Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander

— Вы что делаете? — испуганно вскрикнула старушка.

— Ничего, заплачу за ремонт, если что. Подождите здесь, — бросил Глеб через плечо перепуганной тётке.

Он всё ещё надеялся, что потерявшаяся Анастасия вот-вот вернется, но если надеждам не суждено сбыться и в квартире труп и кровь по всем стенам — не хватало ему ещё только из обморока старушку выводить.

— Как скажете, — пискнула Светлана Петровна, видимо и без того перепуганная методами парогорского полицейского.

Глеб шагнул внутрь. В квартире царил мрак, тяжелые плотные шторы завешаны так, чтобы не пропускать и лучика света. Нащупал ручку светильника, повернул. Тихое шипение пара, раскаляющего металлическую спираль, и комнату постепенно заполнил неяркий желтый свет с красноватыми отблесками.

В квартире царил беспорядок, но беспорядок той породы, что оставляют после себя люди, полностью увлеченные творчеством, когда всё на своих, пусть и неожиданных местах. Оставить на полу вазочку, из которой торчат десяток кистей. Сложить наброски углём прямо на стуле, а перепачканную краской тряпку, которой по всей видимости вытирали руки, закинуть прямо на вешалку. Совсем не та картина, какая остается после обыска или грабежа. В том, что здесь и жила художница Анастасия сомнений не было никаких. Мольберты, кисти, этюдники, палитры так плотно разместились повсюду, что Глебу приходилось очень аккуратно вышагивать, чтобы ни на что не наступить и ничего не задеть. И повсюду — на стенах, на шкафах, на полу, на каждой поверхности десятки и десятки картин.

Глеб прошёл во вторую комнатку, оказавшуюся спальней. Кровать не застелена, но и это ни о чем не говорило. Свою кровать он тоже предпочитал не заправлять. Гостей он не принимал, а Порфирию было всё равно на легкий беспорядок, его беспокоили только гастрономические вопросы.

Никаких магических следов, позволивших бы пролить свет на судьбу Анастасии внутри тоже не нашлось. Ни витающего чувства страха, ни отпечатков злости или боли. Ничего. Будто хозяйка закончила со своими делами и вышла в магазин на десять минут. Как знать, может так и есть.

— Анастасии здесь нет! — крикнул Глеб через плечо.

Старушка робко вошла всё-таки в квартиру, перекрестилась, опустилась осторожно на краешек единственного свободного стула.

— Где же она, солнышко моё?

Хороший вопрос. Глеб ещё раз покружил по квартире. Поворошил бумаги, надеясь найти какое-то письмо или записку, способную ответить на повисший в воздухе вопрос, но всё было тщетно. Взял стопку рисунков, бегло изучил. Картины улиц Парогорска в разное время дня и при разной погоде, какие-то портреты незнакомых людей, пейзаж, где между верхушек сосен виднелись два острых горных пика и серебристая линия реки.

В живописи Глеб разбирался примерно так же, как в лютневой музыке семнадцатого века, так что всё, что он мог сказать — картины красивые, да и всё на этом. В углу каждого рисунка виднелся размашистый росчерк, напоминающий звезду, по всей видимости подпись художницы. Недовольно цыкнул, положил стопку листов обратно на стол, огляделся. Его внимание привлекла одна из картин маслом, висящая на стене. Глеб подошел ближе, пригляделся…

— Твою мать…

— Что случилось? — вздрогнула несчастная старушка.

— Да так, — нервно сглотнув ответил Глеб. — Просто знакомые места увидел.

— И что теперь?

— А? — Глеб с трудом отвёл взгляд от картины.

— Что теперь делать? — вздохнула Светлана Петровна. — Где же Настеньку искать-то?

— Что же мы будем делать? — повторила вопрос Светлана Петровна. — Где искать Настеньку?

— Подождём здесь.

Каждая минута ожидания давалась Глебу с трудом. Он нервно ходил по квартире, сидел как на иголках, курил одну за одной, снова и снова возвращаясь к картине, словно не доверяя собственным глазам. Когда уже начало темнеть, стали возвращаться соседи. Увы, их допрос тоже ничего не дал. Многие из них видели Анастасию, здоровались, перекидывались парой слов о погоде или ещё о какой ерунде, но и всё на этом. Близких знакомств ни с кем из соседей она не имела (или, как минимум, никто из них в этом не признался). В последнее время её давненько не было видно, хотя и тут рамки плавали. Кто-то говорил, что уже с месяц её не было видно, кто-то неуверенно сообщал, что «вроде с неделю тому назад».

