По ту сторону границы (СИ) - Климов Виктор

Иногда мне казалось, что я не могу вспомнить, что делал в течение нескольких часов, или мне так казалось, я был уже ни в чём не уверен. Дни слились в одну сплошную линию без различимых границ: поспал, поел, на допрос, поспал, поел, на допрос… Так что ни разу не удивлюсь, что меня пичкали чем-то покрепче обычных витаминов, и скидывать со счетов фармацевтические познания сайхетов было бы опрометчивым шагом.

Думаете, я страдаю паранойей? Кто его знает, может быть и страдаю. Не в том я положении, чтобы пылать доверием к людям, которые видят во мне шпиона, диверсанта, и вообще наше прошлое, моего и их народа, щедро спрыснуто кровью. Айюнар сказал – была война. Причины вроде бы лежали на поверхности, но с учётом других обстоятельств, которые стали мне известны, возможно, всё гораздо сложнее, чем кажется.

Когда меня привели на последний из допросов, я впервые увидел сайхета в мундире. Не в той полевой форме, что носила охрана каравана или гарнизон крепости, а в самом натуральном мундире. Да, он отличался от того, что я привык видеть на наших военных, или тех, что носили натовцы, но это однозначно был мундир.

Не было на нём странных больших обшлагов, лацканов или вычурных аксельбантов. Нет, всё было довольно скромно, и в то же время, чётко указывало, что перед тобой не какой-то там гражданский.

Мундир имел тёмно-песочную однотонную расцветку, небольшие позолоченные пуговицы с изображением символа сайхетов. Погонов не было. Но были нарукавные шевроны, в том числе всё с тем же символом, а также золотые ромбы на воротнике-стойке, которые, должно быть и служили обозначением звания.

Я даже невольно улыбнулся, когда увидел эти ромбы, так как сразу вспомнил обозначения воинских званий в РККА до того, как там ввели погоны. Удивительно, однако, как люди приходят к одним и тем же идеям даже если их разделяют глубины космоса или иные подобные границы между мирами.

Нимейцы, значит, судя по шевронам Даута, использовали для обозначения званий полоски на рукавах, а сайхеты с дайхетами – ромбы шпалы и прочие фигуры на воротниках.

На мой взгляд, однако, погоны всё-таки были гораздо практичнее и информативнее, учитывая их расположение на форме.

В общем, чем-то костюм напоминал военную форму какого-нибудь богатого ближневосточного государства, что и не удивительно, учитывая окружающий ландшафт. Было бы странно, если проживая в пустынных районах, военные бы носили форму цвета морской волны. Тут я вспомнил, как Айюнар рассказывала мне про океан, наличие которого, скажу честно, мне казалось чем-то нереальным, и мне подумалось, что там как раз форма может выглядеть несколько иначе.

В комнате кроме меня находились двое: один - старше меня лет на десять, если оценивать исключительно по моим субъективным критериям и представлениям о том, как должны выглядеть люди соответствующего возраста. Этого я уже видел. Второй был старше меня раза в два и тут никаких сомнений быть не могло. Он был седой, как лунь, и его седина на фоне довольно смуглой кожи медного оттенка, как и у всех сайхетов, выглядела, на мой взгляд, довольно необычно, но в то же время очень даже благородно. Егоя видел в первый раз.

При этом первый постоянно сверлил меня своими слегка прищуренными глазками, обрамлёнными в ажурную сеточку морщин. Поначалу я решил было, что это типа его такой способ давить на допрашиваемого - прищуриться и давить, давить взглядом, но быстро смекнул, что это его естественное выражение лица.

Второй, тот, что старший, молчал. Вопросы задавал младший. И начал он сразу по-русски, причём владел он языком на очень и очень хорошем уровне, практически, как Айюнар, что как бы должно было произвести на меня впечатление и с ходу отмести уловки с моей стороны по типу "моя твоя не понимать, сами мы не местные, поезд тронулся, а документы на той стороне остались".

Иногда он переходил на сайхетский. Иногда ещё на какой-то язык, которого я не знал, но который всё равно казался мне знакомым. Если наречие дайхетов, которое было близко языку сайхетов, я ещё мог распознать и примерно понять, о чём идёт речь, то этот язык для меня был тайной за семью печатями. Это была даже ни речь дайхеддов, которую я на слух не спутаю ни с какой другой.

