Зло той же меры - Теверовский Михаил Григорьевич

А самой лучшей была мысль о том, что вечером я вовремя вернусь домой, мы наконец без опоздания поужинаем, потом посмотрим какой-нибудь фильм, лёжа на диване в обнимку с Лизой, а Наташа будет, как всегда, переползать с одного места на другое, уж не знаю, откуда у неё возникла такая привычка при просмотре фильмов. И утром мне не надо будет спешить на работу. Поднимемся без будильника, соберёмся, позавтракаем, без спешки оденемся и пойдём все вместе в парк… Целый день никаких тревог и забот, лишь уютное времяпрепровождение с семьёй. Наверное, об этом я мечтал с самого детства, а тем более в шестнадцать лет, когда меня забрали от родителей и поместили в проклятый детский дом для детей «иноагентов»… Хорошо, что хотя бы сегодня такой термин вроде как забыт и больше не звучит с телеэкранов. Правда, кто знает, что будет завтра или послезавтра. Какой будет принят новый закон, к чему вернёмся или что придумают там, наверху, такое нечто новое, на самом деле являющееся искажением или даже наоборот – прямой копией чего-то старого. К сожалению, в нашей жизни никогда нельзя загадывать наперёд, чтобы не расстраиваться, когда все планы и мечты полетят к чёрту. На этот счёт мне всегда вспоминалась драматическая повесть Бориса Васильева «Завтра была война». Когда перед самым эпилогом одна из учениц произносит фразу, отвечая на замечание другого персонажа повести о том, что выдался тяжёлый год: «Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите!» После которой идёт леденящая кровь ремарка автора: «Следующим был тысяча девятьсот сорок первый».

Глава 4

Пятница, 2 дня до…День

Дима сидел, весь сгорбившись, склонившись над тарелкой и теребя вилкой её содержимое: макароны с тонкими кусочками поджаристого бекона и пластами плавленого сыра.

– Ну сыночек, скушай хоть немного… Я всё утро у плиты стояла, хотела вам с отцом вот приятное сделать на обед, – нежно обхватив руку сына, попросила мама Димы, заглядывая ему в глаза.

Дима посмотрел на маму и даже улыбнулся краешком рта. Ему стало как-то теплее внутри… Правда, буквально на одно мгновение.

– Кристина, оставь его в покое, – ледяной голос буквально прорвал сердце Димы. Юноша вновь опустил голову и принялся медленно жевать, каждый раз вновь скребя вилкой по тарелке.

Стол, рассчитанный на четверых, стоял посередине кухни, напротив газовой плиты и умного холодильника, напичканного всевозможными фишками по типу голосового управления, таймера и ещё чего-то, никогда и никем не используемого. Дима ненавидел эту кухню сильнее всего остального в доме, потому что именно здесь он был вынужден сидеть в присутствии отца недвижимо, словно заключённый, пока его не освободят. Выслушивать оскорбления, сжиматься под полным ненависти взглядом отца и чувствовать себя самым мерзким последним ублюдком на всей земле. Но сидеть. Диму буквально тошнило от нежно-кремового цвета, в котором был выполнен весь интерьер кухни, включая стол, стулья, гарнитур и шкафы для кастрюль и посуды, полочки, даже чёртов холодильник и посудомоечная машина. Всё было нежно-кремовым. И всегда всё такое омерзительно яркое, освещаемое в сумме двадцатью пятью или даже тридцатью лампочками, которыми были утыканы весь потолок и стены. Из-за такой цветовой гаммы и освещения каждый раз при входе в помещение кухни на очередной «приём пищи» Диме казалось, что он попадает в палату в морге.

Родители Димы сидели по разные стороны по длине стола, Дима же между ними. Ему хотелось как можно скорее уйти в свою комнату, но ни один кусок не лез в горло – ему всё время казалось, что отец смотрит на него, скривившись в презирающей ухмылке. Хотя на самом деле Георгий Абрамович Вронев, часто поправляя на переносице очки, читал электронную книгу, стоявшую на подставке прямо напротив него по левую руку. Просто она располагалась в той же от него стороне, где сидел Дима.

– Ты весь исхудал, сынок. И эти синяки под глазами… ты хотя бы высыпаешься? – вновь подала голос мама Димы, переводя взгляд с отца на сына и обратно.

