Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

— Ах! — воскликнул Клетус, явив этим восклицанием все эмоции, которые комом скатились ему на голову.

— Чтобы я еще заговорил с первым встречным, да еще о политике, — пробурчал Джермэйн, переборов страх.

Марк Ирпийский проехал в ворота. Зазвенела поднимаемая цепь. Народ снова недовольно заголосил, ибо это означало, что до завтрашнего утра больше никого в город не пустят. Если до этого по толпе гуляла надежда, что это временная мера, дабы высокородные особы спокойно прибыли на Созыв, то теперь стало ясно, что это не так, а потому недовольные возгласы взвились на новую высоту, сопровождаясь проклятиями и руганью. Но делать было нечего, и большая часть потянулась назад по дороге. Кто-то спешил в ближайшие трактиры, чтобы успеть снять комнаты на ночь или просто покутить. Другие съезжали с дороги, чтобы разбить стоянку в ожидании следующего дня. Немногие так и остались под стенами, потрясая кулаками и бранясь, однако, глядя на каменные лица охранения, приближаться не дерзнули.

3-2.

3.

В соответствии с традициями и этикетом о прибытии в город столь знатного гостя должны были предупредить звонкие горны. Но сегодня башни молчали. Город скорбел: отменены были все гуляния, празднества. Трубадуры и уличные артисты ворчали, сидя по трактирам, но выходить на улицы не рисковали: повсюду расхаживали патрули и грозили штрафами или даже заключением в башню за нарушение траура. Многочисленные флажки и стяги были приспущены, и обнаженные флагштоки печальными иглами стремились ввысь.

Марк исподлобья смотрел на это, всем видом показывая участие и скорбь, вопреки волнительному трепету, который разгорался внутри. Вот она — единственная его мечта, сейчас она как никогда близка: стать монархом и наконец-то объединить своей волей разрозненные графства. И его даже не смущало, что косвенно это с его дозволения Эна Мно была жестоко убита. И хоть достоверно он знать не мог, но отчего-то был абсолютно уверен, что убийца королевы сейчас едет рядом.

— Герцог, — зашептал Призрак, нарушив молчание, сопровождаемое лишь стуком копыт по мостовой, — беспокоиться не о чем.

— Верю, хотя ты же сам сказал, что Этруско привез бастарда.

— Это ничего не меняет, — Призрак усмехнулся. — И когда Этруско представит его двору, у вас станет на одного конкурента меньше. А на площади появится эшафот.

— Ужели?

— Клевета на царскую семью, обман Созыва, попытка кривдой узурпировать власть — такое тянет на десяток казней, а все это сделает один человек.

— Любой об этом знает, — уголок губы Марка дернулся, — и уж подготовится основательно. Уверен, что грамоты, печати, старинные письмена, гербы и даже фамильный меч молодого короля будут более чем убедительны.

— Вы правы, этот Этруско давно целился и лишь ждал удобного случая. У него все приготовлено, так что вам никогда бы не взойти на трон.

Марк зло глянул на Призрака, но тот не дал заговорить.

— Успокойтесь. Что будет с охотником, который готовился к встрече с волком тщательно и как полагается и уж никак бы не мог быть им повержен, но вместо пса получил в соперники Князя Зверей?

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что сейчас напротив него встанет не волк, но медведь. Все идет по плану.

— По плану? — Марк сплюнул. — И чей же это план? И кто я в том сценарии?

— Король, — Призрак почтительно склонил голову, но от Марка не ускользнул насмешливый злой огонек, проскочивший в глазах подручного кардинала.

— Король на шахматной доске — самая бесполезная и ничтожная фигура, — с нажимом произнес он. — Даже пешка способна стать ферзем…

— Порой лучше быть королем на шахматной доске в выигрышной партии, чем проигравшим игроком. Доверьтесь мне, и вскоре играть будете уже вы.

— Довериться? Нет, — Марк поманил Призрака ближе и угрожающе прошипел: — Если твой кукловод втравил меня в неприятности, ты умрешь первым, а затем мои люди отыщут твоего хозяина, и тогда он позавидует мертвым. Даже если я перешагну через Ирзен.

