— С каждым словом вы все больше и больше меня поражаете, адептка…
— Я не убивала! И магистр Леонарда об этом знает!
— Так. Давайте по порядку. Какое вы имеете отношение к смерти адептки Кашет? Обозлившись на себя, я четко и быстро начала рассказывать все сначала — с момента, когда прочла Майтину записку. Герцог слушал очень внимательно, часто задавал уточняющие вопросы.
В конце, торопясь, чтоб не перебил, пересказала свои выводы.
— Так что есть вероятность, что проводить ритуал очищения в этом храме опасно…
После моего рассказа он молчал очень долго, глядя на потихонку оживающий после моего дыхания камин. Рассеянно тер пальцами коричневый отпечаток на шее, оставленный шустрой саламандрой. Из-под полы вырвиглазного халата торчали длинные жилистые ноги в рыжих волосках, обутые в коричневые домашние туфли с загнутыми мысками. Короткие темно-рыжие волосы стояли дыбом, как наэлектризованные. Так вот они какие, архимаги в неглиже… Выживу
— в знак благодарности подарю ему тотемного зверя. Попугая.
Стены, на удивление темные, отделанные все тем же серым камнем, украшали полуголые дамы: блондика на портрете слева прикрывала цветами то, что этому скромному букетику фиалок никак не под силу было прикрыть; брюнетка справа целомудренно куталась в алую простыню, обнимая обеими руками кинжал; шатенка с насмешливым прищуром дерзко не прикрывала ничего, она сидела на корточках и блики солнца из распахнутого окна золотили один ее бок; судя по желтым глазам с вертикальными зрачками — оборотень. Еще одна брюнетка, в распахнутом пеньюаре, сидя за конторкой, что-то писала, стекала с коленей на пол расстегнутая нить жемчуга, а сама женщина так тонула в тени, что даже лица было не разобрать…
А на противоположной стене — огромное полотно с каким-то сражением.
— А еще Коронацию проводят, очень спешно, при абсолютной одержимости… — обронил вдруг архимаг.
— Что? — про визит Фрола и то, как ему объяснили про необходимость Коронации, я ничего не говорила! Я очень вкратце все пересказала, да и… не хотелось этого озвучивать… Сейчас бы, наверное, даже обычный человек, не маг, учуял от меня дыхание Морены. Какие еще доказательства надобны?
— Вы же архимаг! Эмпат! Вы должны видеть, что я не вру!
— По вашей ауре я ничего не могу увидеть, кроме Моры.
Я закрыла глаза. Ну да, сама себя загнала в ловушку. Даже руны меня предупреждали…
— Я же вам все объясняла… Мне пришлось прибегнуть к энергии смерти, как к маскировке…
— Я верно понимаю, это не первый раз, когда вы общались с богиней?
— Ну конечно, — сказала я с яростью. — Конечно, это непростительно, и адепт, вызвавший демона или заглянувший в Бездну, не может не совершить чего-то ужасного. Само собой разумеется, какие-то два трупа по сравнению с демоном — это такая мелочь…
Да и как можно поверить словам какой-то безродной адептки, если она говорит такое о магистре Леонарде Ассанавет, тоскливо подумалось мне. Да чье угодно слово против Леонарды…
Скажи мне кто-нибудь еще вчера «она замешана в убийстве невинного человека и заговоре» — плюнула бы в наглую рожу.
— В Таллиате разрешены все виды магии, но при соблюдении правил безопасности, — ровным тоном поправил меня ректор. — Нам необходимо срочно вернуться в Академию, но перед этим, надеюсь, вы согласитесь разделить со мной завтрак?
— Как вам будет угодно… — пробормотала я. Хочется надеяться, мои слова его все-таки насторожат, заставят начать расследование. Конечно, глупо думать, что мне тут же поверят на слово, никто бы не поверил. Они боялись — значит, им было чего бояться, главное, чтобы архимаг все-таки начал разбирательства. Но моя драгоценная шкурка в большой опасности. Я пахну Морой, уговариваю не проводить ритуал ее изгнания, репутация Леонарды безупречна, и, возможно, рассказанное мной прозвучало для него полнейшей чушью, выдумкой… и меня по возвращению в Академию тут же отдадут в заботливые руки наставницы — спасать Коронацией от абсолютной одержимости.
