Ничего личного (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Привет. Скучал?

— О е… — Лев отшатнулся и испуганно выругался: — Не скучал. Век бы вас не видеть.

— И зря. Давай, открывая закрома, разговор есть.

На лице владельца ломбарда разыгралась нешуточная борьба между желанием послать меня подальше и необходимостью выполнить полузаконные требования сотрудника органа внутренних дел.

— Я сразу говорю, за «крышу» платить не буду, хоть режьте меня. — Лев распахнул дверь подсобки и встал на пороге с бледным, но решительным лицом: — Мне все равно терять нечего.

— Ты будь правильным хозяином, чаем гостя угости… — я протиснулся в закрома «Комфорта плюс» и устало плюхнулся на стул: — А то у меня на фоне борьбы с бандитизмом сил не осталось. Кстати, ты мне должен, я тебя от рэкетиров спас.

Мне показалось, или у гражданина Фролова Льва Григорьевича за последние пару месяцев на слово «должен» выработалась стойкая аллергия, во всяком случае чашку с чаем на стол он поставил с такой силой, что чуть не обдал меня кипятком, после чего встал напротив меня, плотно сжав, до белизны, губы и скрестив руки на груди.

— Ты на меня, Лев, так не смотри. — я отхлебнул глоток чаю: — Все равно, не подействует. Я сейчас тут присутствую, как представитель фирмы «Немезида» с коммерческим предложением. Мы вкладываемся в твой бизнес, после его оценки, естественно, живыми деньгами, за соответствующую долю участия в компании.

— Нет! — Лев, от избытка чувств, даже ножкой топнул.

— И почему? Ты что-то теряешь? Директором, или кем ты тут числишься- генеральным?, ты останешься, доля наша будет сорок девять процентов, согласно оценки того, что у тебя тут в залогах лежит. Но, зато, представь, себе, что под вывеской ты напишешь — «Деньги есть всегда». И вопросы с «крышей» решать больше не придется. В общем, надумаешь — звони. — я сделал последний глоток, бросил на стол бумажку с телефоном моего кабинета на заводе: — Чтобы тебе лучше думалось, я зайду в местную жилищную контору и управляющему оставлю свое предложение, на аренду твоего помещения, когда тебя отсюда вынесут, место то ты, худо-бедно, прикормил.

Февраль 1993 года.

Отзвенели стылостью крещенские морозы, наступил последний месяц зимы. Тихо и незаметно вернулся из германской клиники генеральный директор, оформив больничный по поводу воспаления легких и засевший в своем доме. Мое местоблюстительство закончилось вполне благополучно — бодрящие звонки генерального на телефон главного инженера и прочих начальников цехов свели их фронду на нет, оставив только помахивание хвостиками. Где-то в столице, по сплетням, еще трепыхался, выехавший в министерство энергетики и топливной промышленности, Арнольд Францевич Бриль, уверовавший в свои силы и не оставивший надежду поруководить Заводом в период грядущей приватизации, подбадривающий своих сторонников обещаниями, что вот-вот из Златоглавой в Сибирь выедет представительная комиссия, которая погонит поганой метлой нынешнего директора и восстановит директора старого.

В общем жизнь текла по устоявшемуся руслу, народ нищал, рубль продолжал крутиться в головокружительном штопоре, магазины ломились от товаров, а цены на все, кроме продуктов короткого срока хранения, плотно увязывались с УЕ и СКВ.

Локация — Завод, кабинет главного бухгалтера.

— Григорий Андреевич поставил задачу кардинально сократить дебиторку

— Князева Елена Анатольевна, главный бухгалтер Завода, обвела присутствующих строгим взглядом поверх очков: — Он вчера приказ подписал, о создании постоянной комиссии, куда включил всех вас, дал команду еженедельно собираться, принимать все меры, но задолженность контрагентов перед нами сокращать каждый месяц не меньше, чем на десять процентов…

— Лен, ну что я буду с вами сидеть… — сидящий рядом со мной, заместитель по экономике Завода Евстигнеев Юрий Петрович, сердито хлопнул по столу пачкой бумаг и решительно поднялся: — У меня своей работы хватает, я не знаю, зачем меня Андреевич еще и сюда включил. Нужен буду — позовете.

