Глаз идола (сборник) - Блэйлок Джеймс

— Тем более, — кивнул я, — что эти типы вообще не земляне.

— Ничуть не выходит за рамки допустимого, сэр.

— Выходит, мы столкнулись с целой расой свиноподобных людей?

— Похоже на то, — согласился со мною профессор. — Свинорылы во всех отношениях.

Прямо на границе деревьев мы обнаружили в земле небольшую воронку, но никаких признаков пришельца не нашли. Ни оторванных копыт, ни острых ушей, ни маринованных пятачков. Опаленная шляпа лежала на самом дне кратера, как если бы бежавший свиноморд в спешке обронил ее.

— Что-то мне подсказывает, — задумчиво произнес Сент-Ив, — что у этих пришельцев устроено нечто вроде базы прямо здесь, в Эппингском лесу. Где-то в чащобе спрятано, вероятно, и их космическое судно.

— Давайте выкурим мерзавцев, — предложил я. — Выгоним-ка их из норы, словно семейку горностаев. Судя по всему, умом они не блещут.

— Скорее, рассудительностью, — помотал головой профессор. — Всё равно что иметь дело с дюжиной сбежавших постояльцев лечебницы Чигвелл-Хэтч. Они полностью непредсказуемы.

— Тут вы правы, — признал я. Недавно одержанная победа, однако, распалила меня, настроив на атакующие действия. — Но нельзя же попросту сидеть сложа руки, позволяя этим психам вторгаться в наш дом и метать бомбы, куда и когда им захочется. В конце концов, тут их могут прятаться десятки.

— Позвольте не согласиться, сэр, — прервал меня Хасбро. — Будь их тут десятки, они с легкостью взяли бы верх. Люди-свиньи осторожничают, сдается мне, именно потому, что их можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Вот именно, — подтвердил Сент-Ив. — И выходит, нам нечего опасаться той горстки, что прячется в этом лесу, пока мы сохраняем бдительность. Кажется, Аддисон говорил когда-то о необходимости перепрыгивать через отдельных врагов ради атаки на целую вражескую армию, и в этих словах, вообще говоря, есть свой резон. Когда начинает протекать крыша, мало просто подставить ведро под протечкой. Нужно вылезти наружу и заткнуть чем-нибудь дыру, если вы улавливаете мою мысль.

Я подтвердил, что улавливаю, и мы оставили Хасбро на посту, снабдив его слоновьим карабином и медным колокольчиком, наказав звонить, если понадобится вызвать подкрепление. Мы же с профессором вернулись в его усадьбу. На закате нам предстояло отплыть, или, точнее выражаясь, взмыть в небо, и остаток вечера мы провели, загружая в космическое судно припасы и заканчивая остальные дела. Когда я поднял ящик с наполненными водой банками, на глаза мне попалась рукопись Бёрдлипа, и я осознал, что кактусы и бегонии по-прежнему хранят свою загадку. Я поднял стопку исписанных листов и покачал ею на виду у Сент-Ива.

— Насчет трактата… — начал было я, но профессор обезоружил меня, весело усмехнувшись.

— Ну как же! — сказал он. — Отвлекающий маневр.

— Точно, — кивнул я. — Но зачем? Ради чего было подсовывать свинорылам никчемную книжку?

— Рукопись Бёрдлипа, мой дорогой Оулсби, повествует об определенных растениях — бегониях, если угодно, — с гигантскими стволами, которые поспорят с земными деревьями своим обхватом. Если верить Бёрдлипу и Кракену, эти стволы слегка мерцали и были окружены особым свечением, настоящей темной аурой, которая напомнила двум ученым о непроглядной черноте той самой дыры, сквозь которую они и попали в эту чуждую нам вселенную. Сами же бегонии, как им показалось, были растениями-паразитами и липли к стволам грандиозных мандариновых деревьев, о которых мне уже приходилось упоминать.

— Грандиозных, говорите?

— Не то слово. Ничем не уступающих старейшим экземплярам норвежской ольхи, которую, нет смысла пояснять, считают самым крупным деревом на всем земном шаре, хоть ее древесина и пригодна разве что на растопку или как материал для изготовления носовых украшений кораблей. Но известно ли тебе, в чем подвох?

— Стыжусь признаться, что нет.

— Мандарины с такой скоростью проклевывались и росли на этих деревьях, как…

Профессор замер, нащупывая подходящее слово.

— Как банши? — услужливо подсказал я.

