— Достаточно доводов? — спросил я, глядя в глаза Иствуду.
— Нихера недостаточно! — бушевал Ромыч. — Да иди оно всё на**й! Я е*ал науку!
— Сложно спорить с моим другом, — сказал Иствуд. — Я тоже е*ал науку...
— Секс-кукла — не наука, Иствуд, — возразил я.
— Знаю. Я имел в виду ту женщину, с которой у меня были отношения. Она — кандидат наук. Филолог. Специалист по древнеяпонской литературе. Что для тебя главное, Мёрдок?
Я положил Иствуду руку на плечо и проникновенно заглянул в глаза.
— Я хочу попрощаться, ковбой. Не о**евай слишком сильно. Да, ты впервые видишь своего босса таким серьёзным. Даст бог — больше и не увидишь. Я хочу попрощаться. Хочу обнять свою маму. Хочу в последний раз вдохнуть настоящего воздуха. Послать кого-нибудь на**й. Нассать под себя, может быть. Почувствовать себя ещё разок живым. Вот что для меня тут — главное.
Иствуд положил руку мне на локоть и кивнул:
— Тогда я с тобой. Это — достойная цель.
— Я е**л такую цель. Я отваливаю, — махал руками Ромыч.
— Не кипишуй, — посоветовал я ему. — Доброжелатель, давай уже, жги.
И Доброжелатель отжог. Он достал из ниоткуда тряпичный мешочек, запустил в него руку и достал пригоршню стеклянных шариков.
— Ваши жизни, — сказал он. — В любой момент, как только почувствуете, опасность — раздавите шарик. Можно положить в карман и просто хлопнуть по карману. Там, внутри — жидкость. Как только она соприкоснётся с плотью — вы тут же вернётесь на свою точку респа. Риск есть, да. Но он минимален.
— А-а-а... — протянул Ромыч. — Ну, блин... А чё ж вы сразу не сказали?
— Потому что я так захотел, Ромыч, — улыбнулся я ему. — Посмотреть решил, кто в моём окружении крутой, а кто — просто так, покурить вышел.
Рома нехорошо побледнел.
— И-и-и чё? Типа, а чё...
— А не знаю, Ромыч, — пожал я плечами. — Концерт — отыграем, если живы останемся. А потом — как мне голоса из левой пятки подскажут. В целом, есть ощущение, что проекту нужен перезапуск. И, может, я прямо сейчас решаю, кто пройдёт в сиквел, а кто — нет. Ну так что? Развернёшься и свалишь, пока не поздно? Шарик-то можно и не успеть разбить.
Доброжелатель к тому времени раздал шарики всем. Рома свой сунул в карман и буркнул:
— Пошли!
Реабилитироваться хочет, ага.
— Щас пойдём, — кивнул я. — Только балласт сброшу.
Я швырнул свой шарик в угол зала, где он разлетелся вдребезги. Прозрачная жидкость плеснула на камни, от неё поднялся дымок.
— Ни шагу назад, — прокомментировал я. — Так всю жизнь жил. И меняться — не собираюсь.
TRACK_17
После того, как все точки над «ё» были расставлены, Доброжелатель застенчиво попросил пять минут и отвёл Коляна в сторонку. О чём они там говорили — этого я не знаю. Я стоял у двери, зевал и чесался в неприличных местах, изображая, что мне по**ю.
Занятно, конечно. Если мне в восемнадцать лет было насрать, что у меня был папа и весь вышел, то что Коляну до истинного биологического бати в его... А сколько ему? Года четыре календарных? И двадцать с лишним психологических...
Долго они не болтали. Быстро разошлись. Коляня стал как-то задумчив и молчалив. Доброжелатель на меня как-то осудительно посмотрел, прежде чем дверь открыть.
— Ладно, чё ты, первый день меня знаешь, что ли? — подколол я его.
— Нерационально, — пояснил Доброжелатель свою унылую физиомордию. — Я про шарик. Дойдёшь до конца, всё сделаешь, а потом обратно — опять пешком. Путь может быть длинным.
— А когда я вообще рациональным-то был? — не понял я предъявы.
— Ну-у-у...
Доброжелатель задумался. И так у него это хорошо получилось, что чуть в субвиртуал не ушёл, как на второй слой Сумрака.
— Э! — Я пощёлкал пальцами у него перед лицом. — Не спать! Косить! Пусти меня в мои мозги!
