Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса

Кевин узнал его — тот, с кривой шеей и дребезжащим смешком, что приходил опознавать Тристана. Жаннис. В холле он был один — хреновая охрана, как Кевин только что продемонстрировал. — Что… что… — Глазки плюгавого человечка выкатились от страха, но это мало о чем говорило. Лицо Кевина было не из тех, что хочешь увидеть на пороге своего дома в темный час, посреди бури. Да и в любое другое время.

— Я пришел осмотреть комнату скрипача. Где остальные?

— М-молятся, м-мой господин, где ж им еще… А я за сторожа.

— Разве сторожить должен не никчемный Ищейка, которого к вам приставили?

— Ээээ… этот ваш Боб Пайл любит выпить, господин Ищейка, прикурнул, да так, что и не добудишься… Может, вы потом как-нибудь к нам? Все же сегодня у нас праздник, священный день… — Человечек уже улыбался, весь такой дружелюбный. — На прощание уж я вам поднесу кружечку…

А вот это и впрямь подозрительно. Кевин разбил ему дверью лоб, сейчас обильно кровивший, да и вел себя, как последний грубиян. Это редко вызывало улыбки — разве что насквозь фальшивые, как у тех, кому есть что скрывать.

— Думаешь, я пришел сюда под ливнем, чтобы теперь уйти? — Его пальцы сомкнулись вокруг кривой шеи железным капканом. Человечек аж пискнул, вжав голову в плечи. — Веди меня туда. Сейчас же.

— Конечно, конечно, сей момент, зачем же так, господин Ищейка… — он еще что-то приговаривал, но Кевин не слушал этот скулеж, подталкивая его вперед.

На винтовой лестнице пришлось отпустить кривошеего и идти по пятам, помахивая топориком, на который тот то и дело косился — благо, изгиб шеи облегчал эту задачу.

А вот и второй этаж. Если бы Картмор, будь он трижды проклят, не отослал его на встречу с Гвен, Кевин уже знал бы планировку особняка и многие его тайны. Сейчас это стало важным, как никогда.

Потемки первой комнаты, большой и скудно обставленной, слегка разгонял огонь, трещавший в камине. Неразумная трата денег, странная, как весь этот дом, пустой, точно свежая могила. Впрочем, Кевину оно только на руку — сможет допросить кривошеего по-свойски, без свидетелей. Тот не смахивал на крепкий орешек, зубы не обломаешь. А коли понадобится, Кевин перебьет все кости в тщедушном тельце, наслаждаясь каждым моментом.

Он узнает правду сегодня — или никогда. После того, как Картмор услышит о его визите, Кевин больше не перешагнет порог Дома Алхимика.

На потолке, там, куда падали отсветы, угадывались извилистые жирные линии знаков слярве, о которых упоминал Фрэнк. Ползли по деревянным балкам, как черви-трупоеды, вздрагивая в неровном свете. А это, похоже, пентаграмма…

Проклятое место, помеченное тьмой. Теперь казалось — побывай он здесь в тот раз, понял бы все раньше.

— Ладно, двигай дальше, — велел Кевин Жаннису, придавая ускорение тычком. — Ост… — пискнул было человечек, но тут же прикусил язык.

Кевин шел чуть позади него через анфиладу сумрачных помещений, вдыхая запах старого дерева и затхлости, слушая, как где-то в переходах подвывает ветер.

В одной из комнат был накрыт стол. Еще догорали свечи в массивном канделябре, еда на столе казалась почти нетронутой. Пахло не свечным салом, а воском и ладаном, и еще чем-то неуловимо сладким.

— А это что?

— У нас был праздничный ужин, в честь дня Благоговения.

Кевин видел только две оловянные чаши, в одной вино осталось на дне, из другой — пролилось, впитавшись в сукно скатерти. И два табурета. Один стоял криво, словно кто-то уходил в спешке. Присутствие людей еще ощущалось за столом, как будто их призраки продолжали трапезу, невидимые глазу.

Ну, с этим он разберется позже.

Скоро они пришли в комнату Скрипача. Здесь было чисто и голо, почти как в каморке Кевина в Красном Доме. Но не совсем: на продавленной кровати лежала роскошная белая роза, чуть увядшая. Как умилительно! Слащавая чувствительность в бабском духе, наверняка дело рук Эллис.

В комнате продолжали поддерживать порядок, намытый пол блестел. И горела в головах ложа одинокая свеча.

Кевин поставил рядом с ней лампу, прихваченную раньше, и еще раз огляделся. Кровать и сундук, вот и вся мебель, копаться особенно не придется.

