Могучий Утес знал, что, исцелив Обглодыша, русоволосая Лика ненадолго отправилась на огненной колеснице к звездам. Скорей бы она возвращалась, ибо, если сольсуранские народы поверят в клевету и начнется усобица, чудодейственные лекарства надзвездных краев понадобятся не для одного Ветерка.
Помогла ли оберегающая сила потаенного имени, начала ли являть чудо исцеления скрижаль или молодое, крепкое тело Урагана откликнулось на тепло, покой и заботу, но прошло немного времени, и маска страдания покинула лицо воина, черты его смягчились, дыхание выровнялось, веки смежил спокойный, оздоровляющий сон.
Царевна накинула на него еще и свой плащ, а сама устроилась рядом, карауля его от боли и беды.
* * *
Метель улеглась к утру, когда алый зенебок Владыки Дневного Света показал свои рога из океана времени, и вершины гор победно загорелись всеми оттенками золота и пурпура. Ветер растранжирил за ночь свирепость и мощь и, вырвавшись наконец из плена гор, улетел в травяные леса танцевать на верхушках стеблей и баюкать в своих гнездах птиц. Заметно отощавшие облака выпряденными куделями легли на склонах гор, пустыми мешками повисли на всех трех рогах великана.
Камень шел по обледенелой, скользкой, как хорошо отполированный клинок, горной тропе. Он испытывал безотчетную радость от того, что тьма побеждена, а чудовища, которых она породила, прикрывшись белой пеленой тумана, уползли в глубокие пропасти, затаились в трещинах и ущельях, что кровь поверженных чудовищ омывает совершенно чистый свод небес, а значит, зарождающийся день будет ясным и ярким. Впрочем, для Камня и его спутников этот день сулил новый тяжелый переход через горы и путешествие по владениям рода Земли. Как еще приближенные старого Дола встретят отвергшего дочь их вождя Ветерка? Пропустят ли беглецов духи гор?
Тропа через перевал Лучезарного копья, которой Могучий Утес изначально собирался воспользоваться, стала совсем ненадежной. Метель натворила за ночь бед: на склонах гор висели снежные глыбы, набрякшие, словно наполненные молоком женские груди. Они были готовы ринуться вниз, как только дневное светило обретет могущество. Более безопасный путь через Великанов рот уводил в сторону от Гнезда Ветров и пролегал через каменистые пустоши и солончаки. Охотники и купцы им пользовались с большой неохотой, а Камень вел с собой трех голодных зенебоков. Громоздких животных вряд ли насытит скудная горная растительность, которую они отыщут под снегом. Но другой приемлемой дороги не существовало.
Камень сделал еще пару десятков шагов вверх по тропе, с удовольствием подставляя усталую спину и плечи живительным лучам разогревшегося дневного светила. Из горной расщелины в небо взмыл летающий ящер, на гребне дальнего ледника мелькнула золотистая тень горного кота роу-су. Камень любовался красотой просыпающегося мира, но расслабляться себе не позволял.
Поэтому, когда на нижнем уступе тропы что-то зашевелилось, его мышцы мгновенно напряглись, а в руке сам собой оказался меч. Там мог быть, конечно, и пещерный табурлык, и тот же горный кот роу-су. Но пещерные табурлыки не носят подкованных железом башмаков, а горные коты не глушат в себе страх с помощью настоя ядовитой травы, от которого дыхание становится гнилым.
Камень неслышно подполз к краю обрыва. Так и есть — двое наемников в теплых плащах и железных колпаках скучающе переминаются с ноги на ногу, засунув красные мясистые руки за поясные ремни.
— Покарай меня Великий Се зловонными гнойниками! — ворчал один хриплым простуженным басом. — Цельную ночь по горам прошастали. Замерзли до самых пупов, а эта девка проклятая да пацан, небось, давно уже в Гнездо Ветров убегли! Будут нам тогда от княжича собственные потроха на обед, как Кривоносу и Сердюку, которые их у реки упустили!
— Да что ты говоришь, Очесок, — откликнулся другой солдат. Он был еще молодой, с прыщавым лицом и сальными коричневыми космами, — через перевал Лучезарного копья без проводника не пройти, заблудишься! Я сам трижды плутал, пока дорогу запомнил.
Очесок прокашлялся и сплюнул в пропасть.
