А волчья стая, дав по тормозам, разбежалась вправо-влево в поисках безопасного спуска к добыче.
— Две «двойки», шесть «единичек» и «нулевка», что ли… — пробормотал я, потом сообразил, что за странность резанула «взгляд» в энергетической структуре их жертвы, и добавил: — А олень был ранен: часть левого заднего магистрального канала была подернута серым!
— Добивать будем? — хором спросили девчата.
— Пока нет… — ответил я, фокусируясь прозрением на «силуэте» волка, спрыгнувшего на какой-то уступ, расположенный метров на шесть-семь ниже края расщелины, проследил за его метаниями и расплылся в предвкушающей улыбке: — Все, этот — попал. По полной программе: рывка у него однозначно нет, а без него обратно не выпрыгнуть!
— Жаль, что это «единичка», а не «нулевка»: Искр такого уровня мы еще не добывали…
— Надо ему помочь… — почти одновременно заявили напарницы.
— Поможем! — пообещал я. — Приложим оглушением. Но ПОСЛЕ ТОГО, как свалит остальная стая, а олень отправится в поля вечной охоты…
…Оленя мы добили и разделали в двенадцатом часу ночи тридцатого июня. Несмотря на то, что стая серых хищников крутилась возле сородича и не собиралась уходить. Результаты откровенно разочаровали: да, в принципе, все три добытых энергетических узла были нужными, но я бы с радостью поменял сумеречное зрение, тонус и колючий побег на любой навык из боевых. Увы, такой возможности не было, поэтому мы, немного пострадав, скормили и всю эту хрень, и ядро мне-любимому.
Следующие одиннадцать с половиной часов тренировались, регулярно «выглядывая» из транса и проверяя, не убрались ли волки. А после того, как заметили, что стая уходит, мгновенно переключились в боевой режим, в темпе экипировались по-боевому, обновили «баффы», спустились на дно расщелины и еще раз обговорили последовательность действий в предстоящем бою.
Правда, до него было еще далеко — при свете дня стенка, по которой мне предстояло подняться, чтобы приложить хищника оглушением, выглядела не так, как ночью и под сумеречным зрением, а поэксплуатировать дроны, увы, не было возможности. Поэтому я определился с новым маршрутом подъема, влил в невидимость максимальный объем Силы, ответил на два пожелания удачи, подошел к скале и шлепнул себя по лбу.
— Что такое⁈ — хором спросили девчата.
— Я идиот! — в сердцах воскликнул я, в два прыжка переместился к нашей «трассе», изученной вдоль и поперек, и рванул вверх по ней.
Добравшись до верхней точки, оценил расстояние до волка, мечущегося по сравнительно небольшой «полке», приготовился к скоростному «падению» на страховочно-спусковом устройстве, вложился в будущую добычу со всей дури и «рухнул» вниз.
Пока летел, отслеживал маневры зверя, потерявшегося в пространстве, и радовался, что он тычется мордой в стену. А когда отцепился от веревки, скинул «систему» и навелся на точку, в которой собирался ждать падения тушки, увидел, как «силуэт» резко «просел», рассогласованно дернул задними лапами и, не сумев вытолкать себя обратно, полетел в пропасть!
Грохнулся — удачнее не придумаешь: на толстый слой мелкого щебня в полутораметровой щели между двумя валунами с острыми вершинами. Мало того, не на голову — что порадовало бы до умопомрачения — и не на лапы, а на левый бок! И пусть от чудовищного удара об землю марево просело, но всего процентов на семьдесят!!! Слава богу, мы предусмотрели даже такой вариант развития событий, поэтому почти одновременно приложили зверя сферами умиротворения, а потом заработали по своим планам. Оля первым делом «обновила» оглушение, остановила «единичку», рванувшуюся в нашу сторону, диском, добавила к двум нашим туманам свой и вложилась в разряд. Уфимцева начала с тумана, продолжила цепкими корнями и ударила разрядом через секунду после подруги. А я, вывесив туман, выстудил его арктическим холодом, всадил в морду хищника мощнейший шар льда и подключился к атакам разрядами, «сдвинутыми по фазе».
