Как и тебе… А вместе мы, по его мнению, будем грызться и ругаться, но задачу выполним более успешно. Подстрахуем, так сказать, друг друга.
Мне становится противно от его объяснений, и я, отвернувшись, молча гляжу в окно. При другом раскладе и в иной ситуации он, наверное, неплохой парень, этот Георгий, но что-то в нём всё равно не так. Червоточинка какая-то. Какими бы мы с ним близкими друзьями ни стали в будущем, я бы ему до конца не доверился. Не то что Штруделю. Впрочем, именно на это Габи и рассчитывает. Психолог, блин…
– Может, сумеем как-то обойтись без грабежа ювелирных лавок? – спрашиваю без особой надежды.
– Как? Где нам денег взять? У нас сейчас тридцать пять долларов, которые мы выгребли у сержанта, так на них мы только поужинать сможем. И то не уверен, что этих грошей хватит.
– Сколько времени ты тут пробыть собираешься?
– Думаешь, сейчас банки и ювелирные лавки ещё открыты? Посидим в машине до утра, потом по-быстрому дело сделаем и – до свиданья, Нью-Йорк. К шефу с подарками вернёмся…
Перспектива сидеть всю ночь в машине на берегу Гудзона, от которого несёт холодом и сыростью, что ощущается даже внутри салона, меня не радует. Но – ничего не поделаешь! – других вариантов нет. И в самом деле, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит… А Габи нас? Мы для него даже не собаки…
На Гудзон Ривер Гринуэй – так называется этот прибрежный проспект – уже совсем темно. Мы припарковались на обочине у аккуратно подстриженного вечнозелёного газона и теперь сидим в тёмном салоне, глядим по сторонам. Старомодные рожковые фонари едва пробивают своим жёлтым светом сгустившиеся сумерки. Фары редких автомобилей, с шумом проносящихся мимо нас, почти не рассеивают густой маслянистый туман, как-то странно наплывающий на берег со стороны залива.
От нечего делать Георгий копается в бардачке кадиллака и обнаруживает там коробку с длинными тонкими папиросами. Курить такие, наверное, во все времена модно, но неудобно, да и табак там, как правило, не самого высшего качества. Спать ещё не хочется, но и заняться совершенно нечем. Папирос в коробке всего пять, так что до утра нам явно не хватит.
– Как думаешь, сколько нам Габи заплатит за работу? – задушевно спрашивает Георгий, сладко потягиваясь в своём кресле.
– А ты разве у него работаешь не на зарплате?
– Нет, конечно. Меня, как и тебя, он нанял для того, чтобы мы добыли материалы от Теслы. И всё. Потом свободен.
– А что он вообще за человек, этот Габи? – выпуская колечками синий папиросный дым, спрашиваю без особого интереса.
– Чёрт его знает! Какая-то тёмная личность. Говорит, что у него в подчинении якобы целый оборонный исследовательский комплекс. Он в нём руководитель. Но я не очень в это верю.
– Почему? А то место, где мы были? Вернее, где наши тела находятся сейчас?
Георгий усмехается и прикуривает новую папиросу:
– Этот медицинский центр принадлежит армии, а Габи всего лишь в приятельских отношениях с его командиром. Я их пару раз видел вместе.
– Для какой же конторы мы тогда стараемся? Что-то не сильно на армию похоже…
– Мне всё равно, лишь бы заплатили…
То, что он говорит сейчас, мне крайне неприятно, но и заставляет задуматься. Кто же он всё-таки – Габи? Перед ним стоит навытяжку моё полицейское начальство. Даже вроде бы независимый и никому ничем не обязанный Шауль Кимхи замирает перед ним, как кролик перед удавом. Захотел Габи его выгнать – выгнал, а потом поманил пальчиком – и Шауль тотчас примчался. А капитан Дрор – тот вообще стелется перед ним, как новобранец перед сержантом. Странно это всё, очень странно…
– Слушай, а Габи не говорил, для чего ему «лучи смерти» и бумаги из сейфа Теслы?
– Наверное, собирается кому-то продать. А для чего ещё? Но я об этом даже думать не хочу. Опасно в такие вещи лезть…
– Чтобы ты, грузин, чего-то мог испугаться? – смеюсь, а мне совсем не весело.
Георгий стреляет по мне неожиданно серьёзным взглядом и цедит сквозь зубы:
– А что, по-твоему, грузины жить не хотят? Я и тебе не советую такими вещами интересоваться…