— Мы ничегошеньки не тронули, господин Ищейка, клянусь спасением души. Все его вещи на месте, хотя их и было всего ничего. Как только вы наконец, кхм, отдадите нам тело бедного Триса, мы отправим его нехитрые пожитки родным, вместе с гробом.

Сапоги Кевин заметил сразу. Они стояли у сундука, пара потрепанных сапог до колена. Пришлось отвернуться, чтобы скрыть блеск в глазах. Попались! У Кевина было хуже с арифметикой, чем у Филипа, но до двух он сосчитать мог.

Он снова поймал кровавый след, и теперь с него не сойдет. — Это сапоги Скрипача.

— Ну да, — кивнул Жаннис, нервно озираясь по сторонам, — всё на месте, как я вам и сказывал. Ему как будто не терпелось уйти отсюда.

— Волнуешься? — спросил Кевин, нависая над человечком, доходившим головой ему до плеч.

— Да как же, господин Ищейка. А вдруг он витает где-то тут, его дух? — Жаннис замер, прислушиваясь, и Кевин невольно последовал примеру. Вместо звуков скрипки до них долетел только неизбывный плач ветра, терзавшего кладку на крыше. — Как раз шесть дней прошло с тех пор, как Трис исчез из нашей жизни… Тут-то б ему и покинуть эту юдоль, но напоследок…

Кевин плевать хотел на духов. — Его нашли в других сапогах. Третья пара была? — Будет смешно, коли дело, где намешалось все, от черной магии и предсказаний до людоедства, поможет раскрыть такая банальная вещь, как пара сапог.

— Откуда ж мне знать, господин Ищейка? — удивился Жаннис. — Это все, что оставалось в его комнате, зуб даю.

— Судя по книге расходов, которую мы забрали у него, не было. Это, должно быть, его старые сапоги, а там указано, что он купил еще одни, дорогие. Итого, две пары.

Жаннис пожал плечами.

— Только знаешь, что странно, — Кевин присобрался, как перед броском. — Меня сразу удивило, какими чистыми были сапоги на трупе, даже каблуки. Тогда я не придал этому значения, решил, что их вытер или убийца, или сам Тристан. Но ведь в те дни, когда он исчез, стояла отменно поганая погода — не как сейчас, но достаточно мерзкая, чтобы улицы превратились в сточные канавы. Видишь, на что похожи мои сапоги?..

Человечек покосился вниз, все еще не понимая. — Д-да, господин Ищейка.

— И вот сегодня я подумал — какого черта нищий музыкант, который вел учет каждому грошу, решил отправиться в дальний путь по лужам в таких дорогих сапогах, своей единственной приличной паре? Вы все подтвердили, что скрипач был в них, и Эллис, и ты с ее папашей.

— Н-не знаю, что и сказать, господин Ищейка.

Удачный ответ. Кевин предпочитал, когда жертва начинала подбирать объяснения, одновременно все больше путаясь в паутине собственной лжи. А ты только прислушивайся, пока не выдаст себя, сболтнув лишнее.

— Я тоже бывал когда-то в хороших домах. Богатые господа приезжали верхом или в экипаже, чтобы не запачкать обувь, а голодранцы вроде меня таскали ее с собой и переодевали перед входом, — Кевин до сих пор помнил, как прятал усмешку лакей, заставший его за этим занятием, и как чесались тогда кулаки.

— Мы могли перепутать… — проблеял Жаннис. — Ведь это же сапоги, кто смотрит на сапоги?..

— Я тоже так подумал. Решил, что Тристан поступил, как я, а в башню попал, когда уже переоделся. Но… Ты видишь мою проблему? У него имелось только две пары, и одна — передо мною. Что скажешь?

Человечек упрямо молчал — самое разумное в его положении, лишь пятился все дальше под наступом Кевина, бледный. Вместе с каплями крови по разбитому лбу струился пот.

— Ладно, допустим, что Тристан был настолько небрежен с вещами, хотя сапожки его в отличном состоянии. Но есть и другая странность… — Знать бы, это ничтожество готово обделаться из-за рассуждений Кевина, или потому просто, что трусливо, как заяц? — Вы сказали, что скрипач собирался на свидание к шести часам — и это подтвердилось. А еще вы сказали, что он вышел из дома около пяти — звучит разумно, час на дорогу. Вот только мы узнали, что свидание ему назначили на улице Ирисов. Это на другой стороне реки, далеко на окраине города. Я прошел туда самым коротким путем, прикинул, как быстро можно добраться, коли повезет поймать наемный экипаж. Дорога занимает часа два, не меньше!