— Не понимаю… — опешил Сент-Ив. — Суть метафоры от меня ускользает. Какой здесь смысл?

— Этим словечком я часто пользуюсь при сравнениях. Подходит буквально везде.

— Ясно… — сказал профессор. — Ну так вот.

Кракен выдвинул гипотезу, что бегонии как-то связаны с черной дырою и что энергия или нечто, весьма ее напоминающее, свободно истекает через дыру, просачиваясь из нашей Вселенной в чужую.

— Кровоточит, можно сказать?

— Вот именно.

— И поэтому деревья там вымахивают здоровенные и разбрасывают свои плоды, как конфетти на празднике?

«Достаточно и снежинки, чтобы Джек Оулсби уловил, откуда ветер дует», — говаривала моя матушка, и я мигом сообразил, что задумали грязные инопланетные вторженцы и почему в награду за труды вручили мне готовую взорваться бомбу.

— Короче, ты понял, — сказал Сент-Ив, вытряхивая на краешек ногтя понюшку табаку.

— Инопланетчики вытягивают себе наши сущностные жидкости? — всё же уточнил я.

— Воруют наши эссенции, — согласился профессор. — Чтобы противостоять их планам, я подсунул в музей копию подправленного мной издания и попросил доктора Лестера не вручать ее никому, кроме тебя. И что же? Пришельцы пытались ее получить не менее восьми раз. Лестер считает, что это был один и тот же парень с творожистым лицом, каждый раз в разных безумных нарядах. В последний раз он явился в головном уборе индейского вождя с перьями, торчащими в разные стороны, и золотых арабских туфлях с загнутыми носками. Лестер пригрозил позвать констебля, и тот сбежал через черный ход и дальнейших попыток не предпринимал.

— Кто же навел их на Бёрдлипа?

— Младший брат Каракатицы, безумец Билл.

— Значит, теперь Билл на их стороне?

— Боюсь, что так. Только беднягу не стоит в этом винить, ведь злодеи хорошо потрудились над его рассудком — вернее, над остатками оного.

— Вот тебе и раз… — с грустью вздохнул я. — Это может объяснить костюмчик Фонтлероя и смехотворный парик. Билловы шуточки!

— Очевидно, хотя причина остается неясна. Записку написал я. Зная, что Лестер выдаст книгу, я был уверен, что пришельцы отберут ее у тебя и найдут там ложную подсказку: точную дату нашего вылета, назначенного на завтра, двадцать четвертое число.

— Ночь полнолуния!

— Верно. Но на самом деле, — с хищной усмешкой косатки прошептал Сент-Ив, — мы полетим уже сегодня… — он сверился с карманными часами. — Ровно через полтора часа.

Профессор сунул свернутую рукопись Бёрдлипа в карман сюртука и вернулся к прерванному занятию — проверке содержимого ящика с консервированной снедью и бочонка морских сухарей. По возвращении в башню мы застали Хасбро за поливом тисовых саженцев в теплице на втором уровне космолета. Мне хватило сообразительности, чтобы с первого взгляда, брошенного на эту мирную картину, смекнуть: все кусты, и папоротники, и прочая зелень будут снабжать нас в полете необходимым кислородом. Аппарат Сент-Ива был не простым кораблем — он был оснащен как настоящий линкор.

В нашей авантюре настал тот этап, когда минуты тащатся, как морская звезда по песку: эта штука, если вы следите за моей мыслью, обладает достаточным количеством лап, чтобы нестись галопом, но вместо этого едва способна ползти. Уже час как стемнело, и погода стояла исключительная — ничто, ни единого клочка тумана, не заслоняло нам россыпь звезд на небосводе.

Мы прыгнули внутрь корабля, захлопнули и задраили все люки, законопатили атмосферные шлюзы, настроили гироскопы в их эластичных кожухах, похожих на тюрбаны, — словом, завершили все нужные приготовления. Меня распирала жажда приключений; будь там трос, за который можно дернуть, или лебедка с рычагом, я отдал бы швартовы с искренним рвением, как подобает палубному матросу. К половине девятого мы застегивали ремни, забравшись в мягкие подушки расставленных в носовой части кушеток. Сняв последние ставни с иллюминаторов, Хасбро ощупью пробрался к собственной кушетке, и все мы молча уставились сквозь толстые стекла прямо вперед — верхушка чингфордской башни была уже убрана, чтобы явить стихиям кружок неба, различимый словно через линзу телескопа.