И всё то время, что Доброжелатель чего-то скулил, открывал дверь, смотрел щенячьими глазами, я был занят чрезвычайно важным делом — сочинял в голове песню.
Песню с нихрена сочинить — тяжёлая задача. А когда стартовый образ, строчка есть — уже значительно легче, уже представляешь, чего в итоге будет. И пусть в итоге этой строчки и вовсе не останется, но стартовый толчок-то она даёт! А толчок — это самая важная тема. Я о чём Палычу в своё время и сказал, и вот — толчки, как подснежники, распустились по всему Линтону. Я теперь другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек.
Пусти меня в мои мозги...
Нет, прям так нельзя оставлять. Это либо «Смысловые галлюцинации» с «Зачем топтать мою любовь», либо Земфира с «Прости меня моя любовь». А я ж такую попсу даже на очке сидя слушать не люблю. Лучше уж Пугачёву врубить, у той хоть голосина знатный.
А если так: «Я лезу в глубину своих мозгов»? Тьфу, блин, а это уже Летов. Из огня да в полымя, простите, коллега, не хотел коммуниздить. Ладно, по ходу с мозгами жопа получается, но и фиг с ними. Замнём пока.
Эх, трудное это всё же дело — песни писать. Даже если образ есть...
— Мёрдок, что это? — оборвал мои размышления голос Экси.
Я моргнул, переключил себя в режим распознавания раздражителей внешнего мира и понял, что мир переменился. Пока я занимался творчеством, Доброжелатель успел закрыть за нами дверь. Мы стояли в широком, высоком, но коротком коридоре. Пожалуй, даже в пещере. Когда стены каменные и неровные — это ведь пещера, не правда ли?
— Пещера, — сказал я. — Железно. Зуб даю.
— Мёрдок ты издеваешься?! — взвыла Экси. — Я про это!
— Это? — Я почесал репу, глядя вперёд. — Хм... Ну как тебе, девочка, сказать... Ты меня сейчас, конечно, порадовала, потому что если ты не знаешь, что это, значит, мужиком точно не была, иначе бы заметила у себя что-нибудь эдакое. Не таких масштабов, конечно, но — заметила бы. Это х*й.
Это был не просто х*й. Он стоял перед следующей деревянной дверью и ростом был выше меня. Стоял на яйцах и где-то на высоте полутора метров раздваивался. Так, что у него было, собственно, две балды. Каждая из которых размерами сделала бы честь полноценному...
И над каждой балдой виднелась полоска здоровья. А ещё выше — имя. «Двуглавый страж»
— Что у тебя в голове делает чей-то член?! — взвизгнула Экси.
Хотел бы я ей ответить. Да как-нибудь остроумненько. Так, чтобы все охерели. Но меня опередил член.
— На колени! — прогрохотал он голосом, который был в десятки раз более могучим, чем у Пугачёвой. — Падите на колени, несчастные смертные, ибо я — Х*й о Двух Головах, страж порога!
— Чего? — пролепетала Сандра.
— Я охраняю вход в мозги Ивана Воронцова! — грохотал х*й. — Каждый, кто попробует залезть внутрь, для начала отправляется на меня!
В полной тишине, которая последовала за этими словами, раздался голос моего психолога Ника:
— В принципе, это логично. Вот так я себе всё и представлял.
TRACK_18
Логично-то оно логично, однако делать что-то было надо. Я решил взять переговоры на себя.
— Слышь, братуха, — сказал я, — а нам бы пройти, а?
— Никогда! — рявкнул х*й обоими своими... Боже, даже думать не хочу, как это называется. Сами догадаетесь, в общем. Как в пословице молвится: «свистни в х*й, там тоже дырка».
— Чё ты начинаешь? — подколол я его. — Тебе не пох*й?
— Если ты попробуешь пройти, то одна моя голова обоссыт тебя, а другая сделает кое-что похуже. Ты вовеки не отмоешься от зашквара!
Ёперный театр...
— Мёрдок, — сказал Донни, — не хочу показаться плохим другом, но я к этому дерьму не прикоснусь даже самым дешёвым и ненужным из своих мечей!
— Аха-ха-ха-ха! — заржал х*й. — Правильно! Пошли все на**й отсюда!
— Мозг функционирует, это факт, — заявил Ник.
— Только х*ёво, — сказал Ромыч.
Остальные по-прежнему затруднялись комментировать ситуацию. И только я сохранил способность рассуждать... ну, если не трезво, то, по крайней мере, как человек, который выпил в два раза меньше, чем я с утра.
