Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио"

Руксусу эта мысль показалась забавной. Уже сегодня он покинет родной мир навсегда, а его голову занимает погода. Может, это от чувства непреодолимой тоски?

В плотной темно-зеленой мантии псайкера-примарис было спирало дыхание, пот тёк ручьем.

Напротив ворот стояла госпожа верховная настоятельница в окружении ближайших помощников; леди Анна со свитой церковников расположилась немного поодаль, будто не очень-то хотела принимать участия во всём происходящем. У зигзагообразной дороги, ведущей вниз, своей добычи уже дожидался небольшой отряд вооруженных арбитров. За их спинами гудели готовые к выезду чёрные «Носороги».

Верховная настоятельница старалась сохранять безучастное выражение лица, ведь вся церемония – не более чем формальность. Они – санкционированные псайкеры, с самого рождения призванные лишь исправлять ошибочность своей греховной природы, не более того. Нет в их искуплении никакого подвига или героизма, лишь необходимость; нет в их жестоких смертях славы, ибо то единственный для них способ очистить своё имя перед лицом Владыки Людей. Никто никогда не воспоёт их подвигов, не вспомнит их имён, не станет жалеть, что их не стало. В грехе рожденные, в крови они живут и в вечное забытие уходят.

Троица приблизилась, и к удивлению многих, в бесконечном уважении склонила колено.

–Госпожа верховная настоятельница. Спасибо вам за всё. Только благодаря вам мы такие, какие есть сейчас. Ваша милость в отношении нас не знает границ. – Голоса звучат твёрдо, в унисон, но на грани.

Валерике стало ещё тяжелее бороться со слезами. Она вышла вперед и обняла своих уже бывших учеников.

–Хотела бы я сказать что-то…что-то такое…как сказали вы, но…

–Не стоит, госпожа, – ответила Марианна и негромко добавила: – мы любим вас. Вы были нам больше, чем матерью.

Верховной настоятельнице пришлось с помощью пси-сил успокоить себя, дабы не заплакать при всех. Анна кажется понимающей служительницей Экклезиархии, но вот арбитры подобного жеста точно не оценят.

–Да будет Бог-Император милостив с вами, дети мои. Вас ведёт Его всемогущая рука. Будьте сильными и бдительными, исполняйте все заветы – и тогда штормы минуют вас.

Она посмотрела Руксусу в глаза.

–Пожалуйста, береги их.

Юноша кивнул, не сказав ни одного слова в ответ, но в его взгляде Валерика увидела готовность умереть за свою семью.

Руксус сделал пару шагов в сторону, на какие-то мгновения спрятавшись за спиной Альберта. Это было необходимо, ибо его переполняли чувства. Смотря на красивое бледноватое лицо верховной госпожи, ему от всего сердца хотелось нежно обнять её, поцеловать в щёку и забыться в её объятьях, представив, что ничего этого нет и он снова обычный шестилетний ребёнок. Образ Валерики очень быстро заменил в его голове облик настоящей родной матери, которая в какой-то момент совсем перестала приходить (возможно, ей было слишком больно смотреть на старшего сына), но настоящего ответа он не знал. Зато в чём юноша никогда не сомневался, так в том, что госпожа верховная настоятельница головой ляжет ради своих детей, если потребуется, и будь в этом хоть какой-то смысл, то она отдала бы свою жизнь ради того, чтобы их защитить. Она всегда была неиссякаемым источником любви, заботы, ласки, на неё в любой момент можно было положиться, спросить совета, найти в её нежных объятьях утешение.

В последний раз посмотрев в её небесно-голубые глаза, Руксус понял, что ей тяжелее ничуть не меньше. Вновь уходили её дети, снова их забирал вечно ненасытный Империум, а она словно фермер, готовящий домашний скот, приносит их на убой. Ему искренне хотелось, чтобы она так не считала, но смотреть за нестерпимыми муками любящей, сострадательной женщины для него оказалось невыносимо, и юноша отвернулся.

Тот, кто живёт во мраке, вскоре начинает ценить даже самый слабый свет.

Руксус легонько тронул друзей за руки, как бы поторопив их. Нечего растягивать страдания верховной госпожи, с неё хватит. Чем меньше они будут мозолить ей глаза, тем лучше.

