Живые нити (СИ) - Сорокина Настасья

Дина скосила глаза и похолодела. Тончайший шелковый шарф нежно салатового цвета играл в лучах полуденного солнца, переливаясь изящными изумрудными разводами. Лейла называла его Шарфом Коварной Тишины — он скрывал не только голос человека, который его носил, но и остальные звуки, издаваемые телом: шаги, дыхание, удары по столу.

«Я в дерьме», — с пугающим спокойствием констатировал внутренний голос.

Лис ободряюще похлопал Дину по щеке.

— Жаль, конечно, оставлять вам этот удивительный шарф. Но вы же сразу начнете кричать…

Она усиленно замотала головой из стороны в сторону. Лис задумчиво почесал гладко выбритый подбородок и вдруг поднял голову, вслушиваясь. В коридоре послышался одинокий глухой звук, как если бы кто-то случайно клацнул каблуком.

— Этого-то я и боялся, — прошептал Лис, прикладывая палец к её губам, будто бы она могла шуметь. — Кажется, нас обнаружили. Какой все-таки глупостью было вернуться сюда. Придется вас спрятать, иначе меня слишком быстро найдут.

Дина не успела толком понять, что происходит, как две сильные руки подхватили её под мышками и поволокли. Тихонько стукнула дверца, и Лис пихнул её в шкаф, как мешок с ненужными вещами.

«Только не закрывай дверь,» — взмолилась она, чувствуя, как черная, как кромешная тьма, паника начинает подниматься по телу от немеющих пальцев ног к самому сердцу.

— С другой стороны, — бросил он ей на прощание, сияя радостью. — Перчатки гипноза, которые я нашел в вашей сумочке, даже лучше, чем шарф, при всей его удивительности.

Двери шкафа захлопнулись, и Дина, захлебываясь в собственном страхе и задыхаясь от ужаса, погрузилась в чудовищную липкую темноту.

Часть 4

«Платяной шкаф». Глава девятая

В номере никого не было, лишь шторы едва заметно колыхались у открытого окна. Алек промчался к нему и, выглянув наружу, быстро осмотрелся. Звериное чутье подсказывало, что Лис близко. Сердце молотило в груди, как барабанная дробь. Алек высунулся из окна по пояс, изучил расширенными зрачками улицу, вслушался в собственные ощущения.

И тут заметил внизу фигуру, спокойным шагом идущую в центр города.

«Это он!» — завопило чутьё, и Алек рванул обратно к двери.

— Он сбежал, Руфин! — крикнул он на ходу. — За мной!

— Как он умудрился… — запыхтел напарник, сразу отставая. Алек, перепрыгивая через четыре ступеньки за раз, пытался сообразить, чем его привлекла именно эта фигура. В критические моменты он часто действовал по звериному наитию, лишь потом прибегая к осознанному анализу.

«Что-то в нем было не так…» — он перепрыгнул стойку администратора и выбежал на улицу. Огляделся. Фигура вдали как раз поворачивала с основной улицы в переулок.

«Ах ну да! Он в плаще в сорокоградусную жару. В списке Дайвари же был какой-то плащ?» — Алек быстро скинул стесняющие движение туфли и стартовал в одних носках. — «Кажется, плащ для полетов? Как бы этот Лис не улетел вовсе…»

Разогнавшись в доли секунды, он обогнал проезжающий мимо автомобиль, проскочил мимо женщины с ребенком, испугав обоих. Едва не пронесся мимо нужного переулка, затормозив на одной ноге. Носки на пятке стерлись в миг.

Переулок оказался коротким перешейком, связывающим рабочий район с центральным. На главной улице собрались протестующие, которые по собственной воле или по принуждению полиции разошлись по домам накануне ночью. Их было меньше, чем вчера, но шума они создавали достаточно: выкрики резко ударили по ушам Алека так, что на мгновение он потерял ориентацию в пространстве.

Алек покрутил головой по сторонам в поиске фигуры в плаще. Прошел вперед, лавируя между людьми. Как назло, по большей части это были мужчины в серой рабочей одежде — такого же цвета, как и артизанский плащ. Алек пытался «греть уши», но бесполезно: чуткий слух, способный улавливать мышиные шаги в тишине, только отвлекал здесь, среди недовольного гама.