— Странного ничего не замечали в последнее время? — замученный тщетными опросами снова и снова спрашивал Глеб.

И опять ничего полезного. Вопрос вызывал целый шквал потрясающих наблюдений. И «странное» мерцанье звёзд и «очень подозрительного старьевщика, с бельмом на глазу, цыган наверняка, куда только городовой смотрит». Отмечали, что сама художница была «с причудами». Степень причуд самой Анастасии варьировалась от человека к человеку, по половому и возрастному признаку. От «в её возрасте уже пора и замужем быть» до «где же это видано, чтобы целыми днями картинки свои рисовать, да торговать ими на улице, будто нищая».

— Спасибо большое за вашу помощь, — в сотый раз устало повторил Глеб, закончив опрос последнего из соседей.

Ни-че-го. Ни единого намека, куда могла исчезнуть Анастасия. Разочарованный, он вернулся в её квартиру, где его дожидалась Светлана Петровна, сначала с надеждой выслушивающая рассказы соседей, потом с горечью махнувшая рукой на их бредни и домыслы.

— Я продолжу завтра, — пообещал Глеб, стараясь не смотреть ей в глаза. — Сделаю запрос в околотке, не было ли где упоминаний вашей племянницы. Возьму городовых на помощь. Весь город допросим по одному, если понадобится. Но сегодня уже не знаю за что и зацепиться.

— Спасибо, Глеб Яковлевич, — ответила Светлана Петровна с дрожью в голосе. — Спасибо, что помогаете несчастной старухе.

— Вам есть куда пойти? — спросил Глеб.

— Некуда мне идти, — бесцветным голосом отозвалась старушка. — Тут я останусь, вдруг моя Настенька вернется домой наконец…

Глеб кашлянул, стараясь подавить комок в горле.

— Я найду тогда сейчас слесаря, пусть придёт, дверь на место поставит. Я заплачу ему, вы не волнуйтесь.

— Спасибо, Глеб Яковлевич, — повторила старушка, с тоской глядя на одну из картин своей племянницы.

Сделав несколько шагов прочь из дома, Глеб остановился на пороге, оглянулся.

— Мы найдем её, — пообещал он. — Я не оставлю это просто так.

— Я знаю.

Глеб коротко кивнул и вышел из квартиры, не удержавшись и взглянув ещё раз на картину, висевшую на стене.

В его съемной квартире царил собачий холод. Глеб увидел распахнутую фрамугу, как здешние называли форточку, и беззлобно выругался. Порфирий Григорьевич очень любил приходить в гости, но отпирать дверь ключом не умел, так что единственный путь для него был только через окно. Закрывать же за собой рыжий гуляка считал ниже собственного достоинства. Если вначале их знакомства, пока на улице ещё стояла относительно теплая погода, прихоти Порфирия не доставляли особых неудобств, то со вступлением осени в полные права, ледяной ветер постоянно гулял по глебовой квартире.

Буянов зажег свет и закрыл фрамугу. Меланхолично подумал о том, что может бросить всю эту службу в полиции, в самом деле, да стать местным инженером? Парогорское общество остро нуждается в шариковых ручках, кроссовках и свистках для чайников. Пара удачно проданных патентов и можно будет носить шелковые цилиндры и покуривать кубинские сигары, принесенные лакеем на золотом подносе, а не бегать по подворотням за убийцами или смотреть, как в лесах выкапывают тела. Глеб вздохнул и решил оставить это как запасной план, сейчас же надо разобраться, что там с этой несчастной Настей приключилось.

Он сделал себе несколько нехитрых бутербродов, открыл новую бутылку вина и устроился в кресле поудобнее. Очередной день, что принёс с собой больше вопросов об этом мире, чем ответов.

Разумеется, стоило только устроиться с наибольшим комфортом, как в квартиру начали стучать. Правда не в дверь, но в окно. Глеб со вздохом поднялся. За окном сидел Порфирий и яростно долбил лапой по стеклу. Глеб снова открыл фрамугу и кот с удивительной для его тучной фигуры ловкостью запрыгнул внутрь.