Путь долга - Катюричев Михаил Сергеевич

— Приветствую, — барон начал разговор первым, — какова ситуация? Что в ущелье, новости есть?

— Ущелье еще держится, сигнала не было. Мы с Карстеном договаривались, что костер зажгут, если совсем туго будет. Кто ж знал, что нам еще хуже придется? — Годвер благодарно кивнул, приняв у какого–то мальчонки ковш и осушив одним глотком, — В замке боеспособных осталось десятка два, не больше. Еще одна атака и нас бы смяли.

— Ясно. Живых за стенами нет, но пошли хотя бы две пятерки проверить деревни и организовать крестьян. Нужно собрать и рассортировать трофеи, убрать мертвых и все такое. Ну и вдруг кто из нападающих все же спрятался.

— Бинг! — окликнул барон кого–то из конюхов, — дай Кошмару попить, овса и прочее.

— Да он уже и сам все взял, скотина эдакая! — удрученно махнул рукой парень, — попробуй ему не дай! Только расседлывать я его не буду, ваша светлость, и не просите.

— Сам сделаю. Ты мне лучше подготовь какую–нибудь из лаунельских полукровок.

Поклонившись, конюх скрылся за стеной.

— Годвер, ты как, ехать можешь? Нужно проверить ущелье. Или лучше останешься здесь?

— Я с вами, — болели помятые ребра, нога напоминала о себе при каждом шаге, но комендант он тут или кто?

— Держимся, — кратко отчитался Карстен и вновь спрятался в меховой воротник плаща. Укрывшись от ветра за одним из зубцов, доложил обстановку более подробно:

— Держимся пока. Погибших немного, хвала Райторну, — сотник бросил взгляд за спину, словно пытаясь сквозь метель разглядеть стены возводимого в долине храма, — зато ранены почти все. Проклятые маги разнесли правую галерею лучников и наблюдательный пост. Ллойд потерял троих, но смог добраться до ловушек и завалить ущелье. Вот тогда они поперли вперед как снежные быки во время гона. Поняли, что без припасов долго не продержатся.

— Что вообще за глупость — сражаться в горах зимой? — буркнул маг.

— Не скажите, — Карс на секунду выглянул вниз и вновь спрятался за зубец, — шанс был именно потому, что от них никто и не ожидал подобной глупости. Сами знаете, зимой здесь всего десяток и дежурит. Так что дарсийцам даже удалось подняться на первую стену. Хорошо, что мы ждали чего–то подобного и успели вовремя. Ну а после того, как мы разделили их силы, положение стало почти равным. Сейчас–то обломав рога о стены, они пытаются завал разобрать. Если бы не эти демоном трахнутые маги, можно было бы спускаться и брать их голыми руками.

— Маги? — барон встал у края стены, — да, вижу.

На секунду вокруг него сгустилось черное облако, Васкар даже сделал пару шагов назад, но маг пошатнулся и облако рассеялось. Упрямо тряхнув головой, барон снял с правой руки браслет, протянув его Карстену. Годвер опять не успел заметить, как в руках появились ножи. Два коротких движения и кровь из вскрытых вен, потекла по пальцам, образуя восемь тоненьких ручейков. Под странное то ли скрежетание, то ли шипение (если это и было заклинание, то не на человеческом языке точно) струйки крови ожили, превратившись в маленьких черных змеек, что тут же скользнули вниз.

Некоторое время мэтр стоял, покачиваясь и что–то шепча, а потом резко выдохнул и обернулся:

— Все, магов больше нет.

— Мэтр, может быть вы… — радостно вскинулся сотник, — и клинки подзарядите?

Конец фразы Карс скомкал, наблюдая, как маг медленно оседает на землю, привалившись плечом к стене, и цветом лица приближаясь к окружающему снегу.

— Что с вами, мэтр? — Карстен бросился вперед.

— В порядке, — голос мага говорил об обратном, — секунду. Помоги подняться. Пойдем внутрь, холодно тут.

Вдвоем дотащили барона до караулки, где пылал огонь и жительницы Горелой во главе с Мадлен оказывали помощь раненым.

— О, сэр Луиджи! — маг, кажется, немного пришел в себя, — как же вы так?

— Подставился по глупости, — поморщился фехтмейстер.

— Какого–то дворянчика из чужаков полез спасать, дурень старый, — прокомментировал со своей лежанки Сэм, — вот и подрезали его.

