Людоед - Корнев Павел Николаевич

— Кто бы сомневался, — вздохнул я и придвинул к себе папку с протоколами осмотров выловленных из реки покойников. — Катись!

Сортировать бумаги не самое увлекательное дело на свете, но зато не придется трястись в карете и дышать перегаром магистра-управляющего. Подобное испытание сегодня я бы точно не перенес.

Брат Бруно явился, когда соседняя колокольня отбила два часа пополудни. К этому времени я настолько устал от разбора в беспорядке насованных в папку протоколов, что появлению лысого и костлявого старикана несколько даже обрадовался. Хоть какое-то отвлечение от опостылевшей рутины.

— Вы за чернокнижником? — поинтересовался я. — Еще не привезли.

— Нет, — ответил дознаватель. — Я здесь из-за колдуньи.

— Ничего об этом не знаю.

Брат Бруно опустил уголки рта и посмотрел на меня с неодобрением и даже осуждением.

— Задержанная колдунья утверждает, будто относится к ученому сословию. Мы обязаны поставить в известность об этом Вселенскую комиссию по этике, а из магистров на месте сейчас только вы.

— Остальные…

— Я знаю, где они! — перебил меня дознаватель, хмуро глядя из-под кустистых седых бровей. — Мы обязаны незамедлительно уведомить о задержании школяра, остальное нас не касается. Дальше поступайте, как сочтете нужным.

Такого шанса улизнуть со службы я упускать не собирался и выбрался из-за стола.

— В любом случае это дело поручат именно мне. У меня и опыт имеется…

Герхардианец даже не улыбнулся, лишь уточнил:

— Вы готовы ехать, магистр?

Я затянул застежки перевязи, взял плащ и шляпу, указал на дверь.

— Идемте, брат Бруно! Не будем терять время!

В канцелярии я стребовал с клерков решебник, затем вслед за лысым герхардианцем забрался в карету и покатил в Грёнтквартиер, где и располагалась здешняя миссия ордена. Брат Бруно упорно молчал и лишь хмуро топорщил седые брови, не желая начинать разговор первым.

Я не выдержал и спросил:

— Так чем же колдунья привлекла ваше внимание?

— Пыталась с помощью магии убедить хозяина книжной лавки отдать ей пару сочинений, но у того при себе оказался защитный амулет. Сам задержал, нам даже делать ничего не пришлось. Повезло.

— Что за книги? — полюбопытствовал я.

— «Хирургия» профессора Тоэля и анатомический атлас.

Я прикрыл рот ладонью и зевнул.

— Странный выбор. И, как по мне, это не слишком серьезный проступок, брат Бруно. Вы так не думаете?

Дознаватель надулся и с надменным видом заявил:

— Ведьма прибегла к противоестественному воздействию! К запретной магии, паршивейшей из всех! Помимо этого при себе у нее было сочинение из разряда тех, за обладание которыми топят в проточной воде!

Монах многозначительно глянул на меня и отвернулся к оконцу, за всю дорогу он не проронил больше ни слова. Да я и сам был не расположен к разговорам. Голова после вчерашней попойки была тяжелой, и в тряской карете меня замутило. К тому же нет-нет да и пробегали по спине неуютным холодком воспоминания о прошлой встрече с братом Бруно и его неудобных вопросах. Если черно-красные решат вдруг поворошить прошлое, придется лихо. Впрочем, едва ли приор пойдет против Вселенской комиссии, не имея на руках веских доказательств моей причастности к смерти двух братьев.

Я крутанул намотанные на левое запястье четки и поцеловал святой символ. Все будет хорошо.

Железный двор, в котором располагалась миссия ордена Герхарда-чудотворца в Рёгенмаре, оказался не слишком большим зданием, выстроенным наособицу от остальных домов квартала. Его сложенные из темного кирпича стены понизу были преимущественно глухими, нормальные окна имелись только у помещений третьего этажа, а второй опоясывали исключительно узкие бойницы. Полукруглые эркеры позволяли полностью контролировать прилегающую территорию, мертвых зон для защитников не оставалось вовсе.

