Война «невидимок» - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк"

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113

– Рассказывать или еще поспорим? – шутливо спросил он.

Она молчала. За нее ответили, едва ли не в один голос, оба друга:

– Мы ждем, Александр Иванович!

– Итак, сначала речь шла именно о невидимости. Противник проявлял настойчивость в желании овладеть ее секретом. По-видимому, так же, как мы сами, он верил, будто вот-вот дело удастся завершить… Ведь ни для кого из вас, друзья мои, не ново: у природы (разумея ее в границах того, что мы называем наукой) нет тайн, которые долго оставались бы тайнами, если кто-то где-то уж подошел к ним. Сделана первая посылка. Первый шаг. Где-то продвинулись еще на шаг. Основные положения раскрыты и… днем раньше, днем позже – тайна будет вырвана у природы всяким, кто стал на верный путь. Сегодня мы – завтра они. А если сегодня они, то завтра непременно – мы.

– Выходит, что не стоит и бороться за сохранение каких бы то ни было научных секретов?! – с обычным своим темпераментом воскликнул Житков.

– Ежели не ставить перед собою задачу быть впереди. – И с усмешкой заметил, как бы в скобках: – Я имею в виду то, что у нас принято именовать «приоритетом». Весьма условное понятие, когда речь идет об использовании научного богатства целого мира, однако в военном деле именно так и бывает: выигрывает тот, кто раньше сконструирует хорошую пушку. Да, им, видимо, чертовски хотелось получить этот наш секрет: невидимость привлекала их не меньше нашего, это понятно.

– Если не считаться с тем, – опять ворвался Житков, – что коли уж противнику известно, что мы ее добиваемся или добились, то половина выигрыша – в его руках. Он готов к отражению невидимых кораблей.

– Ну, как сказать! – возразил Бураго. – Тут есть о чем поспорить. Но сейчас дело не в том. Я хочу сказать: в стремлении овладеть секретам противник попытался похитить даже меня самого, как будто содержимое моей головы равноценно тому, что написано на бумаге или проделано в лаборатории. Эта попытка была такою же грубой ошибкой, как и покушение на мою жизнь. Ни то, ни другое ничего не могло дать. Печальная история моего двойника подтверждает…

– Но ведь он же ничего и не мог им сказать, даже если бы захотел: он ничего не знал, – возразил Найденов.

– В случае чего он мог бы поводить врагов за нос. – И старый профессор, прервав рассказ, обернулся к Вале: – Не нужно так нервничать, девочка. Ведь все это уже в прошлом…

– Ты хочешь, чтобы я спокойно слушала, как меня обманывали, как я делала что-то совсем ненужное, воображая, будто помогаю тебе… Неужели ты не понимаешь…

– Я все понимаю, Валек, – нежно проговорил Бураго, – все понимаю. Но и ты пойми: иного пути для сохранения тайны не было.

– Тайны того, что вовсе и не было нам нужно?

– О чем ты? – изумился Бураго.

– О нашей злосчастной невидимости! – с горечью проговорила она.

Старик с укоризной покачал головой:

– Всю жизнь ты торопишься с выводами, и из-за этого тебе иногда по нескольку раз приходится переделывать одно и то же. Впрочем… ты тут не так уж и виновата. Таков век. Таково, милостивые государи мои, ваше поколение. Все вы куда-то спешите, спешите…

– И мы тоже? – весело спросил Житков.

Но лицо его сразу вытянулось, когда Бураго ответил:

– Конечно! А особенно вы, Павел. Именно вы! Если бы вы только могли себе представить, сколько глупостей наделали!.. Впрочем, об этом тоже потом. Сейчас важна только ваша первая ошибка, а в ней повинен я сам: к тому времени, когда противнику все же удалось скопировать некоторые мои записи – отрывочные заметки, какие я делал иногда по ночам и, как мне казалось, очень надежно прятал, – к этому времени мне уже было ясно: мы трое – ты, Павел, Валя и я – ломимся в открытую дверь! Да, да, задача была уже принципиально решена. И решена в отрицательном смысле. При нынешнем состоянии физики, при наличии тех законов природы, которые мы еще не можем ни преодолеть, ни отрицать, – невидимость недостижима. Мы не вылезем из опытов с покрытиями, – подогреваемыми, охлаждаемыми, мокрыми, сухими, черт знает какими там еще! А получить предмет, невидимый во всех условиях, не можем. Значит, если нашей возне цена – не грош, то близкая к тому.