— Договорились, — нимало не смутившись, ответил Призрак с неожиданно доброй улыбкой. — И повторюсь, беспокоиться не о чем. Вскоре вы станете королем и будете решать, казнить или помиловать этого ряженого павлина. Я бы на вашем месте казнил.

— Мне бы твою уверенность.

— Королю не стоит сомневаться в себе.

Марк презрительно задрал голову, выставив широкий подбородок.

— Вы уже почти король. Еще раз: все идет по плану. И в случае чего народ поддержит именно вас. Я достаточно пробыл перед городом: смотрел, слушал и понял настроение толпы. Для беспокойства нет причин, — Призрак чуть отъехал, словно говоря, что короткая беседа завершена, и добавил, чуть повысив голос: — Вот и дворец.

Дворец королевы сейчас больше походил на мрачный замок из детских сказок: прикрытые гербы, спущенные флаги, черные повязки на щитах охранения, задрапированные стрельчатые окна, которые делали большое светлое строение похожим на слепого калеку. Окрестности, словно реку в разливе, заполнило уныние. Решетка дворцовых ворот была наполовину опущена с таким расчетом, что проехать под ней было невозможно и в любом случае следовало спешиться. Если кто-то из гостей горделиво вскипел от того, что ему, словно простолюдину, придется пройти пешком, то обиду пришлось проглотить: церемония и традиции были превыше всего. Рота почетного караула «Серебряные пики», обычно сверкающая яркими нагрудниками с искусными золотыми гербами, а сейчас облаченная в простые черные бригантины, в два ряда стояла вдоль широкой, мощенной белым камнем дорожки. На кончиках копий вместо ярких прапоров подрагивали в легком ветерке угольные ленты. Пройдя несколько сот шагов по этому живому коридору, Марк остановился у начальника стражи, который предложил пройти с ним, взяв по традиции лишь одного сопровождающего и оставив оружие. Герцог кивком головы приказал своим людям подчиниться и, несмотря на удивленные взгляды, взял с собой не известного никому человека, который в последнее время слишком часто находился рядом с ним.

— И что, — прошептал Призрак, — вот так просто? Нас не разместят и не покормят с дороги?

— Каждый из прибывших на Созыв имеет во дворце собственный угол, а на созыве всегда накрыт стол — это закон. Хотя мне кажется, что есть тут никто не будет, — тихо ответил Марк. — Кроме того, мы прибыли к самому его началу. Созыв назначен на сегодня, и уверен, что все уже собрались и ждут только нас.

Герцог отстегнул перевязь с широким кинжалом и протянул ее начальнику стражи. Призрак показал руками, что он безоружен, но ему не поверили и тщательно обыскали. Затем оба прошли на витую широкую лестницу со ступенями из светло-серого мрамора. В конце лестницы у большой двустворчатой двери их поджидал стареющий мажордом с квадратной бородой и строгим колючим взглядом из-под густых бровей. Он учтиво, но холодно, в соответствии с этикетом, приветствовал прибывших. Убедился еще раз, что при них нет оружия, и приглашающе повел рукой в сторону двери. Стража, разведя бердыши, стала смирно. Два шустрых лакея потянули за бронзовые кольца, и массивные, украшенные бронзовыми вензелями и золотой чеканкой двери на удивление легко отворились. Пахнуло тяжелым духом трав.

— Зверобой и бородатый мох, — прошептал Призрак, ухмыльнувшись, и прошел следом за Марком, с интересом разглядывая богатое, но сейчас частично укрытое черными пледами убранство, — а должен быть ладан. Как в насмешку над самими собой.

— Ты о чем? — Марк замедлил шаг, чтобы Хэйл мог с ним поравняться.

— Зверобой — священная трава лесных жрецов, — Призрак шептал тихо-тихо, чтобы лакеи, которые делали вид, что им нет никакого дела, не услышали ни единого слова. — Отгоняет окаянных и диббуков, а бородатый мох используется все теми же жрецами для изгнания злых духов и должен приносить удачу хозяину жилища.

— Ты хочешь сказать…

— Что архиепископ Женуа — лицемер. Казнить за еретические травы и самому же их использовать, поскольку это эффективно, — что это, как не двуличие?