Солнечные дети тёмной планеты - Лавров Владимир

— Много, друг Лейте. Десять тысяч. Но вы не беспокойтесь, мы найдём место для базы, где никто не живёт.

— Я могу посоветовать одно такое, — сказал вождь, — всего шестьдесят километров к югу отсюда, хорошие скалы, есть железная руда.

— Точно! А после нашего отлёта вам останется маленькая такая, уютненькая пещерка на десять тысяч народа, плюс обустроенная шахта? Люблю этого парня! Он хват! — восторженно завопил папа, обращаясь к землянам.

— Ага, — только и смогли сказать Денис с Татьяной. До этого момента папа, вечно озабоченный делами своего флота, изъяснялся только короткими командами, невыполнение которых было чревато самыми болезненными последствиями.

— Уговорил! Беру! — решил папа, — Сейчас возьму специалистов, слетаем посмотреть. Надеюсь, вечером будет пир? Я так хотел вживую посмотреть ваши танцы!

— Об…обязательно, — запнулся от неожиданности вождь.

— Личному составу построение в убежище за полчаса до пира, — крикнул папа из шлюза и умчался. Трап убрали, корабль взлетел.

— Десять тысяч — большое племя, — сказал вождь, провожая взглядом корабль.

— Это не племя. Это только мужчины, воины, — пояснила мама.

После возвращения в убежище вождь пригласил маму полюбоваться на другие изделия кузнецов пещеры. Дети остались с Петриной.

— Вы так резко отвечаете родителям, — высказала Петрина давно накопленное удивление, — «Отстань!», «Ну что ещё!», у нас такое невозможно. У нас положено выполнять каждое слово родителей.

— Да? А если они чушь несут и дёргают без толку поминутно? — взъярилась Татьяна.

— Даже когда они требуют делать что-то такое, что вам кажется совершенно неправильным, надо делать именно так и всем другим говорить, что это особая традиция дома, — спокойно объяснила Петрина и процитировала строчку из стихотворения:

— так нас в школе учат.

— Ну и школа у вас, наверное, вы такие стихи каждый день по три урока учите, — фыркнула Татьяна, а потом призадумалась.

— Нет, такие стихи учат на уроках Закона, а остальные уроки — письмо, математика, геометрия, физика и природоведение. Но я школу уже закончила, могу замуж выходить.

— А что вы на природоведении учите, чем лиственные деревья отличаются от хвойных?

— Как копьё кидать, как рыбу ловить, как хищного ящера копьём зарезать.

— Интересное какое природоведение, — позавидовал Денис.

Несколько часов они весело сравнивали школьные программы. Затем вернулась мама, прилетел папа. Папочка сразу объяснил диспозицию «личному составу» (никого, кроме его семьи, здесь не было):

— Мы с мамой сидим, я левее вождя, мама ещё левее. Вы стоите за нашими спинами, открываете консервы и наливаете питьё. Это они поймут, иначе они подумают, что мы — недружный народ, и начнут презирать нас. Девочки, вы выходите в купальниках. Денис, ты какие истории им рассказывал вчера? Надеюсь, из сборника «Истории для развивающихся народов?», а не отсебятину?

— Истории номер три и восемь.

— Отлично! А что вождь сказал?

— Что очень полезные истории.

— Не удивлялся?

— Нет.

— Странно. Историю номер восемь ему один косморазведчик рассказывал много лет назад… Он ДОЛЖЕН был удивиться.

Папа с мамой обменялись понимающими взглядами. У Дениса возникло ощущение, что его с сестрой играют «втёмную». В проходе Денис задержался и предупредил сестру:

— Происходит что-то очень странное. Будь готова к неожиданной драке.

На пиру отец вёл себя очень необычно. Стоило вождю между делом заметить, что у землян, наверное, было много боевых приключений, как папочку понесло. Он принялся рассказывать одну историю за другой, и жестикулировал руками не хуже, чем мама днём. Некоторые истории Денис знал ещё по детству, папа рассказывал, как он или его дедушки — прапрадедушки выходили из разных опасных ситуаций благодаря собственной силе, ловкости или хитрости. Но многие истории были если не выдумкой, то явным приписыванием заслуг товарищей. Денис точно знал, что ТАКОГО с папой не происходило.

