С ключом на шее (СИ) - Шаинян Карина Сергеевна
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Давайте делать носилки. Свяжем палки шнурками. Филька, ты вообще дурак, так не сломаешь, — она отпихивает его в сторону и хватается за липкую от смолы ветку. Выкручивает, пытаясь разорвать розовые волокна древесины, измочаленные, но все еще прочные. — Дай ножик! И куртку снимай, у тебя самая большая. И шнурки вытаскивай, и Ольгины тоже! Да быстрее же!
Мухтар, привлеченный суетой, снова подходит поближе. Фыркает в брошенную на песок Филькину куртку. Толкает лбом Ольгу. Она по-прежнему сидит на коленях над мальчиком, наливает в ладонь воду из банки и размазывает ее по белым щекам — мерно, как робот. Толчок собачьей головы сбивает ее, и Ольга, шмыгнув носом, ставит банку на песок. Мухтар берет мальчика зубами за рукав, тихонько тянет, и контуры тела снова начинают дрожать и расплываться. Мальчик почти исчезает. Он — всего лишь прозрачная тень, дрожащая над песком. Ольга отпихивает собаку коленом, визгливо вскрикивает:
— Отцепись, нельзя! — и почти растворившийся мальчик появляется снова. Он даже отчетливей, чем раньше. Как будто наконец протерли запотевшее стекло.
Мухтар отпрыгивает и садится в сторонке, бочком. Старательно отворачивает морду, то и дело скашивая глаза так, что обнажаются голубоватые полоски белков: не передумала? Не подзовет ли?
— Нельзя, — повторяет Ольга, и Мухтар шумно вздыхает.
Филька, высунув кончик языка, сплетает из шнурка замысловатые узлы, прочно связывая крест-накрест две кривые, липкие от смолы ветки. Они то проворачиваются, то подскакивают, Филька чертыхается сквозь зубы. Яна бросает третью, только что отломанную жердь и идет помогать. Полностью сосредотачивается на вертлявых ветках, липкой смоле, шнурочных петлях, из-под которых надо вовремя убрать пальцы. Интересно, а Ольга хочет сбежать? Ей-то ничего не будет, если об их походе узнают. И это не ее папа… Что будет, когда узнают папа и теть Света, Яна попросту не может представить. Там — глухая ватная чернота.
— Получилось.
Голос Ольги такой странный, что Яна с Филькой разом бросают недоделанные носилки. Мальчик открыл глаза и осматривается, приподнявшись на локте. И он совсем не похож на умирающего, который вот-вот исчезнет из этого мира. И даже на раненого не похож. Скорее он выглядит как человек, которого только что разбудили. Мальчик хмурится, запускает руку под повязку и громко скребет ногтями. Яну передергивает от воображаемой боли, но мальчику, похоже, все равно.
— Ты как? — шепотом спрашивает Ольга, глядя на него во все глаза.
— Да вроде ничего, помаленьку, — отвечает мальчик, трет ладонью грудь, размазывая грязь, и опускает закатанную рубаху.
— Ты вроде как помирал, — недоверчиво говорит Филька.
— Ну не помер же!
Филька, покраснев, отступает на шаг.
— И что, совсем не больно? — с испуганным уважением спрашивает Ольга. — Совсем-совсем?
Мальчик качает головой, медленно обводит их взглядом, останавливаясь на каждом. Как училка, которая осматривает класс, выбирая, кого вызвать к доске. Хочется лечь грудью на парту и спрятать глаза в учебнике, чтобы не поймали.
— Ты раненый был, — говорит Яна, чтобы прервать этот пристальный осмотр. — Я бы, наверное, ревела, если бы меня так. Мы тебя хотели в больницу тащить.
— Так вы меня, выходит, спасли.
Мальчик улыбается, и незримая тень ужаса, витающая над пляжиком, наконец-то рассеивается. Одного переднего зуба у мальчика не хватает; глядя на щель во рту, Яна привычно трогает языком резец, совсем недавно выросший на месте молочного, и понимает, что все будет хорошо. Все обошлось.
— Так ты… нормально? — настойчиво спрашивает Ольга. — В тебя же… — она осекается, бросает быстрый взгляд на Яну. — В общем, у тебя там, ну… дырка в животе. Кровь шла и все такое.
— Чепуха, до свадьбы заживет, — отмахивается мальчик и садится. — А у вас пожрать нет чего? Кушать охота — сил нет, кишка о кишку колотит…
Ольга прыскает от смеха. Филька снова краснеет и лезет в карман брюк. Вытаскивает два леденца в намертво прилипших фантиках.
— Вот, у меня барбариски…
— Конфеты? Хорошо живешь… А сала случайно нету? Нет? Ну ладно, давай конфеты…
Филька протягивает леденцы на вытянутой руке, будто опасается подойти ближе. Смотрит на часы и по-взрослому сжимает губы.
— Ты где живешь? — спрашивает он мальчика. — Хочешь, вместе домой пойдем? Нам пора уже.
— Не, я лучше здесь останусь.
