Моя маленькая Мэри - Измайлова Кира Алиевна

— А где была мамочка, когда новый папочка драл Гарри ремнем? — вошел братец в раж. — И где были все остальные? Ну ладно, мистер Оук меня выпорол за дело и не очень больно. А Дурсли? Где вы все были, когда я сидел в темноте под лестницей? Грыз рукава, чтобы не реветь от боли, чтоб еще не добавили, если услышат? Когда мне совали плошку с овсянкой, как собаке бездомной, а сами наворачивали яичницу с беконом? Я от одного запаха с ума сходил, я сковородку вылизывал, когда меня гнали посуду мыть и никто не видел! Я, блядь, траву во дворе жрал!..

Гермиона потеряла дар речи. То ли от мата из уст Гарри, то ли от его откровений.

Слава богу, дар речи потеряли и все остальные.

— Отпустите меня, миссис, — дернул плечами Гарри, высвобождаясь из объятий. — Я не такой дурак, каким вы меня все тут считаете. Спасибо мистеру Оуку…

— Да, папа умеет проводить курс молодого бойца, — фыркнула я.

— Точно, Мэри, — сказал братец и сел рядом на диван. Посмотрел мне в лицо и добавил: — Твой отец — ужасный. Я сперва думал, лучше бы мне обратно к Дурслям…

— Но?..

— Что?

— Ты так сказал, будто предполагалось какое-то «но».

— Он ужасный, но понятный, — произнес Гарри, не обращая внимания на взрослых. Они, кажется, приводили в чувство Энн. — Схулиганил — получи. Сделал дело — на конфетку. Как с собаками. И это… они ж у вас тоже безобразничают, но мистер Оук все равно их кормит. Так?

— Если грубо, то так, — улыбнулась я.

— А у Дурслей не поймешь, когда промашку дал… Я тогда сглупил, скажи волшебное слово, говорю, ух как огреб! А всего-то просил сказать «пожалуйста», — вздохнул он.

Гермиона подобралась поближе и ловила каждое слово. У нее уже дрожали губы, а в карих глазах стояли слезы. Лишь бы не разразилась речью на тему прав детей и всего в том же роде, подумала я и показала ей кулак. Грейнджер сникла. Точно, замышляла произнести монолог.

— Гарри… — выдохнула Энн. Ее обнимала МакГонаггал и утешал Дамблдор. Только Снейп держался в стороне, ему явно было не по себе. — Сыночек…

— О чем это вы, мадам? — очень похоже скопировал Гарри тон Терри. — У меня нет матери. Она давно умерла.

На этот раз Энн грохнулась в обморок по-настоящему, и мы смогли удрать.

— Ну ты даешь… — выдохнула я, когда мы отдышались. — Что на тебя нашло? Неужели ничего в душе не дрогнуло?

— Нет, — совершенно равнодушно сказал Гарри, глядя за окно. — Ничего. Герми…

— Я никому! — заверила она.

— Ладно… Мэри, помнишь тот дурацкий случай? Когда я удрал в окно?

— Еще б я его не помнила!

— Это… она мне прислала записку, не знаю, с совой или как, чтоб я был на углу… Короче, подъехал «Ночной рыцарь», а дальше ты знаешь. — Он тяжело вздохнул. — Я думал, мы хоть поговорим, она спросит, как я и что я, а… а тут сразу эта… пресс-конференция! Я себя таким идиотом чувствовал!

Гермиона незаметно подобралась поближе и обняла его за плечи. Ага. Вот и моя будущая невестушка. Прекрасно, могло быть намного хуже! Эта хотя бы поддается воспитанию!

— Мэри, — жалобно протянул Гарри, — ну почему все так?..

— Что именно?

— Ну почему все так по-дурацки?