Край плаща мелькнул где-то справа. Алек со всех ног побежал туда, петлял среди протестующих, маневрировал, даже случайно отпихнул кого-то с дороги. Проигнорировав злые окрики, он понесся дальше, пытаясь хоть что-то почувствовать, любую крошечную подсказку, окончательно уходя в звериное чутьё. Но люди вокруг мешали, сбивая настрой, продолжали кричать и мельтешить серой формой перед глазами.

Алек покрутился на месте, схватился за голову и длинно, яростно выматерился.

Серый Лис ушел.

Возвращаясь быстрым шагом, он заметил Руфина у переулка: тот стоял с его туфлями в руках, тяжело дыша и тоскливо оглядывая толпу. Алек встретился с ним взглядом, покачал головой.

— Я так и думал, — печально констатировал напарник.

— Он не мог уйти далеко, он же пешком, — Алек выхватил ботинки и надел их прямо на черные от пыли драные носки. — Пусть полицейские прочешут тут всё: улицы, подвалы и крыши, стучатся в квартиры, опрашивают прохожих.

— Приди в себя, люди на улице не настроены помогать полиции, — Руфин покачал головой так, будто общался с маленьким перевозбудившимся ребенком. — Как ты представляешь поиски в такой толпе? Мы упустили его.

— Нельзя сдаваться, нельзя, — Алек чувствовал, что адреналин начинает его душить. Не запыхавшись во время бега, сейчас он почувствовал нехватку воздуха. — Мы были так близко! Мы теряем время, Руфин! И что скажет капитан?

— А, ну если проблема только в капитане… — Руфин шуточно вскинул брови, но Алек проигнорировал его, снова крутясь на месте в отчаянной надежде увидеть серый плащ. — Ну все, друг, пойдем… Я сам капитану скажу, раз ты принимаешь так близко к сердцу.

— Да причем тут она! — Алек дернулся, не в состоянии принять поражение. Потом остановился, отдышался и махнул Руфину рукой. — Ладно, ты прав. Поехали отсюда…

— Надо номер осмотреть, вдруг там что-то есть.

Алек неохотно кивнул и поплелся в сторону мотеля.

Администраторша встретила его круглыми то ли от восторга, то ли ужаса глазами. Алек напомнил себе, что нельзя пугать людей стремительным бегом и прыжками выше головы и поволокся на пятый этаж по лестнице. Без адреналинового гона это было долго и утомительно.

На кровати мотельного номера сидел кадет полицейской академии в полном обмундировании, прилежно сложив руки на коленях.

«Этот вчерашний или новый?»

— Здравия желаю, следователь Зорбас! — подскочил парень. — Я ничего не трогал, ждал вас. Но позвольте высказаться. Очевидно, что мы ничего здесь не найдем, комната покинута. Уборщица даже выбросила мусор из корзин, в ванной ни следа пребывания, кровать заправлена…

— Благодарю, — Алек усталым жестом остановил его речь. — Руфин, возьми, пожалуйста, всех свободных ребят. Пусть опросят соседей, может быть, кто-то что-то видел.

Он обвел комнату долгим пристальным взглядом: первое впечатление вторило словам кадета. Но чутье урчало недовольным зверем, заставляя приглядываться к деталям. Не обращая внимания на замерших в дверях полицейских, он прошелся по комнате, заглянул под кровать — там не убирали уже давно. Открыл ящики стола — пусто.

Потом неспешно подошел к шкафу и отворил дверцу.

— Какого…

* * *

Сначала показались лакированные красные туфли и худые женские ноги, перетянутые веревкой. Когда же Алек распахнул обе дверцы, то понял, что девушка лежала в неудобной позе, прижав колени к груди, а голову — к коленям. Руки были заведены за спину. Растрепанные кудрявые волосы копной высыпало на пол.

Алек подхватил девушку на руки и вытянул из шкафа. Кудри обсыпали его плечи, открывая её лицо.

— Дина?

— Твою мать! — Руфин подскочил и помог уложить девушку на кровать. — Это что, Дайвари? Живая хоть?

Алек, холодея, пощупал вену на шее.

— Живая. Кадет, тащите холодную воду. Есть нож?

Руфин вытащил складной нож из кармана и разрезал веревки на ногах, пока Алек, повернув девушку на бок, возился с ремнем. Наконец расстегнул: на тонких запястьях остались кроваво-красные полосы. Испуганный и притихший кадет притащил воду в стакане, Алек вылил немного на ладонь и протер её бледные щеки.