Сейчас высоченные ворота с железными шипами поверху стояли распахнутыми настежь, и крепкие парни, коих я насчитал никак не менее полутора дюжин, споро разгружали заставленные бочонками, ящиками и коробками телеги. На послушников они, пусть и были в простых черных рясах с красными веревками вместо поясов, походили мало. Да и с учетом отбывших на облаву братьев численность миссии вызвала некоторое даже удивление.

Въезд во двор перегородили повозки; пришлось выйти из кареты и пробираться вдоль стены.

— Лукас! — окликнул дознаватель молоденького послушника, в котором я узнал встретившего меня у городских ворот паренька. — Возьми ключи и проводи магистра в казематы.

— Не пойдете со мной, брат Бруно? — удивился я.

Монах глянул в ответ с нескрываемой усмешкой.

— У меня еще будет время потолковать с грешницей.

— Сомневаетесь, что она из ученого сословия?

— Нет, — покачал головой старик, — в этом я как раз не сомневаюсь. Деревенским ведьмам без надобности мудреные книги. Они и читать-то редко когда умеют и передают свои мерзкие умения из уст в уста от матери к дочке. Уж поверьте моему опыту, эта грешница далеко продвинулась по тропе изучения запретных знаний. Чрезвычайно далеко. Да вы и сами все поймете, как только ее увидите.

Я развел руками:

— Вы что же, собираетесь просить магистра Кирга о доступе к ней?

— Просить?! — улыбнулся, если не сказать — оскалился, брат Бруно. — Зачем бы мне это? Вы не сможете забрать колдунью, решение о ее передаче Вселенской комиссии должен принять приор, а сегодня его высокопреосвященству будет не до того. В моем распоряжении вся ночь.

Я похлопал увесистым решебником в новенькой кожаной обложке по ладони и напомнил:

— Вы не имеете права подвергать допросу с пристрастием школяра!

Брат Бруно лишь надтреснуто рассмеялся.

— Боль прекрасно развязывает языки, но можно обойтись и без пыток. Вселенская комиссия слишком снисходительна и на многое закрывает глаза. Мой же долг выяснить, кто обучил грешницу запретным знаниям, отыскать источник этой заразы и выжечь его!

— Поверьте, это и мой долг!

— Отрадно слышать, магистр, — сказал дознаватель, явно не приняв эти слова в расчет. — И не волнуйтесь так, утром вы получите колдунью в целости и сохранности. Если, разумеется, она одна из ваших заблудших овец…

Последняя фраза прозвучала с откровенным отвращением, и на этой не слишком приятной для меня ноте злобный старикан развернулся и зашагал прочь. На смену ему по ступенькам скатился сбегавший к брату-ключнику Лукас, лицо которого буквально светилось из-за важности порученной миссии.

Дверь в подвал оказалась распахнута, бочонки и короба из телег спускали по крутой каменной лестнице и уносили вглубь освещенного факелами коридора. Мой провожатый взял из ящика короткую палку с промасленной паклей на конце, запалил ее и свернул в боковой проход, низкий и темный.

Когда дорогу перегородила глухая дверь, Лукас попросил подержать факел и принялся перебирать нанизанные на кольцо ключи. После недолгой возни он отпер тугой замок и повел меня дальше.

— Пришли! — объявил послушник через пару дюжин шагов и указал на дверь с запертым на засов смотровым оконцем. — Это здесь!

На этот раз Лукас справился с запором куда быстрее и не удержался, шагнул в камеру, пусть никакой необходимости в его присутствии на допросе и не было. Паренька снедало банальное любопытство, не более того.

Я усмехнулся, поднырнул под низкую притолоку и повыше поднял факел, желая осветить прикованную к стене фигуру. И осветил.

Послушник восхищенно присвистнул, а я шагнул к нему за спину и со всей силы приложил переплетом решебника по шее. Лукас повалился на пол и без чувств замер на каменных плитах. Удар вышел что надо.

Звякнули цепи, отблески факела отразились в льдисто-серых глазах, глядевших на меня через пряди спутанных серебристо-белых волос. Была девица худой и высокой, на осунувшемся лице с жесткой линией рта багровела отметина кровоподтека.