"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Войтенко Алекс

Мама, никогда не рассказывала о моем отце. Единственное, что от нее можно было услышать, так это то, что я очень похож на него, и то, что он был летчиком. В метриках стояло отчество Алексеевич. Правда фамилия все же была маминой, и это меня несколько сбивало с толку. Но мама как-то, когда я уже стал постарше объяснила это тем, что она не успела выйти за него замуж, так как ее арестовали несколько раньше. За, что именно она не говорила. Впрочем, и без ее слов, всем обо всем было известно. Кто, за что, и почему. Хотя все это знали, но вслух об этом не говорили, как-то не принято было, не хвастать подобным, ни упрекать. Особенно учитывая то, что большую часть населения Магадана, как раз и составлял контингент бывших заключенных. Причем политических было гораздо больше чем уголовных. Последние вообще, всеми правдами и неправдами, тут же старались покинуть наш городок уехав на большую землю.

Никогда не думал, что в один прекрасный момент вдруг стану блондином. Нет, не седым как лунь, как это было к концу моей прошлой жизни, а именно блондином, с желтыми соломенными волосами, чем-то смахивающими на шевелюру, моего приятеля из прошлой жизни Лешку Сабурова. Стоило летнему солнышку чуть пригреть мою голову, как они тут же выгорали, становясь похожими на пожухлую выгоревшую на солнце траву, а порой выглядели как одуванчик, раскидываясь во все стороны, огромным мохнатым белесым шаром. Как произошло у моего приятеля, в тот последний час, возле таинственной установки древних, разбросавшей нас неизвестно куда. Мама называла меня: — «Моё солнышко» и улыбалась, глядя на мою прическу.

Вообще-то начинать новую жизнь помня о старой, не преимущество, а скорее проклятие, чтобы там не говорили об этом дилетанты. Все же опыт прошлой жизни, хоть и дает какое-то преимущество, но оно проявляется уже во взрослой, сознательной жизни. Пока же ты ребенок, это скорее проклятие, чем польза. Хотя бы из-за того, что знания прошлой жизни, отнимают у человека, самое главное — детство. Едва я начал осознавать себя, как мне стали неинтересны все эти детские забавы. Игры в песочке, перекладывание с места на место кубиков и прочие детские радости. Я конечно пытался заставить себя шалить, бегать, хватать девчонок за косички, и драться со сверстниками. Но все это, было скорее данью тому, чтобы казаться как все. И увы, это не всегда получалось.

С другой стороны, я хорошо учился, слыл достаточно активным пионером, хотя в моей душе все было как раз наоборот. Но время требовало именно этого, и потому приходилось идти в ногу со временем. В противном случае можно было повторить судьбу матери, чего мне совсем не хотелось. И, наверное, единственным человеком, полностью понимающим меня, была именно мама.

В августе 1950 года, мама уже занимала должность заведующей по учебной части или попросту — Завуча. Вы скажете это невозможно? И были бы вполне правы если бы это касалось Московской, Ленинградской, или даже любой другой школы на большой земле. Но здесь, на краю обитаемого мира, были другие правила. По большому счету, в школе имелась всего лишь одна женщина-коммунистка, которая занимала должность директора учебного заведения, и именно у нее за плечами не было судимости. Все остальные преподаватели, так или иначе прошли через колымские лагеря. Кому-то, как например, моей матери, повезло чуть больше, и им, удалось отбывать срок наказания, преподавая в школе знакомый им предмет. Другим чуть меньше, и они устроились в школу, после нескольких лет работы на драге, моя золото, хлебая тюремную баланду, и ночуя на шконке в промерзлом бараке. Но так или иначе, через это прошли практически все.

Вы думаете, качество образования от этого стало хуже, чем в той же столице? Как бы не так! Математику и физику, у нас преподавали бывшие профессора Московского Университета. Ботанику, и Биологию бывший ректор Сельскохозяйственного Института Воронежа. С остальными предметами было примерно так же. Разве что у мамы не было специального образования, но общаясь с такими людьми, поневоле приходилось тянуться к знаниям, думаю очень скоро, она выступала если и не наравне с ними, то отстав очень недалеко от них.

