Разорванное небо - Бирюков Александр Викторович

В отличие от других систем с наведением по радиокомандам, эта за счет сравнительно небольшого расстояния от передатчика до приемников и малого времени работы не подвержена влиянию как естественных, так и искусственных помех, а за счет упрощения и уменьшения датчиков на боевых элементах появилась возможность усилить их заряд.

Экипажи машин MLRS даже не успели понять, что случилось, – над их колонной грохнуло несколько взрывов (сработали пиропатроны, открывающие контейнеры), а через несколько секунд…

Через несколько секунд грозные ракетовозы начали вспыхивать один за другим. Боевому элементу из контейнера не требовалось ударяться о броню цели. Взрыв происходил на высоте полусотни метров над ней, и дальше вниз летела уже не бомба, а то, что на полигонных испытаниях создатели ласково называли «птичкой». При подрыве заряда оболочка тупой кумулятивной воронки, сделанная из тяжелого сплава, превращалась в маленькое плотное раскаленное ударное ядро специфической формы, за которую оно и получило свое прозвище. Удар «птички», летящей со скоростью более километра в секунду, пронзал любую броню, превращая внутренности бронированной машины в пекло. Впрочем, экипажам иногда оставалось время спастись – чаще всего удар приходился точно в двигатель, и противопожарная перегородка давала людям несколько секунд на то, чтобы попытаться выскочить из кабины.

Три МИГ-29 тоже сбросили по паре ПБК-1000, нацеленных на другую бронегруппу, состоящую из нескольких танков и больше чем двух десятков боевых машин пехоты, но главной их целью было не это. Каждый из истребителей нес по одной тяжелой ракете Х-29ТВ. Продолжая маневрировать на предельно малой высоте, эти три самолета приблизились на расстояние около десяти километров к штабу пятого армейского корпуса, расположившегося на старой мельнице, и лишь тогда произвели пуск своих ракет. Согласно алгоритму применения, Х-29ТВ самостоятельно набрали высоту около шестисот метров, и зафиксированная под углом в минус десять градусов к горизонту телекамера каждой их них начала передавать на самолет изображение местности, и летчики МИГов, продолжая выполнять противозенитные маневры, одновременно с этим следили за изображением. Когда же в поле зрения камеры первой ракеты появилась старая мельница, пилот – тот самый единственный француз-волонтер – навел на это здание перекрестье прицела и отметил захват цели, это передалось на остальные Х-29. Дальнейшее от летчиков уже не зависело и было делом аппаратуры наведения, а МИГи развернулись, торопясь не домой, а помочь «сухим», гибнущим в неравном бою с истребителями противника, который уже очухался и теперь был готов реализовать свое численное преимущество.

Расчет огневой секций зенитно-ракетного комплекса «Пэтриот», охраняющего штаб, уже давно зафиксировал подлет трех сербских истребителей, однако не обозначал себя ничем, надеясь, что эти самолеты оказались здесь в силу сложившихся обстоятельств. Но когда был зафиксирован пуск ракет, расчету ничего не оставалось делать, как включать РЛС в режим сопровождения и подсветки и почти сразу же запустить все четыре ракеты из пускового контейнера первой очереди.

Из четырех «Пэтриотов» свои цели нашли два, сбив Х-29 на подлете к штабу. Но последняя ракета, или вернее первая из запущенных, успела пройти их заслон и, влетев в окно старой мельницы, взорвалась внутри с силой всей своей трехсотсемнадцатикилограммовой боевой части, уничтожив половину командования пятого корпуса, которое как раз собралось по тревоге для принятия оперативного решения по усилению противовоздушной обороны.

«Непредвиденных обстоятельств», по которым в воздух должен был подняться последний резерв сербской авиации – три СУ-37 с горного аэродрома Шар-Планина, – так и не возникло. Задачи, которые ставил «Осенний гром», были полностью выполнены, а что до потерь… И Тамил, и Бялецкий, и сам Вазник знали-в такой операции уровень потерь самолетов и летчиков вряд ли будет меньше ста процентов. То, что после второго вылета на аэродромы вернулись три МИГа, воспринялось ими не столько с радостью, сколько с удивлением. Но если бы к тому времени еще оставался нетронутым штаб пятого корпуса или колонна машин залпового огня, то эти уцелевшие самолеты вновь были бы посланы на верную смерть, а вместе с ними поднялись бы в воздух и Корсар, и Дед, и Казак. Но судьба оказалась к ним милостивой, и трое русских летчиков до самого вечера просидели возле своих машин, ожидая непонятно чего – ведь, само собой, о плане «Осенний гром» им, как и остальным летчикам, поднимавшимся в этот день в воздух, было мало что известно.