– Да, не беспокойся, мам, – прошептал Дима, часто и невпопад кивая головой. От съедающего Диму изнутри волнения его нога предательски задрожала под столом и никак не хотела останавливаться, хоть он даже теперь и придерживал её свободной левой рукой.

– Он прекрасно выглядит, дорогая. Двадцатилетний лоб, что с ним может случиться. Особенно когда не надо впахивать, не надо вообще ни о чём задумываться и стараться. Вся жизнь на золотом блюдечке. Золотое блюдечко для золотого мальчика. Уметь бы только это ценить, – вновь осадил жену отец Димы, не отрывая глаз от читаемой им книги.

– Надеюсь, очень надеюсь, что всё так. Но, любимый, у меня материнское сердце не на месте. Как будто что-то у Димы не так… Как у тебя дела с учёбой, сынок?

– Да всё тоже нормально, правда, – солгал Дима. В последнюю неделю он прогулял больше половины пар.

– Пока мы переводим им каждый семестр деньги, конечно же, всё будет отлично, – заметил Георгий Вронев, нажимая на кнопку, чтобы перелистнуть на следующую страницу. И добавил абсолютно тем же тоном и голосом: – Дорогая, не передашь мне соль? Спасибо.

Внезапно мобильный телефон Димы завибрировал и подал короткий звуковой сигнал – значит, пришло какое-то сообщение или эсэмэска. Дима не посмел даже пошевелиться и занырнуть рукой в карман, чтобы вынуть телефон и прочитать сообщение, чтобы не навлекать на себя гнев отца. Но тут же раздался ещё один сигнал, затем ещё. Потому Диме всё же пришлось достать его. Уходить из-за стола было нельзя – таково правило, иначе отец разозлится. Сидеть в телефоне тоже запрещалось. Дима намеревался отключить звук, но его глаза сами собой прочитали высвечиваемые в шторке уведомлений сообщения. Они были от Андрея:

«Бро, есть варик получить тату!»

«Ответь срочно, бро!!!»

«Да не ломайся ты, возьми телефон в руки!»

«Времени нет!»

Любопытство сразу же победило. Разблокировав телефон, Дима одной левой рукой набрал и отправил три вопросительных знака. Ответ не заставил себя долго ждать:

«Колян сказал, что готовится какая-то мегаофигенная ходка. Просто башню сорвёт, сказал. И что это очень важно для банды. Все, кто будут, автоматически станут членами банды, так что это очень и очень большой шанс. Сказал, ссыкуны сами поубегают, так что отбор 100 %…»

Он что-то ещё и ещё строчил, но Дима помнил, как в прошлый раз Андрей бросил его и убежал, когда началась вакханалия на Калининской улице. Да, конечно, тогда у Димы поехала крыша и он помчался вместе с толпой в желании разорвать на части живого человека, но Андрей даже не попытался оттащить его. Это сильно задело Диму. Потому в ответ он написал:

«Ты киданул меня вчера», – и куча разозлённых и обиженных смайликов.

«Да я думал, что ты за мной свалить решишь! А когда посмотрел, где ты, офигел от того, что ты за полицейским этим рванул со всеми. Что мне было делать?!»

«Не бросать друга», – напечатал Дима и, заблокировав телефон, в ярости попытался втолкнуть его обратно в карман. Но промахнулся, и тот с грохотом упал на кафельную плитку кухни.

– Браво, отличное умение ответственно относиться к дорогим вещам. Не напомнишь, сколько ты за него заплатил? – не преминул вставить свою ремарку отец, проводя всё тем же холодным взглядом несколько раз отскочивший от пола телефон. – Ах да, нисколько. Ведь платил я.

– Ой, Димочка, не разбил? Главное, не волнуйся, все контакты и информация сохранится, перенесём на новый… – засуетилась, наоборот, мама.

– Всё нормально, он работает, – быстро наклонившись и разблокировав телефон, ответил Дима. После чего вновь выпрямился на стуле, по пути зацепив плечом край стола.

– Не ушибся? – тут же спросила Кристина Вронева.

– Чёрт возьми, ему сейчас бы в армии служить, а не разнюниваться. Не сломал же он себе руку или плечо, чем он там ударился из-за своего лишнего веса? И отсутствия нормальных мозгов в черепной коробке… – вспылил отец, ударив кулаком по столу.