Прегрешения богов - Гамильтон Лорел Кей

   — Держи. Я захватила лишний. — Она покосилась на меня — проверить, не обижусь ли.

   — Порой даже я запасаюсь амулетами, — сказала я, правда, не добавив вслух: «обычно против родни».

   Люси благодарно улыбнулась.

   Я прошептала стражам:

   — Вы внушение Джильды чувствуете?

   — Да, — ответил Холод.

   — Оно направлено только на фейри, — сказал Дойл, — но ей не хватает умения направить его на одну Паслену.

   Я оглянулась на Роберта. Вроде бы с ним все было нормально, но он заметил мой взгляд и подошел.

   — Вы же знаете, принцесса, брауни — одиночки. Мы таким побуждениям не слишком поддаемся.

   Я кивнула. Я и правда знала, но почему-то не могла воспринимать измененного пластическими операциями Роберта как чистокровного брауни.

   — Но хоть сопротивляться я могу, я все равно их чувствую, — добавил Роберт, вздрогнув, — Она мерзость, но с изюминкой.

   Меня слегка передернуло при слове «мерзость» — так называли людей, которые поддались дикой магии и превратились в чудовищ. Джильду я встречала, чудовищем ее никак не назвать. Впрочем, встречались мы всего однажды и мимолетно, в те дни, когда в Лос-Анджелесе меня считали человеком с примесью крови фейри. Я ей не показалась важной шишкой и в прихвостни тоже не годилась, так что она мной не заинтересовалась.

   Детективы вышли из отгороженного закутка, и Роберт жестом предложил нам выходить. Я сделала сердитые глаза, он прошептал:

   — Она тут говорила насчет королев. Пусть знает, какую королеву я бы выбрал.

   Я прошептала в ответ:

   — Я не королева.

   — Да-да, знаю. Вы с высоким черным красавцем пожертвовали всем ради любви. — Он осклабился, эта физиономия живо напомнила мне прежнего брауни. Чтобы так скалиться, зубы нужны похуже и лицо другое, но все-таки это была та самая ухмылка.

   Я невольно улыбнулась тоже.

   — Я слышал из верных рук, что сама Богиня сошла короновать вас двоих.

   — Приукрашивают, — сказала я. — Нас короновала магия Богини и земли фейри, но физической материализации Богини не было.

   Он отмахнулся:

   — Крючкотворствуешь, Мерри. Кстати, тебя еще можно так называть, или ты предпочитаешь Мередит?

   — Мерри вполне подойдет.

   Он с ухмылкой глянул на моих двух стражей, сосредоточенно следивших за входной дверью.

   — В недавние времена эти двое были сторожевыми псами королевы. — Он обратил на меня проницательные карие глаза. — Есть мужчины, которых притягивает сила, Мерри, а есть женщины, которые и без короны больше королевы, чем те, которые корону носят.

   И тут, как по сигналу, дверь отворилась, и в кабинет вплыла Джильда, фея и крестная мать города Лос-Анджелес.

Глава 9

   Джильда вся была — свет, блеск и кружева. Бальное платье с юбкой до пола сплошь в сверкающих бриллиантах, так что она плыла в облаке ярких белых искр. Само платье бледно-голубое, но бриллиантов столько, что голубых кружев почти не было видно, и создавалась иллюзия летящего сверкающего платья поверх обычного. На мой вкус, многовато блеска, но образ у нее создавался цельный — от хрустальной короны на золотистых кудрях до двухфутовой волшебной палочки, увенчанной звездой.

   Она была похожа на ожившую киношную фею-крестную; впрочем, в сороковых годах прошлого века она работала костюмером в кино, и когда первозданная магия фейри предложила ей выполнить любое ее желание, детали костюма вспомнились сами собой. За что ей досталось такое счастье — никто точно не знал. Год от года ее версии событий менялись, и каждая новая версия звучала все более героической. В последней было что-то насчет спасения детей из горящей машины.

   Она взмахнула палочкой, как королева помавает скипетром. Но от палочки исходила настоящая магия — каким бы иллюзорным ни был облик Джильды, а палочка была неподдельная. Палочку сделали мастера волшебной страны, но больше о ней ничего не было известно: ни что она собой представляет, ни откуда взялась. Волшебные палочки у нас редкость — потому что нам они не нужны.

