— Лиара! — сдавленно воскликнул Шеймус и в то же мгновение припал на колени под страшным ударом, обрушившимся на сферу щита.
— Шеймус! — отчаянно взревел Крог.
Лишь чудом волшебнику удалось удержать защиту.
— Лиара! — продолжил маг. — Я знаю… ты слышишь меня! Ты… должна побороть… это! Ты… хранительница… камня! А не его раб! Останови это!
Лазурные лозы впились в поверхность щита подобно арбалетным болтам, что врезались в сталь доспеха. Маг удержал.
— Лиара… прошу! — голос волшебника затрясся, окончательно затерявшись среди треска окружающего безумия. — Мастер… верил в тебя! И я… я верю! Я знаю… ты можешь!
Уже темнеющим взглядом Шеймус разглядел лицо девушки, поражённое эмоцией. Лиара всё же услышала Шеймуса, но всё что она смогла — произнести в ответ одну беззвучную фразу:
— Прости.
«Значит всё? Сколько мгновений ещё смогу удерживать это? Хах. А я то, думал… всё закончиться по-другому…»
Темнота окончательно заволокла взгляд. Нос пошёл кровью. Шеймус более не мог держать щит, а посох стал его последней опорой. Позади, послышался голос Крога, характерный топот ног, ведущих орка на верную смерть и лишь одна фраза, достигшая слуха Шеймуса:
— Сражайся!
И Шеймус сразился. Из последних сил он собрал жалкие остатки энергии и превратил угасающий щит в оружие. Пурпурная вспышка озарила лазурную пещеру ярким огнём.
Настал момент тишины.
7
Широкие ворота подземной крепости — две створки массивных каменных врат, украшенные резным орнаментом змей и созвездиями инкрустированных аметистов. Недвижные изваяния из чёрного оникса, взирающие с парапетов башен в низины крепостных стен.
Послышался глухой скрежет. Камень неспешно отворял свои скрепы, движимый системой рычагов и тросов. Редкие огоньки ирад, люминесцентные грибы и, конечно же, сияющие кристаллы киса́р стали основными источниками тусклого света в темноте обитаемых подземелий.
Собравшиеся в стенах крепости создания — разношёрстые жители этих мест уже давно отвыкли от солнечного сияния лучей и дуновения ветров, не отягощённых земной сыростью. Сотни лет назад подземелье стало их домом, приняв как собственных пасынков, и они с благодарностью приняли сию материнскую опеку.
Камень замолчал. Внутри стен воцарилась тишина и немое ожидание. Первые шаги ступили в подземный чертог. Стройные ряды из многих десятков воителей, укутанных в плащи — их шаг отдавал твёрдостью обыкновенно не присущей воинам подземных твердынь. На лицах, сокрытых в тенях капюшонов и масок, показались блики радостных взглядов — взглядов солдат, что, наконец, возвратились домой.
Огромный минотавр — однорогий колосс, покрытый грубой чёрной шерстью, возвышался над рядами соратников. Топор в его руках — гигантская двуручная секира по прозвищу «Мено́г» превосходила в размерах едва ли каждого из присутствующих, а холодный безразличный взгляд медленно плавал по окружению. Каждый шаг Тарума отдавал вибрацией в почве, сколь силён и огромен он был. Но ни репутация минотавра, ни вся его стать не вызывали столько почтения, как фигура за которой следовал монстр.
Ухмыляющаяся чёрная маска укрывала лицо того, кто был истинным хозяином этих мест — того, кто в разы уступал Таруму в физической силе, но был неизмеримо более могущественен, чем устрашающий воитель из рода зверолюдей.
— Повелитель, — припал на одно колено укутанный в тёмную вуаль эльф. — Хвала Малассе! Вы, вернулись.
Тейн промолчал, но коротко поклонился слуге в знак согласия и взаимного уважения.
Бесконечные коридоры тьмы среди подземных лабиринтов Игг-Шайл наполнились бледными ликами. С самого начала времён подземелье стало домом для самых разных, порой, экзотических созданий и народа, созданного самой великой тенью.
Безликие — дети Малассы возвели Карас-Тау ещё задолго до начала Эры Седьмого Дракона, в одном из своих тайников на границе лесов Ироллана и каменных залов Гримхейма. Даже спустя сотни лет после того, как дети Малассы покинули Карас-Тау, а его стены наводнили эльфийские беженцы, переименовавшие поселение в Иш-Кол — «Стены Шёпота», оно всё же сохранило черты своей первозданной архитектуры, возведённой руками коренных обитателей.