Когда молодой переходил на это язык, старый довольно улыбался и отвечал на нём же. Вот же твари! Ведь они точно меня обсуждают! Просекли, что я по-ихнему соображаю, и решили перейти на язык, который мне точно будет не понятен. Можно хоть что говорить – всё бесполезно, ничего не пойму.

И этот момент заставил меня в очередной раз задуматься о том, что моё понимание языка сайхетов вовсе не магия.

Ничто не появляется из ниоткуда и ничто не пропадает в никуда. В этом смысле закон сохранения действует ничуть не хуже: если меня никогда не учили этому языку, то и знать я его не мог в принципе. Но тогда мы возвращаемся к другой проблеме: как так получилось, что я выучил язык, которого раньше никогда не слышал? И почему я об этом ничего не помню? С другой стороны, если принять, что я здесь уже когда-то был вместе с родителями, то…

- Вы знали, что раньше здесь было полно зелени и было много озёр? – внезапно прервал мои размышления седой, обратившись ко мне на языке сайхетов.

Что это? Местный смершевец пытается завести со мной беседу на отвлечённые темы? Хочет наладить контакт? Что-то мне это совсем не нравится. Реально, ничего хорошего это не предвещает.

- Нет, - отвечаю на его же языке. – У меня просто не было возможности ознакомиться с историей вашего мира, тем более такой древней.

- Понимаю, - кивает. – Тем не менее, это так, и здесь далеко не всегда была такая пустыня, как сейчас.

- Возможно, - отвечаю я. - В моём мире была примерно такая же ситуация. Наскальные рисунки, те, что сохранились от древних людей, говорят, что там, где сейчас почти безжизненная пустыня, раньше были чуть ли не джунгли.

- Правда?

Пытаюсь сообразить, к чему эти беседы на отвлечённые темы. До этого мне задавали конкретные вопросы, которые иногда повторялись в разных вариациях, чтобы проверить правдивость предыдущих ответов, но в целом они были по делу.

Я стараюсь говорить размеренно, старательно подбирая и, в то же время, коверкая сайхетские слова, чтобы не демонстрировать чрезмерного знания языка. Однако, если они успели опросить людей в крепости, то те могли показать, что нормально говорить я стал очень и очень быстро.

Даже не знаю, прокатит ли такой спектакль.

- У вас тоже есть пустыни? – продолжает благородный старик в мундире.

- Куда же без них, - пожимаю я плечами. – Обширные территории моей планеты занимают именно пустыни. На каждом материке есть. Один так и вообще практически полностью состоит из пустыни.

- Это вы Австралию имеете в виду? – спросил он и задержал на мне взгляд несколько дольше, чем обычно делал до этого.

Вот значит как? То есть мне не было никакого смысла скрывать что-то о географии моего родного мира. Сайхеты, похоже, знали о нём даже больше, чем я мог предполагать.

- Да, - осторожно отвечаю я, - вы хорошо осведомлены о моём мире.

- У наших народов был богатый опыт общения, - произнёс он, как мне показалось, с какой-то двусмысленностью, как будто хотел сказать что-то ещё, но намеренно удержался. - Почему ушли ваши люди?

Вот! Снова пошла конкретика, но раньше этих вопросов не задавали.

- Не знаю, - и я действительно не знал. Здесь мне скрывать было нечего, думаю, я бы даже с успехом прошёл испытание на полиграфе.

Почему ушли пограничники – бог знает! Или чёрт. Не знаю. Ушли и ушли, значит, были на то причины, или у них не было выбора. Причин может быть множество, но ни одна из них мне достоверно не известна.

- Вам известно о существовании Договора? – а вот этот вопрос уже был.

- Стало известно от вас. В смысле, от Айюнар, той, кто…

- Я в курсе, кто это, - перебил меня пожилой.

- В общем, узнал о существовании Договора только после того, как оказался здесь. Но до настоящего момента я с ним так и не ознакомился. Я уже отвечал на этот вопрос, - зачем-то добавляю я, хотя прекрасно понимаю, что задающих вопросы это ни разу не смутит. Они ещё неоднократно меня могут спросить на эту тему, с них станется.