Стоять и периодически наклоняться, чтобы подложить еды из консервов или налить питья, было тяжело — тело ещё не привыкло к силе тяжести. Но брат с сестрой терпеливо стояли и «прочёсывали» зал глазами, ища источники опасности. Так, как учили их на курсах косморазведки. Иногда — чтобы не застывали мышцы — переминались с ноги на ногу.

Время шло, пир шумел, артисты (в этот день — дети) на сцене танцевали и пели, ничего необычного не происходило. Источников опасности в зале было столько же, сколько посетителей — каждый первый был вооружён длинным ножом, к стене были прислонены копья. Но направлять оружие в сторону гостей вроде бы никто не собирался. Наоборот, племя послушно ахало и замирало каждый раз, когда папочка с драматической паузой подходил к самому опасному моменту рассказа. На всякий случай они с сестрой перемолвились и наметили пути отхода — по условному сигналу Татьяна прыгает на дальний край стола, что должно было свалить стол на ряд, сидевший впереди, Денис кидает скамью мостом к следующему столу, перебегает и обваливает аналогичным манером стол, который стоял через один из них. Это образовывало коридор, по которому они могли вывести командующего ударной бригадой и главу сектора по развитию дружественных планет (по совместительству папу и маму) в убежище.

Постепенно Денис начал замечать в папиных рассказах некоторую систему. Папа бахвалился, как последний солдат — алкоголик перед новобранцами, но каждый раз, когда ему хотелось похвалиться, он сводил весь рассказ к личной ловкости. Его рассказы были очень увлекательными, но из них невозможно было вытянуть никакой информации. Мама, наоборот, сидела спокойно. Никакого стремления к хвастовству, которое так и фонтанировало из неё утром, сейчас не замечалось. Внезапно мама немного наклонилась к вождю и сказала:

— Может, хватит? Хватит внушать моему мужу страсть к самолюбованию?

Вождь племени железной горы, Лейтане Лунтаев, изобразил искреннее удивление:

— О чём вы говорите, госпожа?

— О такой маленькой плоской чёрной коробочке, одна сторона почти зеркальная, но светится.

— Светящиеся коробочки — это дело вашего народа, госпожа.

— Не только. Где-то недалеко в маленькой комнатке сидит одна почтенная дама по имени Найва, она очень устала, ей тяжело дышать от испарений топливного элемента, но она всё продолжает и продолжает представлять в уме моего мужа и прокручивать чувство стремления к хвастовству. Не томи сестру, Лейте. Пригласи на пир, пусть поест, концерт посмотрит. А коробочку придётся отдать.

Вождь побледнел, но продолжал упираться:

— Вы переоцениваете наши возможности, почтенная гостья.

— Нет. Не переоцениваю. Помнишь, когда Петя ещё был с вами, он скачал все данные на свой корабль? Мы очень долго не могли их прочитать, дети, которые знали ваш язык, были маленькими и не могли понять смысл сказанного. Но дети растут, Лейте. Среди всякого мусора, художественной литературы, личных фотографий и учебников студентки был раздельчик, в котором чёрным по белому было написано, что данное устройство предназначено для работы с животными и преступниками. Через него можно внушать мысли и чувства. Как мысли словами, так и неотчётливые чувства, которые нетренированные умы воспринимают в качестве своих собственных. Это очень сильное оружие. У нас было много других задач, и мы всё откладывали визит к вам, хотя давно надо было забрать эту штучку. Когда мои дети, несмотря на строгий приказ лететь прямо на базу, почувствовали непреодолимое желание отдохнуть у вас на планете, я поняла, что вы привели устройство в действие. Нам было интересно, как этот прибор подействует на человека. Поэтому я пришла сюда в одиночестве. Скажу честно: мне понравилось. Никогда не чувствовала себя такой нахальной вруньей, это было прямо упоение какое-то, я любовалась собой и каждым своим словом. На моего мужа тоже подействовало. Но у нас тренированные умы, Лейте. Мы способны отличать свои чувства от внушённых. Вы, конечно, умно придумали — внушать не прямой приказ рассказать всё, что знаешь, а чувства, желание похвастаться. Но мы умеем анализировать чувства. Так что зови сюда сестру и коробочку пусть не забудет. Нам такое оружие очень пригодится на войне. Иначе у нас на орбите десять кораблей, и каждый из них может снимать эту скалу на всю площадь по метру за проход, пока до вас не доберётся.