Вьющиеся подобно змеям строения создавали целую паутину улочек неимоверно узких даже по меркам эльфийских горожан. Безликие не нуждались в пешем перемещении, а потому эльфам пришлось проделать немалую работу по благоустройству поселения и познания тайн, хранящихся за его ониксовыми стенами.
Колоссальная башня Ристао́ст, не менее трёхсот футов высотой, служила опорой для верхнего свода пещеры и являлась сердцем Иш-Кол будучи выточенной прямиком в скальной породе — гигантском каменном столпе. Как и сотни лет назад из недр башни слышался шёпот молитв первородному дракону тьмы. Но в отличие от тех времён исходили они из уст эльфийского народа.
Эльфы потратили века, чтобы привыкнуть к здешним условиям жизни. Гонимые и презираемые они нередко становились добычей подземных тварей и с большим трудом переносили отсутствие над головой небес.
За редким исключением были позабыты музыкальные инструменты, полотна художников и традиционное ремесло. Стихи поэтов повсеместно вьющиеся на ветрах лесов превратились в бледное подобие себя — некую усмешку над прозой творчества.
Луки, являвшиеся едва ли не самым грозным оружием в арсенале стражей леса, оказались не столь эффективны в условия ограниченной видимости и сжатого пространства подземных коридоров. Их место вскоре заменили чакры из стали теней, коей славились подземные рудники и лёгкие самострелы, чертежи которых были добыты в ходе многочисленных стычек с армиями гномов.
Искусство боевого танца — «Vin-pa» получило характерные ответвления, а место зачарованных лотраэнов в руках эльфийских мечников сменили короткие, зазубренные клинки и кинжалы — оружие, ставшее самым верным спутником каждого слуги, аристократа и воителя Игг-Шайл.
Чувства эльфов так же адаптировались к подземной темноте, а место лесных союзников заняли те самые существа, что некогда охотились на своих нынешних хозяев.
Во второй половине шестого века, около трёхсот лет назад, история поставила эльфов Тарлада на грань уничтожения. Родные братья пришли к ним с войной и изгнали из родных земель. Пусть это и было не просто, пусть им пришлось проливать кровь и цепляться зубами за каждый шанс на светлое будущее, но эльфы, ныне раздробленные на множество кланов, выстояли вопреки невзгодам. Они сумели выстроить новое королевство, именуемое Игг-Шайл и отыскать место в этом мире, что превратилось в их новую обитель и настоящий дом.
Высокий беловолосый эльф с характерной для местных жителей бледной кожей, острыми скулами и рассудительным тёмным взглядом наблюдал за приближением отряда с вершины Ристаост. Едва ли молодая внешность могла поведать о возрасте эльфа хоть сколько-нибудь больше, нежели усталый взгляд и морщины на бледном лице. Его тело было укутано в роскошную чёрно-фиолетовую мантию — символ высокого статуса, а нахождение на верхних этажах Ристаост означало причастность к старшему совету геро́нтов. Лорд Алуда́н так же известный, как Киха́л — «Чистый Разум».
— Похоже, господин, наконец, вернулся домой, — приблизившись к Кихалу, промолвил его коллега. — Сколько лет? Десять? Двенадцать? И с каких пор он решил брать пленников?
Алудан молчал, продолжая всматриваться в приближающийся отряд, во главе которого и шагал закованный в доспехи эльф. Как и ранее за спиной Тейна двигался грозный Тарум и отряд ассасинов во главе с Хо́тесом и Шелка́ром. Отсутствовала лишь леди Илаша, обыкновенно выделявшаяся из общей массы, вызывающим видом и хищным взглядом фиолетовых глаз.
Как и заметил второй геронт — среди подручных господина присутствовал некий пленник, укутанный в тёмную ткань. Пленника вели в хвосте под присмотром минотавров-стражей, его руки стягивали путы, поводок не позволял сбавить шаг, а стянутый на голове мешок скрывал его лик от глаз окружающих. Крайне позорная участь в культуре эльфийского общества — мера, обыкновенно применяемая по отношению к преступникам и предателям.