Едва маг опустился на скамью, в караулку ворвался молодой парнишка:

— Господин барон, господин Васкар, там это, того. — Чуть отдышался и продолжил: — Это, значит. Солдаты у лесной заставы. Десятник Хоуп, значит, сказать велел — Траген. С дружиной.

Барон устало выругался и потребовал принести перо и бумагу. Попытался взять перо, выругался еще раз, и велел писать Карстену. Диктовал по горски, так что Васкар не понял ничего, только отметил удивление сотника. Глядя на осунувшееся лицо, трясущиеся руки, Годвер вдруг поймал себя на жалости к Старику и удивился. Вот уж кого, а темного… нет, никогда не было таких мыслей.

— Годвер, очнись! — Даркин уже закончил диктовку, — проводишь меня до замка. Карс, ты понял, что делать.

— Так точно, ваша светлость!

— Мэтр, вы уверены? Хоть охрану какую с собой возьмите, — Васкар с жалостью посмотрел на мага, едва удерживающегося в седле.

— Хоуп уже там, а больше и не нужно, — отмахнулся барон — толку–то? Так что ты давай в замок, порядок наводи. А я проедусь, побеседую с дорогим соседом.

Годвер покачал головой, но спорить не стал: знал, что бесполезно.

Мага принесли под вечер. Барон был чуть жив, а тащивший его мальчишка выглядел только чуть лучше. Пока ждали лекарку, капитан попытался узнать хоть что–то.

— Не знаю, что произошло, — покачал парень головой, — я на дереве сидел, оттуда все видел. Заставу–то сожгли, вот меня десятник и послал на дерево лезть, значит. Эти, пришлые–то стояли спокойно, ждали. А потом го…

Парень закашлялся, харкая кровью, но чуть позже продолжил:

— Господин барон, значит, приехал когда, один–то, они с их светлостью говорить стали. Я-то и не слышал ничего, но мирно говорили вроде. И этот, громадный их, светлость который, уже и людям своим рукой махнул — уходим, мол. Ан тут–то наш и взорвался. Словно в облако превратился многорукое и как начал крушить все вокруг, и своих и чужих не разбирая. И жуть меня такая пробрала, что чуть с дерева не упал. В ствол покрепче вцепился, глаза зажмурил, да только молитвы шептал, а кому — и того не вспомню. А как отпустило, я и смотрю — мертвые все, деревья словно после пожара, да барон в стороне лежит и не движется. Ан живой оказался. Я его взвалил, на спину, значит, и пошел. А как к деревне вышел и наши заметили — помогли.

Парень снова закашлял, глухо, страшно. Умер он к утру, и Марфа–лекарка только руками разводила. А к барону в спальню заходить отказалась, хоть казни ее.

Холод и тьма. И пустота, лишь серебряная нить под ногами, протянутая из бесконечности в бесконечность, да маленькая теплая звездочка где–то впереди. Такое уже было, там, после Кермонта: мертвая пустота, серебряная проволока, впивающаяся в ноги и предельное напряжение в попытке удержать равновесие. Вдруг проволока под ногами начинает покачиваться чуть не в такт, словно кто–то неведомый идет позади, на полшага не попадая в ритм. Обернуться нельзя, и это нервирует, заставляет непроизвольно ускорять шаг, отвлекает. А подобные ошибки недопустимы и вот уже кровь из разрезанных пальцев, пятнающая серебро, стон сквозь сжатые зубы и судорожные попытки вырвать у судьбы еще секунду. И секунды, растягивающиеся в вечность, слабеющие пальцы и неминуемость падения, превращающая вечность в ничто.

Тьма вдруг ожила, обретая суть и все исчезло.

— Что это? — поднимаюсь с пола.

В этом сотканном из тьмы мире все условно: плоскость под ногами — пол, ощущение ограниченности пространства — стены. Даже сама Тенэбрэ не потрудилась придать себе человеческий облик — сгусток мрака, не более.

— Ты сорвался. Это должно было произойти, это произошло.

— И… что дальше? — становится не по себе.

— Дальше? Ничего. Или Ничто, как больше нравится. Ты почти смог остановиться, но хаос уже в тебе. Держать равновесие станет сложнее. То, что давило снаружи, уже внутри, оно постепенно будет разъедать тебя, твою душу. Ты будешь срываться все чаще, все сильнее окунаясь в стихию, и, в конце концов, она поглотит тебя полностью. Сила твоя будет велика, но безумие настигнет раньше. Это может занять год, может вечность, но конец один.