Массив Шар-Планина. Последний бой Одиннадцать самолетов летели над Средиземным морем на такой высоте, что матрос с маленького греческого суденышка, подняв голову, увидел в небе только несколько параллельных белых следов, быстро тающих в синеве. Рыбаку не было никакого дела до этих самолетов, и он отметил лишь то, что наконец-то наступила хорошая погода и можно безбоязненно выходить на промысел.

Но если бы эту группу увидел, и не с расстояния в двенадцать тысяч метров, а вблизи, кто-нибудь разбирающийся в авиации, этот кто-нибудь, наверное, не сдержал бы удивленного возгласа – уж больно странным выглядело сочетание самолетов, идущих курсом на северо-северо-восток.

Из этих одиннадцати машин шесть В-52 можно было смело назвать даже не большими – огромными. Долгое время эти восьмимоторные громадины были символом «холодной войны», ими пугали на политзанятиях советских новобранцев, снимали в пропагандистских фильмах американцы И даже когда на вооружение американских ВВС поступили новые бомбардировщики, эти старые монстры не ушли на вторые роли ни в боевых планах, ни в сознании миллионов людей.

Остальные пять самолетов, летевших рядом с В-52, относились к другому типу и к другому поколению боевых машин. Предельно скупые и одновременно сглаженные формы этих самолетов наводили на мысль, что спроектированы они с учетом требований снижения радиолокационной заметности.

Совместному полету этих разных самолетов предшествовало совещание в новом штабе операции «Горец», расположенном на авианосце «Теодор Рузвельт». Хотя ничего не говорило о том, что готовится новое нападение на группу кораблей, теперь палубные самолеты «хокай» постоянно патрулировали в воздухе парами, а пилоты истребителей-перехватчиков дежурили в кабинах своих «томкэтов».

Большого удовольствия от назначения на должность командующего генерал-лейтенант Джозеф Харбергер не испытывал, хотя и считал, что сумеет не повторить ошибок своего предшественника, о гибели которого в Пентагоне узнали лишь очень немногие высокопоставленные чины. В глубине души старый вояка считал всю балканскую операцию тухлой затеей, но, как любой хорошо вышколенный военный, держал свое мнение при себе. Приказ есть приказ – сначала выполни, потом обжалуй.

Харбергер был сторонником масштабных операций, а здесь все время приходилось вести планирование с оглядкой на мировое общественное мнение. Направляя генерала на Балканы, президент предупредил, что Белый дом уже почти исчерпал резервы давления как на правительства заинтересованных стран, так и на средства массовой информации «Погромче о победах, Джозеф, а о потерях потише. И чего-нибудь про зверства сербских головорезов, ну, впрочем, это уже не ваше дело, этим есть кому заняться».

Легко сказать! Потери людей и техники, которые понесли американские вооруженные силы во время последней атаки сербской авиации, были настолько велики, что никакие успокоительные слова, никакие победные реляции и возмущенные россказни о преступлениях сербов не помогут. Эти потери можно только тщательно скрывать.

А если учесть недавний провал акции возмездия, то можно сказать, что превосходство Штатов в воздухе оказалось фикцией. Конечно, боснийцы и хорваты пойдут вперед, эти горячие балканские парни способны воевать и без поддержки техники, громоздя горы трупов, но ведь туземные ресурсы не беспредельны! А сербы дерутся отчаянно и сдаваться не собираются. А эти на редкость удачливые самолеты! И самое противное – при том, что их сбито почти три десятка, – никто с полной уверенностью не может сказать, осталась ли у сербов еще авиатехника? И не спутают ли вновь эти их самолеты все карты американцев? Генерал знал, что президент вскоре должен принять принципиальное решение – продолжать или свернуть военную операцию на Балканах. И вопрос об окончательном подавлении сербской авиации очень значим для этого выбора.