   Загадывая свое желание, Джильда не могла знать, что чуть ли не каждая деталь будет выдавать ее поддельность. Волшебство у нее в руках вполне настоящее, но то, как она его осуществляет — из сказок, а не из реальности фейри.

   — Лети сюда, малышка, — сказала она, и Паслена тут же полетела. Не знаю, что за чары принуждения у Джильды, но действуют они безотказно. Паслена зарылась в золотые кудри и почти пропала из виду за мерцающим сиянием. Джильда повернулась уходить.

   Люси ее остановила:

   — Прошу прощения, Джильда, но мы не можем отпустить с вами свидетеля.

   — Я ее повелительница. Я должна ее защитить.

   — От чего защитить? — спросила Люси.

   Из-за световых эффектов выражение лица Джильды трудно было понять. Мне показалось, что она раздосадована. Идеально изогнутые губы сложились в недовольную гримасу, идеально голубые глаза под сверкающими алмазными ресницами слегка прищурились. В ту единственную нашу встречу она была покрыта золотой пылью — от ресниц до бального платья, которое в тот раз заметней подчеркивало формы. Джильда блистала всегда, но разновидности блеска меняла вместе с одеждой.

   — От полицейского произвола, — сказала она и снова повернула к двери.

   — Мы не закончили допрос, — остановила ее Люси.

   — Ты так торопишься уйти, фея-крестная, — заметил Роберт, — словно не хочешь, чтобы полиция услышала рассказ Паслены.

   Тут она остановилась, и даже сквозь дурацкое мерцание и блеск видна была ее злость.

   — Как был у тебя язык деревенщины, брауни, так и остался.

   — Было время, когда ты оставалась довольна моим языком, Джильда, — сказал он.

   Она покраснела, как краснеют только блондинки, да еще рыжие — до самых корней волос.

   — Полицейские не пустили сюда мою свиту, а жаль. При Обероне ты бы такого сказать не посмел.

   — Оберон? Кто такой Оберон? — спросил Холод.

   Она нахмурилась:

   — Мой король, мой супруг.

   Она снова прищурилась, но на этот раз так, словно силилась что-то разглядеть. Не мешает ли ей смотреть бриллиантовый блеск? Похоже было, что да.

   Ее лицо внезапно разгладилось.

   — Убийственный Холод? Мне говорили, что ты теперь живешь в Лос-Анджелесе. Я ждала тебя с визитом.

   Ее тон вдруг сменился на любезный и игривый. В голосе чувствовалась магия, но она скатилась с меня, как волна скатывается с камня. Не думаю, что дело в моей улучшенной способности к защите — скорее просто чары принуждения были направлены не на меня.

   Повернувшись, она продолжала:

   — Здравствуй и ты, Мрак, Мрак Королевы, удалившийся в наши прекрасные земли. Я надеялась, что вы оба нанесете мне визит вежливости. Я так давно уже не встречала гостей из страны фейри! Я бы очень порадовалась вашему визиту.

   — Твои чары не действуют на нас, — сказал Дойл своим красивым басом.

   Она легонько вздрогнула — вздрогнула корона, пошевелились кружева, бриллианты во все стороны рассыпали радужные зайчики.

   — О, подойди ко мне вместе с этим твоим роскошным густым басом!

   — Она тебя оскорбляет, — сказал Холод.

   — Да, даже больше, чем нас всех, — согласился Дойл. Я втянула воздух, медленно выдохнула и пошла вперед, не глядя на полицейских. Стражи пошли вместе со мной, и я почувствовала искреннюю уверенность Джильды в том, что это подействовали ее чары. Теперь, после того, что она сделала с Пасленой у нас на глазах, после того, что она пыталась проделать с моими стражами, надо будет пристальней приглядеться к тому, как она подчинила себе местных фейри. Если только магией и принуждением, если не было свободного выбора — плохо дело.

   — О, вы оба идете ко мне, как замечательно! — сказала она.

   — Я чего-то не понимаю? — спросила Люси, когда я поравнялась с ней.

   — Меряемся рангами, — прошептала я.

   Не выйдет у Джильды вести себя так, словно меня здесь нет. Она упорно улыбалась Дойлу и Холоду через мою голову, делая вид, что они идут к ней на зов. Она даже руку протянула выше, чем было бы удобно мне, словно не замечая меня.