Мы проводили взглядами сердитую спину, уходящего, зама по экономике и переглянулись.

— Как я понимаю, ответственность за это, в основном, ляжет на мой отдел? — я иронично улыбнулся главному бухгалтеру и ее заместителю, похлопав по копии приказа.

— Ну ты же понимаешь, Паша…

— Да все я понимаю, Елена Анатольевна, только не знаю, к чему это приведет. К примеру, я подам в арбитраж на условную Усть-Катавскую ТЭЦ, которая нам двести миллионов должна, а они, в качестве ответной любезности, с нами в апреле новый договор на ремонты не заключат, и кто будет крайний? Претензии предъявить и иски отправить — вообще не проблема, мы с Валентиной за две недели всех стопроцентно охватим, только конверты давайте, да госпошлину оплачивайте. Вопрос — будет ли толк с этого?

— Ну а что ты предлагаешь? — Светочка, свет Владимировна, заместитель Князевой, решила изречь банальность: — Вообще ничего не делать?

— Света, я не говорил, что ничего не делать. — Я улыбался, улыбался и улыбался: — Я говорю, что я на себя ответственность за это дурдом персонально брать не буду. Вы, бухгалтерия, мне в ближайшее время подготовьте пояснения к списку должников, у кого с нами в будущем будут взаимозачеты и кто, худо-бедно, платит, а мы начнем с Валентиной формальные претензии готовить, чтобы нас, на следующей неделе, Григорий Андреевич не тыкал, что мы на его поручение забили, а я пока буду с начальниками цехов встречаться, о каждом контрагенте информацию собирать. Для начала будем судиться с теми, с кем у нас в будущем никаких взаимоотношений не предвидится, а там будем думать, как с постоянными контрагентами взаимоотношения строить.

Светлана что-то еще мне говорила, абсолютно правильного, но, также абсолютно бесполезного, а я впал в глубочайшую задумчивость. Сейчас не было проблем выиграть дело, если ты конечно, прав по закону. Всего год –полтора усилий и решение суда у тебя на руках. Но, в большинстве случаев, этим решением можно было подтереться, если бумага мягкая. Моя расправа с смутьянами, желавшими через решение трудовой комиссии получить заработанное — яркий тому пример. Решение о взыскании с Завода денег есть, а самих денег нет и не предвидится, зайдите в первом квартале следующего года, когда ваши деньги полностью обесценятся. И не смотря на угрозы со стороны прокуратуры и судебных приставов, которые пока близко не похожи на страшное ФССП, которой, в России будущего, будут пугать непослушных детей и злостных алиментщиков, ничего эти люди не получили, пока не сдали в бухгалтерию завода свои бумажки из трудовой комиссии и не согласились получать наряду со всем коллективом, на общих основаниях.

Кстати, судебные приставы… Несмотря на всю их бесправность и беспомощность, при определенной степени поддержки и стимулирования творческого подхода к делу, именно пристав может мне помочь в сокращении дебиторской задолженности, а значит, мне нужно очень срочно найти друга –пристава.

— Дамы! — я встал и коротко поклонился руководству бухгалтерии: — Я вас услышал и проникся. Светлана Владимировна, жду от вас списки и начнем работать, не можем же мы расстраивать генерального.

Совещание было вечерним, поэтому я подхватил у проходной Наташу и повез по улице Деповской в сторону огромного завода, где в глубине огромной, заброшенной территории, среди зарослей молодых кленов, прятался наш цех про производству мясных деликатесов.

Проезд через ворота (не главная проходная, там требовался пропуск), обошелся в купюру в пятьсот рублей, что было эквивалентно стоимости пяти сигарет «Космос» или двух с половинкой сигареты «Магна».

— Привет! — из небольшой комнаты вышла Тамара, держа в руках кусок какого-то меха: — Молодец, что приехала, пойдем твою шубку мерить.

— Ты откуда здесь? — Наталья вопросительно посмотрела на меня, но я махнул ей рукой, чтобы шла мерять обновку, а все вопросы потом.

Тамару я перевез с частью оборудования в наш цех, благо места было полно, а цена на этой промышленной площадке, в зависимости от удаленности корпуса, доходила до трех сигарет «Космос» за метр квадратный, не считая, постоянно дорожающего, энергоснабжения.