— Как это? Тебя же родители будут искать.
— Не будут. Сирота я.
Яна ежится от неловкости: она ненавидит, когда ее так называют, а этот мальчик так легко говорит сам о себе. Может, это потому, что она не настоящая сирота, у нее есть папа, а у этого мальчика, наверное, нет вообще никого. Папа говорит, что таких отдают в детдом (и Яну бы тоже отдали, если бы он не взял ее к себе). Понятно, почему мальчик не хочет идти в город. Его там, наверное, милиция поймает…
— Что, прямо ночевать здесь будешь? — восхищенно спрашивает Ольга.
— А что? Чай не зима. Только вот голодно… Вот если бы вы завтра пришли, хавки принесли какой-нибудь…
— Конечно, придем, — быстро отвечает Ольга. Ее глаза горят от восторга. «Тили-тили-тесто», — буркает Филька себе под нос, но его слышит только Яна.
— Побожись, — требует мальчик.
— Вот еще, божиться плохо, мне баба Нина говорила, что это грех, — упирается Ольга, а Яна спрашивает:
— Как это?
— Скажи: «ей-богу, приду».
— Ей-что? — теряется Яна, и мальчик хихикает, как будто провернул какую-то только ему понятную шутку. Настойчиво смотрит на Ольгу.
— Ну ладно, мы придем… обещаю… — бурчит она. Мальчик ждет, и Ольга еле слышно произносит: — Ей-богу, придем.
Пожав плечами, Яна отходит к воде и опускает в нее руки. Пальцы тут же немеют от холода. Яна трет песком въевшуюся в кожу кровь, и по воде разбегается переливчатая радужная пленка.
9
Отдаленный гул приближался, нарастал, — и вдруг превратился в раздирающий мозг грохот, заполнивший собой весь мир. Хищно вытянув черные лапы шасси, самолет ринулся прямо на Филиппа. Он летел так низко, что можно было рассмотреть заклепки на сероватом брюхе. Филипп с воплем повалился на землю, зажимая ладонями уши, уверенный, что его барабанные перепонки лопнут, а череп взорвется, что шасси сейчас пройдутся прямо по спине, ломая позвоночник и выдавливая кишки. Может быть, шасси того самого самолета, которым прилетела Яна.
Вихрь дернул за волосы, обдал вонью топлива и умчался, унося с собой грохот. Пару минут Филипп просто лежал лицом вниз, вдыхая острый аромат прошлогодней листвы, устилавшей обочину, ощущая, как твердая шишечка ольхи вдавливается в щеку. Лежал, пока липкая сырость не пробралась сквозь одежду, противно холодя тело. Только тогда Филипп поднялся — и даже нашел в себе силы усмехнуться. Санаторий находился на полпути между городом и аэропортом, и взлетающие или заходящие на посадку самолеты частенько заставляли дребезжать стекла в окнах и прерывали разговоры — приходилось либо орать, либо сидеть в неловком молчании, пока грохот не стихнет. Но до сих пор Филипп ни разу не слышал садящийся самолет вот так, стоя на дороге, без защиты крыши и стен. Без защиты, которую давал санаторий.
Филипп отряхнул с колен мягкие ошметки прелых листьев и сухие травинки, почесал клетчатый отпечаток шишечки на щеке, и, хромая, снова зашагал вдоль трассы. Медлить было нельзя — он и так слишком задержался, воруя одежду и уворачиваясь от самолетов. Ночью в палату пришел Ворона, сказал, что Послание передано и принято. В любое другое время Филипп остался бы в санатории и, может, даже согласился бы пить таблетки. Но сейчас ему кровь из носу надо было вернуться в город.
Он понял, что пора что-то делать, когда верстал мамину статью. Поначалу он не вникал в текст, действуя совершенно автоматически, но постепенно взгляд начал цепляться за отдельные слова, потом — за фразы, а потом статья со всеми ее явными и скрытыми смыслами вдруг осозналась целиком и ледяным холодом проникла в жилы. Филипп снова ощутил себя мальчишкой с пальцами, испачканными свежей типографской краской. Заметку, которую он читал, напечатали на третьей, предпоследней странице «Советского нефтяника», и называлась она: «Сплетники и паникеры». За эту статью вся редакция получила по шапке: журналисты должны игнорировать слухи, а не распространять их, опровергая. (Запах валидола. «О чем ты думала? — всплескивает руками бабушка. — Зачем вообще полезла? Что дальше — пойдешь полы мыть?»). Теперь, наверное, маме ничего не грозило. Время изменилось. Рассыпалось трухой, вывернулось наизнанку, задушило само себя, закрутившись спиралью. Время теперь было другое. А статья — все та же, написанная теми же словами, которые раньше казались правильными и естественными, а теперь вызывали только неловкость. Но слова были не важны, главным был смысл: все началось снова.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Похожие книги на "С ключом на шее (СИ)", Шаинян Карина Сергеевна
Шаинян Карина Сергеевна читать все книги автора по порядку
Шаинян Карина Сергеевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.