Последняя из рода Блау (СИ) - Ри Тайга

Старик ухватил меня костлявыми пальцами за плечо, и мы перенеслись к водопаду. Пахло свежестью, цветами, все вокруг утопало в пышной зелени, весело щебетали птицы. Просто пасторальная картинка.

Вода стекала откуда-то сверху. Вершина скалы терялась в туманной облачной дымке.

— Зеркало истины, — проскрипел Старик. — Истина, как вода. Текуча, меняется со временем и каждый видит свое. Смотри, чужая душа. — Он шагнул и встал перед водопадом. — Смотри. Что ты видишь.

Сплошная стена воды, казалось, замедлила движение, и в ней, как в зеркале, отразился Помнящий, но у него были яркие темные живые глаза. В отражении он — видел, он был зрячим. В остальном ничего не изменилось.

— Вы — видите…, — ответила я, завороженная ярким взглядом темных, совсем не старческих глаз.

— Я зрю лучше многих видящих. Это — истина, которую тебе показали. Теперь ты, — он посторонился, шагнув назад, пропуская меня вперед.

Я шагнула к водопаду с некоторой внутренней дрожью. Что я увижу там? Что мне покажет зеркало? Эту жизнь? Прошлую? Что именно?

Казалось, движение воды замедлилось, и она превратилась в подобие гладкого зеркала, в котором отражали четыре фигуры.

Себя, уже взрослой, такой, какой я была накануне смерти, я увидела в черной форме целителей шестнадцатого Легиона. Вертикальная морщинка между бровей, тяжелый взгляд, черная змейка опоясывает талию, и вторая в волосах. Короткий кортик пристегнут к поясу — последний подарок Нике.

За моей спиной, в отражении, положив руку мне на плечо, стоял Хранитель. Такой же суровый взгляд, неулыбчивые губы, странная прическа с бусинами. Мы подходили друг другу идеально. Оба молчаливые, хмурые, с давящими взглядами, в черной форме. Как два близнеца.

В левой части зеркало было светлее. В глазах сразу зарябило от ярких красок, блеска украшений и золота. Там, в голубом нарядном платье с оборками, которое я сегодня видела в шкафу стояла юная Вайю.

Я вздрогнула.

Это точно была не я, потому что в этом возрасте у меня не было настолько счастливого ясного взгляда. Эта юная Вайю светилась. Невинностью, свежестью, какой-то особой нетронутой чистотой. За ее спиной, положив ей руку на плечо, стояла Хранитель-женщина, которая сияюще улыбалась мне с победной усмешкой.

И они тоже подходили друг другу идеально. Обе красивые, яркие, как две большие бабочки, которые случайно залетели в дом. Половины зеркала диссонировали друг с другом. Темное и светлое. Печаль и радость. Тяжкий груз и немыслимая легкость. Казалось, зеркало должно пойти трещиной посередине, чтобы картина стала цельной.

— Видишь? — Старик сзади подошел неслышно, или я была настолько увлечена тем, что показало зеркало. — Сейчас это истина.

— Вижу. Но не понимаю, — я действительно не понимала до конца, зачем мне это показали.

— Значит, смотришь, но не видишь. Одно тело, две души, — суховатый палец указал на отражение. — Две души — два Хранителя. Неправильно.

Меня пробрал озноб. Две души. Две. Одно тело. Значит… значит юная Вайю… и сейчас где-то тут?

— Одна душа должна уйти.

Я осела на траву, потому что ноги подкосились.

— Это не твой Мир, чужая душа. Это ее Мир, — крючковатый палец указывает в сторону юной Вайю, а женщина снова победно улыбается мне из отражения. — Это не твой дом. Не твоя семья. Не твой Род. Не твоя война, чужая душа.

— Но, был же призыв Рода…, — я лихорадочно вспоминала, что говорила у источника пра — пра, — десять отдали свои посмертия…вернуть душу… Я же не сама…

— Не сама. Такое иногда случается. Редко, — он пригладил седые усы. — Вины нет, есть ответственность за последствия.

Последствия? Какие последствия? Я просила о перерождении? Я выбирала, как это будет, где, когда и куда? Меня хоть кто-нибудь спрашивал?

— Был призыв Рода, — я повторила настойчиво. — Души предков…

— Все души в этом мире возвращаются в Круг, — старик развел руки воронкой. — Все. И ваши тоже. Ваши источники умирают. Пока ещё держат ваши клятвы, но все души возвращаются в Круг. То, что остается — это не более, чем остаточная проекция.