— Ты-то, может быть, и блуждал, а они вот возьмут и пройдут. Как резво по реке плыли, лучше речных змей.
— Да где ж им дорогу найти, когда холоп Синеглазов из дворца носа не казал, а она все время в Золотом Городе жила?
— Ты меня не учи! Я сам эту девку видел в Граде Вестников и во дворце, когда она в гости к нашему царевичу приезжала! Красивая, шельма! Интересно, какая она на вкус?
— Сладкая, наверно! Вон как за нее этот Ураган насмерть стоял! Пятерых уложил, пока смогли его достать. Да и потом… У нашего господина и дикие варрары начинали говорить по-сольсурански, а этот хоть бы звук проронил! Да и княжич наш, по чести говоря, от любви к ней совсем сбрендил. Надо же до такого дойти, Град Вестников ни за что ни про что спалил!
— Ну уж, не знаю, кого он в Граде больше разыскивал, эту девку или ту другую, или вообще скрижаль, а я одно скажу, коли увижу ее на этой тропе, мимо просто так не пропущу, пусть княжич и его отец что хотят со мной потом делают. Но после такой ночи — самое милое дело, с девкой погреться!
Прыщавый хотел ответить товарищу такой же похабщиной, но произнести ему ее было уже не суждено. Камень обрушился на головы наемников с неумолимостью своего далекого предка. Прыщавый сразу улетел в пропасть. Его товарищ прожил ровно столько, сколько меч входит в живую плоть.
Камень бежал к пещере, думая только о том, как бы опередить солдат. Отправляясь на разведку, он строго-настрого наказал Обглодышу быть настороже и, если что, дать знать, но мальчишка мог и не успеть… Хорошо, что не сунулись наобум через Великанов рот. Тамошние тропы наверняка перекрыты. А если попытаться уйти через гребень Правого рога? Будь он один, он бы именно так и поступил, но девушка и раненый — плохие товарищи для игры в прятки со смертью. Остается одно — драться! Только бы опередить солдат!
Еще не видя пещеры, он понял, что опоздал. Оттуда доносились крики, брань и звон оружия. Там уже шла битва. Но, во имя Великого Се, кто и с кем мог там биться?
Камень, задыхаясь, одолел последний склон. С какой легкостью он штурмовал стены крепостей и отвесные скалы много весен тому назад. Что поделаешь! Былой сноровки уже не вернуть, а со своими руками, ногами и спиной он как-нибудь потом разберется. Но предвидится ли это потом? Он очутился над пещерой на огромном морщинистом крыле превращенного в скалу гигантского ящера. Слух не подвел потомка Могучего Утеса — там внизу шел жестокий и беспощадный бой.
Снежный покров утратил свою свежесть и чистоту, превращенный в кровавую кашу, в которой барахтались трое или четверо раненых, силясь не задохнуться под стопами своих товарищей.
Камень узнал Синеглаза. Похоже, эту ночь, как две предыдущие, княжич провел без сна. Его красивое лицо осунулось, волосы висели неопрятными космами, голову вместо обруча перетягивала грязноватая повязка со следами запекшейся крови, правая рука болталась на перевязи. Великий Се знает, дотянулся ли до него в ущелье Спасенных Ветерок или кто-то из посланцев в гибнущем Граде успел оказать сопротивление. Во всяком случае, сегодня участвовать в схватке самолично княжич не стремился. Крутя в левой руке, как игрушку, меч — прекрасный, словно песня, клинок с изображением Духа Ветра — он со скучающим видом стоял у скалы, укрывшись за спинами своих подчиненных.
Те же вполне безуспешно атаковали пещеру, узкую горловину которой оборонял, отбивая одновременно удары не менее пяти головорезов (больше не помещалось в ряд), рослый, длинноволосый боец. Мускулистое, обнаженное тело не имело никакой защиты, кроме ритуального узора, нанесенного на правое плечо, на груди прочерчивался причудливый узор свежих шрамов. Меч воин держал в левой руке — правая, прямо как у княжича, болезненно прижималась к туловищу, но наемников это не спасало, как не уберегали синтрамундские пластинчатые доспехи и железные колпаки.
Даже опытный глаз Камня с трудом распознавал приемы одинокого витязя, который казался неуловимым, словно вода, или ветер. Не приведи Великий Се встретиться с таким в поединке!