Сесть на восполнение резерва на дне расщелины нам не грозило, так что лупили мы со всей дури. А монстрик упорно отказывался умирать — находясь под оглушением, он раз за разом восстанавливал плотность марева, пытался вырываться на оперативный простор и… как-то умудрялся ловить колючими побегами то Олю, то Свету! И пусть девчата без труда «стряхивали» контроль по давно отработанной схеме, но каждый цикл сброса и наполнения защиты тратил приличный объем Силы. Поэтому первая же судорога зверя, наконец, начавшего задыхаться, порадовала до невозможности и как бы не утроила наш энтузиазм — мы продолжали вкладываться в него до тех пор, пока «силуэт» не начал сереть.
Потом придавили агонизирующую тушку сразу тремя прессами, обновили сферы умиротворения и выждали еще четверть часа. Впрочем, даже после того, как стало ясно, что волчица склеила ласты, к ней подошел только я и… с трудом перерезал глотку подарком Валерия Константиновича!
— Так, это зачарование на ножах уже не тянет… — заключила его дочурка, пообещала озадачить отца и превратилась в слух. Вовремя — я как раз закончил изучать труп «единички» просветлением и озвучил вердикт:
— Свет, солнце, можешь радоваться: этот комплект узлов прямо под тебя!
— И что там? — полюбопытствовала она и сделала шаг в мою сторону.
Я улыбнулся и перечислил:
— Усиление тела, жар и цепкие корни…
Глава 24
2 июля 2513 по ЕГК.
…Первая попытка выследить, завалить медведя-«двоечку», замеченного в день прибытия в расщелину, не увенчалась успехом. Нет, следы мы нашли. И «допрыгали» по ним почти до логова. Но обнаружили, что оно осаждено. Той самой волчьей стаей, которая «честно поделилась» с нами особо дурным сородичем. Тратить время на наблюдение за противостоянием хищников я счел бессмысленным, поэтому мы вернулись «на секретную заимку» и весь остаток пятницы занимались до смерти надоевшей, но невероятно полезной раскачкой «магической мощи».
В субботу утром наведались к логову снова. И приятно удивились: да, «наш» мишка был прилично потрепан, но жив. А у серых хищников появились невосполнимые потери — от одной «двоечки», судя по всему, как-то убитой Топтыгиным накануне, остался только костяк, а вторая, с перебитым хребтом, валялась неподалеку от здоровенной дыры в склоне холма, и еще дышала. Но, что называется, через раз.
Оценив новую диспозицию, я пришел к выводу, что ситуация патовая — волки, привыкшие рубиться на открытом пространстве, не хотели соваться в логово, а Топтыгину, в принципе, было пока терпимо.
Ибо дальнобойные атакующие навыки первых — ледяные иглы — «блокировались» поворотом логова, а цепкие корни только тормозили и не более. Потом сообразил, что через несколько дней в противостояние вмешается жажда, и расстроился, ибо что вариант выхода на открытое пространство, что сидение в логове до упора грозили мишке гибелью, а нам — потере такого нужного ядра. В этот момент меня и торкнуло. И я, жестом приказав девчонкам следовать за мной, рванул обратно к расщелине.
Допрыгав до ямки, в которой заныкал бухту веревки и все «системы», сдвинул в сторону кусок маскировочной сетки, огляделся по сторонам, нашел подходящее дерево и довольно оскалился. После чего скользнул к напарницам и прервал молчание:
— Значит, так: вы дуете вниз и ждете. А я тут немного поколдую, а потом чуток похамлю…
— Придумал какую-то редкую гадость? — спросила мелкая.
— Ага… — отозвался я, уже прикидывая, как и где крепить веревку.
Уфимцева собралась спросить что-то еще, но Оля не дремала — цапнула ее за предплечье, оттащила к началу спуска и обратилась ко мне:
— Дунем. И подождем. Но… нам спускаться самим?
Уточнение было дельным и выбило меня из творческого экстаза. Так что я подстраховал девчат на первом участке «трассы», проследил за движением их «силуэтов» до самой нижней точки и со спокойным сердцем занялся делом.
