Елене Кучава
Продолжение – Теневой код Нуариса
Глава 11: Врата скорби
Район Старых Складышей был похож на выжженный зуб в теле Нуариса. Когда-то здесь кипела жизнь, работали портовые склады и фабрики, теперь же остались лишь почерневшие от копоти и времени кирпичные гробы, заколоченные окна и тишина, такая густая, что она давила на уши.
Матвей вёл их безошибочно, его внутренний компас охотника, казалось, был настроен на частоту городского упадка. Они остановились у ничем не примечательного здания бывшего винного склада «Чёрное Братство». Вывеска давно сгнила и висела на единственном болте, скрипя на ветру.
– Здесь, – он указал на заваленный мусором и битым кирпичом проход в боковой стене. – Задний вход. Официально замурован лет двадцать назад.
Эвелина почувствовала это ещё до того, как они вошли внутрь. Не просто тишину. Отсутствие. Как будто это место было акустической ловушкой, высасывающей все звуки и даже мысли. Её дар – обычно постоянный фоновый гул духов и сущностей – здесь затих. Не было ни шёпота, ни плача, ни смеха. Была только пустота, настолько полная, что от неё звенело в ушах.
– Я ничего не слышу, – прошептала она, и её голос поглотили стены, не дав даже эха. – Здесь никого нет. Совсем.
– Я же предупреждал, – хрипло бросил Матвей, продираясь вперёд с фонарём. – Место мёртвое. Или притворяется мёртвым.
Они спустились по скрипящим, ржавым ступеням в подвал. Воздух стал густым и влажным, пахнущим затхлой землей, плесенью и… медью. Словно кто-то развесил для просушки старые монеты.
И тогда Эвелина увидела первый знак.
На стене, очищенной от паутины и грязи, был нарисован символ. Не та большая, ужасающая Печать Молчания, а нечто иное – изящное, сложное переплетение линий, напоминающее то ли замок, то ли колодец. Он был нарисован тёмно-коричневым пигментом, в котором Эвелина с ужасом узнала запах засохшей крови.
– Охранный знак, – пробормотал Матвей, изучая его. – Предупреждение для своих. Или ловушка для чужих. – Он достал из-за пояса небольшой мешочек с солью и аккуратно посыпал символ. Линии на мгновение вспыхнули тусклым багровым светом и потухли. – Нейтрализован. Идём дальше.
Лабиринт подвалов и древних катакомб, расходящихся от основного подвала, казался бесконечным. Матвей шёл уверенно, сверяясь с картой в своей памяти и с тем самым «нутром», которое никогда его не подводило. Эвелина следовала за ним, её нервы были натянуты как струны. Эта тишина была хуже любого крика.
Именно её дар, парализованный этой аномальной тишиной, в итоге спас их.
Она не услышала предупреждения. Она почувствовала его. Резкий, ледяной укол в основание черепа – сигнал чистейшего инстинкта самосохранения.
– Стой! – она схватила Матвея за рукав.
Он замер на месте, мгновенно оценивая ситуацию. Луч его фонаря упёрся в казавшийся обычным участок каменного пола.
– Что? – коротко бросил он.
– Не знаю, – честно призналась Эвелина, всё ещё чувствуя ледяной холодок страха. – Здесь что-то не так. Земля… она не такая.
Матвей нахмурился, поднял с пола обломок кирпича и бросил его вперёд.
Камень не упал. Он будто растворился в воздухе, а на его месте на миг возник мерцающий, переливающийся силуэт – огромная, разинутая пасть с игольчатыми зубами, которая тут же схлопнулась с тихим щелчком, исчезнув.
– Фасадная ловушка, – без эмоций констатировал охотник. – Пропасть, замаскированная под пол. Хорошая работа. Старая школа. – Он посмотрел на Эвелину с новым уважением. – Твоё нутро сработало. Хорошо сработало.
Они обошли ловушку, пробив стену в слабом месте и пройдя по узкому карнизу. С каждым шагом ощущение давления росло. Воздух становился всё тяжелее, сладковатый запах меди и тления – всё гуще.