– Боже мой! – Валя опустила голову на руки. – Боже мой, как это ужасно! Столько сил, столько сил… Надежд… Времени…

– И все не напрасно, – перебил ее Бураго. – Все с пользой. И с большой пользой.

– Оставь, папа! Какая польза в отчаянной борьбе за то, что никому не нужно, что не имеет перспектив? Ты говоришь смешные вещи, просто, чтобы утешить нас всех.

– Нет, детка. Все, все – не так. Рассуди: если мы пришли к тому, что решение задачи лежит в диаметрально противоположном направлении, так сказать, на сто восемьдесят градусов – от невидимости, то что нам было делать с этой невидимостью? Бросить в печку? Мы, разумеется, так и сделали бы, не гонись противник за нею, как за сокровищем волшебника. Да, да, именно это обстоятельство – жадность вражеской разведки до чужих секретов – и навело Тараса Ивановича на мысль увести эту разведку с пути к настоящему открытию, подбросив ей нашу несостоявшуюся невидимость.

– А вместе с нею и всех нас, – с нескрываемой обидой проговорила Валя.

– Ни в коем случае! За каждым вашим шагом Ноздра следил, как если бы…

– Простите, перебью, – вмешался опять Житков. Черты его лица отражали теперь не только обиду, но и раздражение, с которым ему все труднее было справляться: – Вы сказали… вы сказали, Александр Иванович, – голос Житкова прерывался от волнения. Он в третий раз повторил: – Вы сказали, что истина лежала на сто восемьдесят градусов от невидимости. Значит, я… значит, мы с вами…

Бураго устало остановил его движением своей большой руки:

– Можете не продолжать: мы с вами искали сокровище, которого не существует.

– Так зачем же вы…

– Терпение, молодой человек! Попрошу не перебивать, – уже строго оборвал Бураго. – Да, истина состояла не в том, чтобы сделать корабль невидимым, – этого сделать нельзя, – а в том, чтобы видеть его в любых условиях: на большом расстоянии, недоступном оптике ночью, в тумане – всюду и всегда. Ясно?

– Сашино «ухо Найденова»! – меняясь в лице, радостно воскликнул Житков. И тут же снова нахмурился: – Тогда как же можно было подвергнуть Сашу тем опасностям, какие ему пришлось пережить? Он же был нужен здесь! Неужели, как научный работник, он…

Бураго еще раз прервал его:

– Как научный работник, он дал нам главное: идею. Он толкнул нас на верный путь, хотя указал не совсем точный курс. Задача оказалась куда более сложной и его запаса знаний могло не хватить.

– Папа! – с упреком воскликнула Валя.

– А ты слушай и молчи, – строго заметил старик. – И не воображай, будто твой Сашенька превзошел все премудрости. Да-да! Все, что мог дать, – он дал. А остальное было не по его зубам.

Сосредоточенно слушавший Найденов чуть поднял руку, как ученик, просящий слова у учителя:

– Только один вопрос… Оттолкнувшись от «уха Найденова», вы и пришли к локатору, или радару, – называйте, как хотите?

– И в этом твоя заслуга, – утвердительно кивнув головой, сказал Бураго. – Но дальше своего «уха» ты…

– Согласен, во всем согласен! – заявил Найденов. – В сложностях электромагнетизма, с каким имеет дело техника радара, – я пасс.

– Вот почему мы и решили оставить тебя в покое. Тем более, что тут, по мнению Тараса Ивановича, создавалась возможность привлечь врага еще к одной ложной приманке – к твоему «уху». Но враг на него не клюнул. Кажется, он так увлекся нашей невидимостью, что ничего, кроме нее, и знать не желал. Он был загипнотизирован ею. Впоследствии гипноз объяснился: сам Гитлер вмешался в это дело. Маньяк приказал раздобыть секрет. С ним он намеревался стать владыкой морей и собирался даже покончить с британским господством на морях. Он грозил погибелью и американскому флоту…

– Да, да, теперь я все понимаю, – пробормотал Найденов…

Обращаясь к нему одному, как будто потерял желание убеждать остальных, Бураго пояснял:

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113