Внезапно его голову словно кольнули булавкой. Руксус уже знал этот «почерк».

–«Потрясающий жест», – раздался внутри него голос Кайлуса. – «Госпоже действительно чрезвычайно трудно даже стоять, так что быстро уйти – настоящий акт милосердия».

–«Это наш долг, как благодарных детей».

–«Ты прав. Ещё хочу сказать…что пусть у нас не было нормальной возможности поговорить на прощание, но ты действительно стал могучим псайкером, Руксус. Госпожа настоятельница может гордиться тобой».

–«Это не только моя заслуга. Спасибо вам за всё, учитель».

Ступая в сторону «Носорогов», Руксус в глубине души понадеялся, что Валерика забудет их как можно скорее – так ей самой будет легче, но он знал, что она ни за что этого не сделает. В её любящем сердце есть место для памяти о каждом навсегда ушедшем ребенке.

Стоял яркий солнечный день, и казалось, ликовала вся Кардена, от каждого кирпичика до самого последнего гражданина.

Они маршировали по главным улицам в полном боевом облачении, с разряженными лазганами наготове, и с неба постоянно сыпались лепестки цветов вперемешку с конфетти. Над их головами из динамиков беспрерывно звучали церковные гимны и песнопения, восхваляющие стойкость и бессмертный долг каждого защитника Империума.

Ламерт шагал в одной шеренге с однополчанами, смотря куда-то вперед перед собой. Страх перед грядущим жадно держал за руку переполнявшую его гордость, ведь часть этих восторженных криков, оваций и песнопений предназначалась и ему. Он не мог расслышать ни одного отдельного слова из всей этой какофонии звуков, но видеть эти счастливые лица, смотрящие на него с каждой улицы, и с каждого парапета всё равно было очень приятно. Краем глаза Ламерт заметил, как какая-то молодая женщина лет двадцати трёх бросила к их ногам букет красивых белых цветов.

–Будьте стойкими!! – удалось разобрать хоть что-то среди стоявшего гвалта.

Ламерту хотелось кивнуть, искренне поблагодарить, но останавливаться было нельзя. Бок о бок с такими же напряженными лицами маршировали остальные имперские гвардейцы. Если бы они могли оглянуться, то увидели бы, что процессия растянулась на несколько километров.

Невероятно красивые знамёна разных цветов (в основном красного, чёрного и золотистого), развевались на ветру. Несли их каждые передние колонны Полков, так что зрители сразу могли понять, где начинался один и заканчивался другой. Под каждым гордым полотном, что одним своим видом будто бросал вызов всем врагам Империума, на Высоком Готике были чёрной краской вышиты имена и номера Полков. Ламерт искоса постарался посмотреть на свой, и хоть чётко разглядеть надпись ему не 91-ый Сионский механизированный, так же с колышущимися на ветру красно-чёрными знамёнами.

Так процессия красиво и делилась: пехотные полки сменялись техническими. «Часовые», «Химеры», «Василиски», «Леман Руссы» и прочие машины войны вводили толпу в радостно-религиозный экстаз не меньше, чем сияющая броня и лазганы пехотинцев.

Молитвы, громогласно звучавшие на Высоком Готике были подобны чёрной дыре, ибо поглощали собой каждый звук поблизости. Ламерт мог поклясться, что их было слышно даже в окрестных деревнях.

–И будут они подобны кровавому приливу, что беспощадно смоет каждого врага человечества…- гласили священные тексты. Через мгновение после этих слов воздух разрезал идеально ровный строй самолётов из Империалис Аэронавтика. Толпа возликовала ещё сильнее.

–Ой, какая прелесть!!

–Это наши защитники, о да. Горжусь!

–Империум вечен!!

–Удачи вам, солдаты! Да познаете вы одни победы! Император с вами!!

Ламерт улыбнулся во весь рот. Страх всё же на какое-то время отступил, убежал. Уполз в укромную нору, словно осторожная, хитрая змея.

Руксус, Альберт и Марианна ехали в отдельной «Химере», подальше от людских глаз. За санкционированными псайкерами-примарис приглядывали два офицера, мужчина и женщина, оба средних лет.