И наконец, тоннель вывел их к огромной арочной двери из чёрного, отполированного до зеркального блеска камня. Она явно не принадлежала к оригинальной постройке. Она была древнее, чужда. На её поверхности были вырезаны те же сложные символы, что и на стене ранее, но здесь они складывались в единый, грандиозный и ужасающий узор – гигантскую всепоглощающую воронку.
Дверь была приоткрыта. Из щели лился тусклый, пульсирующий багровый свет и доносился низкий, монотонный гул – словно кто-то читал мантры у самого сердца земли.
– Приехали, – беззвучно выдохнул Матвей, гася свой фонарь.
Они прижались к щели, заглядывая внутрь.
Помещение за дверью было огромным подземным собором, своды которого терялись в темноте. В центре, на округлой платформе, пылала та самая багровая руна – не нарисованная, а словно вырезанная в самом камне и заполненная жидким, светящимся веществом. От неё расходились канавки, образуя сложную систему «кровеносных сосудов», которые питали энергией всю комнату.
А перед ней, на коленях, стояла фигура в тёмном робе с капюшоном. Его руки были подняты в каком-то немом обращении, а голос, низкий и хриплый, выводил те самые гортанные звуки, что составляли гул.
Рядом с ним, у стены, лежала связанная фигура. Молодой человек. Его глаза были расширены от ужаса, рот заклеен, но он был жив. Очередная жертва. Живой компонент для ритуала.
И тогда жрец повернул голову, и свет от кровавой руны упал на его лицо.
Худое. Впалые щеки. Глубоко посаженные глаза, горящие фанатичным огнём. И свежий, розовый шрам от виска до угла рта.
– Он, – прошептала Эвелина, и её сердце ушло в пятки.
Матвей уже прицеливался, выбирая позицию. Ситуация была отчаянной. Они не могли просто ворваться – ритуал мог быть в финальной стадии, и любое вмешательство могло убить заложника или вызвать непредсказуемый выброс энергии.
Нужен был план. И времени на него почти не осталось.
Жрец закончил чтение и поднял с пола длинный изогнутый ритуальный нож.
Охотник и детектив переглянулись в багровом свете. Слов не было нужно. Выбора тоже не было.
Сейчас или никогда.
Глава 12: Кровавая дань
Время замедлилось. Багровый свет пульсировал в такт невидимому сердцу, отбрасывая на стены гигантские, искажённые тени. Нож в руке жреца поднялся, готовый обрушиться вниз. Лицо связанного юноши застыло в немом крике.
Выстрел грохнул, как удар набата, разрывая монотонный гул. Не дробовика – Матвей понимал, что дробь могла срикошетить и убить заложника. Это был пистолет с толстыми, тяжёлыми пулями.
Пуля ударила не в жреца, а в сам ритуальный нож. Искры брызнули в темноту, клинок с оглушительным лязгом вырвало из руки фанатика и отшвырнуло в дальний угол пещеры.
На мгновение воцарилась шоковая тишина, нарушаемая лишь шипением и потрескиванием кровавой руны. Жрец застыл с вытянутой рукой, его лицо, искажённое яростью и непониманием, метнулось к входу.
– Назад! – проревел Матвей, входя в проём двери, его дробовик теперь был направлен прямо в грудь жреца.
Эвелина ворвалась следом, её взгляд сразу нашёл заложника. Она рванулась к нему, пригибаясь, чтобы не попасть под возможный выстрел.
Жрец не сдался. Он не выглядел испуганным. На его лице застыла гримаса чистейшей, бездонной ненависти. Он что-то прошипел на своём древнем, забытом языке – и багровая руна у его ног вспыхнула ослепительно ярко.
Из теней за его спиной, прямо из самой каменной кладки, выползли они. Пустые. Молочные глаза, серые от пыли и смерти лица. Марионетки. На этот раз их было всего три, но они двигались с устрашающей, механической быстротой, бросаясь на Матвея, чтобы отвлечь его и дать хозяину время.