Глава 2

2.

В Июне 1950 года, как раз к окончанию мною четвертого класса, нам дали квартиру в только что сданном новом четырехэтажном доме, на улице Октябрьской. После наших хором под лестницей, в которых мы обитали больше пяти лет, данная нам жилплощадь казалась самой шикарной в мире квартирой, которую только можно ожидать.

Это была в общем-то небольшая однокомнатная квартира. По паспорту значилось семнадцать квадратных метров, на деле выходило что-то около шестнадцати. Кроме комнаты имелся трехметровый коридор с прихожей, кухня, совмещенная ванная с туалетом. Мама, наверное, около получаса стояла в дверях ванной комнаты, любуясь всем этим великолепием, и не веря своему счастью. Кроме всего вышеперечисленного, почему-то из кухни, вела дверь на небольшой балкон, огороженный металлическими балясинами и деревянными перилами. Хорошо было хотя бы то, что окна нашей квартиры, как и балкон, выходили во двор. Поэтому уже к следующему году, я натаскал с ближайшей стройки обрезков досок и заделал ими балкон, с внутренней стороны. С одной стороны, это немного снизило его полезную площадь, с другой, с него меньше дуло, к тому же именно там мама держала скоропортящиеся продукты. Холодильники были нам не по карману, а учитывая, что в Магадане, только два или три месяца считаются относительно теплыми, то балкон вполне заменял нам, чудо советской инженерии.

Так как квартира строилась еще при Сталине, кухня оказалась довольно большой. Что в общем-то было немудрено, особенно учитывая то, что отопление осуществлялось с помощью дровяной печи, на которой кроме того и готовили. Для этого в подвалах дома, каждой квартире был выделен небольшой закуток, куда складывали дрова, а если повезет, то и уголь. В принципе угольные месторождения в области имелись, вот только завозили этот уголь не так уж и часто, и распределяли в основном по промышленным предприятиям. То есть если ты работает в порту, или на местном заводике, то и выписать уголь возможность у тебя имеется. В школе, в принципе тоже, но только нормы пониже, и уголь пожиже. Но дровами в принципе снабжали достаточно исправно. Правда после приходилось их долго и упорно пилить, а затем колоть, но в общем справлялись и с этим.

Нам в какой-то степени повезло в том, что квартира располагалась в середине дома. У родителей моего приятеля, живущего в том же доме, что и мы квартира находилась в торце, вдобавок ко всему, выходя этим самым торцом на одну из центральных улиц. Из-за чего зимние ветра так выстуживали внешнюю стену дома, что внутри порой появлялась изморозь. У нас такой стеной была та, что выходила во двор, благодаря чему, было не так холодно, к тому же при постройке дома старались не слишком повредить растущие здесь деревья, которых в городе и так было не слишком много, и потому одно из таких деревьев, давало дополнительную защиту от холода. Да, немного закрывало панораму, летом, не давало добраться солнечным лучам до нашей квартиры, но в целом так было даже лучше, учитывая зимнюю стужу. Свет в доме был. Правда в магазинах трудно было купить лампочки мощностью более шестидесяти ватт. Но в общем-то этого нам хватало. После заселения, встал вопрос в первую очередь с мебелью, а во вторую, кто и где будет располагаться. С мебелью было решено довольно просто. Та, что находилась под лестницей и так принадлежала нам, поэтому мы просто перевезли ее в квартиру, и на первое время, этого оказалось достаточно.

Скольких трудов мне стоило убедить маму в том, что жилая комната и железная кровать принадлежит именно ей, просто не представляю. В конце концов вопрос решился в пользу этого после того, как мне на заработанные во время каникул деньги, удалось купить в местном магазине раскладушку, и с тех пор я устраивался на кухне, так сказать поближе к печи. Именно поближе, как нельзя больше маму и устроило. Хотя в зале было ничуть не холоднее чем на кухне.