Все вполне возможно. Я подумала, хорошо, что написала письмо. Спрячу где-нибудь так, чтобы нашли его скорбящие родственники, на случай, если была права и ритуал изгнания Моры все-таки пройдет неудачно… Чтобы безутешные и влиятельные близкие герцога знали, кому выразить благодарность за его безвременную гибель. Хоть отомщу напоследок. Надо придумать, как его тут спрятать…
И быть готовой к любой пакости. Заклинания какие-то сплести зараннее, что ли…
Продумать, как выбраться из Академии, если ворота перекроют, куда бежать дальше… Бездна плещется во мне, я могу черпать из нее бесконечно… Странное состояние. Вкус черной воды — безвкусие. Почти плевать на собственную жизнь, почти не страшно умереть, в сердце — холод страшнее самой смерти. Все, что любила, покрывается льдом, уже за Майти вспоминать не больно, уже безразличны вчерашние мечты, планы и просроченный билет на поезд домой… Любопытство сильнее иных чувств — какая-то часть меня с интересом наблюдает процесс замерзания, будто со стороны.
Но Бездна — мой щит и мой меч. С ней у меня есть шанс даже против архимагов, пусть и небольшой.
Архимаг позвал лешачиху, кратко отдал приказ. Подошел ко мне:
— Яра, давайте все же попытаемся избавиться от влияния богини?
— Не хочу, — говорю честно. Изворачиваться уже неинтересно. Все, что могла, уже сказала.
Он взял мое запястье:
— Вам самой не страшно такое соседство? У вас руки ледяные.
Дунула ему на руку. У меня новый вид оружия. Отдернул.
— Больно, — сказал удивленно.
— Вы бойтесь. Вас хотят убить. И полная чаша Бездны в кресле сидит, — губы действительно, как замерзшие, и надоело ему отвечать. Отвлекает от созерцания пустоты.
Он хмыкнул:
— Да я наслаждаюсь. Посланница Смерти пришла спасти мою жизнь… Подобные гостьи на мой костер еще не заглядывали.
Не хотите взглянуть на себя?
— Зачем?
Взял графин со стола, плеснул в воздух. Неровный овал воды застыл, заплотнел до серебра.
У девушки в зеркале на лице иней. Белая узорчатая вязь у носа, по щекам, вокруг губ и глаз… Растерянно пытаюсь стереть это пальцами. Получается не очень.
Лешачиха принесла поднос, уставленный блюдами с фруктами, чашками, чайником, графином с янтарной жидкостью. Герцог тут же откупорил какой-то маленький пузырек и острый запах, пробившийся даже в мое замороженное сознание, тут же объяснил, что это. Настойка ачьчи. Одно из зелий «для силы», хотя оно больше просто бодрит, снимает сон, мерзость, которую можно пить только залпом, с зажатым носом.
Герцог неторопливо плеснул мерзость на дно бокала, долил туда янтарную жидкость, по моим догадкам, коньячную, покачал в ладони, смешивая, и выпил. Я, после того, как приходилось это пить, обычно еще несколько минут потом скакала по комнате с воплями «бэ-ээ!» А он цедил спокойно так, неспешными глотками, не поморщился даже. Как чистый коньячок без вонючей примеси. Умеет же человек жить с удовольствем. И моя заснеженная физиономия ему забавно, и саламандры жрут ковер — ничего.
Заботливо придвинув столик, лично налил мне чай. Чашки у него огромные, из разноцветного яркого стекла. Сделала вид, что пью.
— Берите, — пододвигает мне вазу с фруктами.
— Нет, спасибо, я не голодна.
— Не хотите… А если я попрошу вас поробовать мое личное кулинарное изобретение?
— Ваша высокомудрость…
— Нет, вы сначала попробуйте! — разламывает на две части красный шар леми, заморского плода родом откуда-то из окаянной Южной Триады, подманивает из камина саламандру.
Ящерка деловито вгрызлась в шарик, но была сброшена в огонь, едва растаяла толстая шкурка фрукта. Архимаг подошел, опустился передо мной на корточки, тычет половинкой прямо мне в губы, фу!
— Ну попробуйте же!
— Не хочу, спасибо!
— Да ежьте вы уже, Яра! Ну, давайте, открываем ротик…
Смотрю на него, как на сумасшедшего. Отнимаю и запихиваю в себя фрукту, лишь бы отстал, хотя только от одного вида еды тошнит.