Пра-пра это проекция? Общение с предками — это разговор с проекциями? Хорошо.

— Кровь Хэсау, — я тряхнула браслетами. — Она проснулась. Они почувствовали во мне свою. Во мне, не в ней, — я махнула рукой в сторону зеркала.

— Двоедушные ошиблись, — старик сухо констатировал факт. — Кровь проснулась, но ее мало. Вторая душа — это чужая душа. Кровь и две души. Немудрено ошибиться.

— Я чувствовала хищника и лес, — это точно не мои сны и фантазии. — Видела тени…

— Хищник есть. Хищник заперт. Хищник — это ты, — старик больно ткнул пальцем мне в грудь. — Нет места для двоих, поэтому части целого должны существовать вместе. Вспомни, разве ты сейчас такая? — он показал на взрослую меня. — Или такая? — кивок на юную Вайю. — Нет. Внутреннего хищника заперли.

Заперли мое взрослое я? Что тогда вообще я? Половина оттуда, половина отсюда?

— Это было предопределено. Та, что войдет в Круг будет иметь две души. Ни одна из вас не вошла бы в одиночку. Не хватило бы духа, огня, вы называете это эмоциями. Сейчас в два раза больше, поэтому порог пройден.

Эмоции? Эти псаковы эмоции? Значит это она. Эти тряпки, побрякушки, Квинт. Это она. Если сложить ее эмоции и мои, будет больше, поэтому в этой жизни я прошла к аллари. Псаки.

— Порог Круга пройден. Хранитель найден. Вторая душа выполнила свое предназначение и больше не нужна, — проскрипел Старик.

Не нужна? Как это не нужна? Куда деть вторую душу?

— И…, — я не сразу смогла подобрать слова, — … и кто должен уйти?

— Выбор. Твой выбор, чужая душа.

— Почему я должна решать за двоих?

— Сильнее. Поэтому говорим сейчас с тобой. А … юная дева свой выбор уже сделала, — белые бельма глаз казалось, внимательно заглядывают мне прямо в душу. — Юная дева осталась. Это и есть ее выбор.

— Осталась? То есть она могла уйти, когда пришла я?

Старик молча кивнул.

Значит, юная Вайю выбрала жизнь. Но она слабее. И теперь мой выбор должен поставить окончательную точку, кому из нас достанется новая жизнь и новый мир.

— Какой выбор у меня есть? Остаться или уйти? Что значит одна душа уйдет?

— Растворится в источнике. Вернется в Круг. Без права на перерождение.

Мне казалось, что волосы на голове встали дыбом. Без права на перерождение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Раствориться в их псаковом большом источнике, стать частью аллари, рассыпаться на песчинки, рассеяться…

— Есть другой выбор? Так, чтобы обе души остались… существовать?

— Две души — невозможно. Неправильно. Нарушает равновесие.

— Хорошо, — я кивнула. — Другой вариант. Я ухожу отсюда и мы забываем об этом разговоре. Я могу сделать такой выбор?

— Любой выбор будет принят, — старик кивнул в ответ.

— И как мы тогда будем жить дальше? Эмоции так и будут скакать…или будет что-то ещё?

— Будет смерть, — констатировал старик с полным равнодушием. — Две души нарушают равновесие Мира. Мир стремится к равновесию. Носитель будет уничтожен. Души вернуться в источник, равновесие будет восстановлено.

— Меня убьет Мир? — это совершенно непонятно, может он убьет нас через сотню-другую зим.

— Мир стремится к равновесию, — повторил Старик терпеливо. — Смерть — это равновесие. Точка фокуса. Точка притяжения. Все смертельные и опасные случаи, ситуации. Спасешься один раз, два, три, на четвертый — равновесие будет восстановлено. Души вернуться в Круг.

То есть? Вызванный? Лабиринт? Это все точки фокуса, чтобы вернуть в этот псаков Мир равновесие?! Дальше будет хуже? До тех, пока не умру? Смерть — это единственный финал?

— Если я соглашусь сделать ваш псаков выбор, душа, что останется, будет жить… нормально?

— Угрозы равновесию не будет, — Старик пожал плечами. — Дальше как предначертано.

— То есть, я сейчас должна выбрать, кто останется, а кто растворится в вашем источнике? Так что ли?