— Я почем знаю? Решают за нас взрослые. Взрослые отдали тебя Дурслям, взрослые забрали тебя у Дурслей… — Я помолчала. — Гарри, я понимаю, что наши с папой порядки тебе не по нраву… Но вот честное слово — если ты не будешь его бесить, он и злиться не будет. Ты меня спрашивай, если чего не понял. Папа просто привык гонять маменькиных сынков, но ты-то другой…

— Да, я уж точно не маменькин сынок… Просто я хочу быть как все! — выкрикнул он. — Не хочу быть избранным! Хочу летать, хочу в поход, как твой Малфой и Нотт! И чтоб не один я посуду дома мыл! И… и…

Я строила страшные рожи Грейнджер, и та наконец сообразила обнять моего братца покрепче и сунуть ему носовой платок. Я подсела с другой стороны, тоже обняла, погладила по спине.

Папа говорит, если мужчина разучился плакать, толку от него не будет. У него уже все умерло внутри, это или бездумный винтик в системе, или машина для убийства. Гарри моложе меня совсем ненамного, и для него еще ничто не потеряно. У него еще есть время выбрать…

— Иди в душ и спать, — велела я, когда Гарри перестал судорожно всхлипывать. — И ни с кем, слышишь, ни с кем не разговаривай! Жалко, Гермиона не может с тобой пойти…

— Девочки вообще-то могут ходить к мальчикам, но в душ я не пойду! — ворчливо ответила она. Похоже, Грейнджер от чистого сердца переживала за моего братца, а теперь старалась скрыть это неуклюжей шуткой.

— Покарауль рядом, хорошо? — попросила я. — А то если его поймают в таком настроении, то могут что-то выпытать… Ему это не нужно. Ну, ты понимаешь.

— Ага, — Гермиона шмыгнула носом и вдруг спросила: — Мэри, а почему тебе так не нравятся мои волосы?

— Мне нравятся твои волосы, они очень красивые, — ответила я. — Но только пока я не вижу их в своем супе. Собери их, пожалуйста. Ну хотя бы в хвост, чтобы в зелья не макать!

— Гм…

— Если она свои лохмы расплетет, — встрял Гарри, протирая залитые слезами очки, и тыкая в меня пальцем, — грива будет вроде твоей, Герми. Я видел.

— Если и расплету, то только на праздник, — ухмыльнулась я, дернув себя за косичку. — Идите спать. Гермиона?

— Я прослежу, — кивнула она и о чем-то задумалась. — И… спасибо, Мэри.

— За что? Это же мой брат, — фыркнула я и ушла к себе.

Драко и Тео встретили меня вопросительными взглядами. Я жестом дала понять, что все в порядке, и направилась к себе. Мне страшно хотелось спать.

— Мэри, — негромко окликнул Тео поутру. — Есть разговор.

Я кивнула в сторону выхода из гостиной. В Хогвартсе имелась масса укромных местечек, где можно было поговорить, не опасаясь посторонних ушей, хотя бдительность все равно следовало соблюдать.

— Чего у тебя?

— Камень помнишь? — спросил он мне прямо в ухо, да еще так тихо, что я едва расслышала.

— Конечно. А что…

— Тс-с-с… — Тео оглянулся. — Дальше я буду говорить просто «та вещь», хорошо?

— Да как удобнее, — пожала я плечами. — Так что с… той вещью?

— Когда отец понял, что это такое… — Нотт выдержал паузу.

Темные глаза загадочно мерцали в полумраке коридора, и я вдруг совсем некстати подумала, что Тео ведь очень симпатичный. Нет, не так. На лицо он обыкновенный, ростом тоже не особо удался, но вот манера держать себя, речь, взгляд… Чем-то он напоминал моего отца, может, непрошибаемым спокойствием?

— Не тяни, скоро занятие начнется, а мне еще Гарри надо отловить.

— В общем, моего отца очень сложно вывести из состояния равновесия, — сказал Тео. — И я впервые видел, как он буквально бегает по потолку… так ты обычно выржаешься, верно?

— Ага. А почему? — с интересом спросила я. — Это что, гигантский рубин оказался?

— Это не рубин. — Нотт снова оглянулся и, явно не выдержав, шепнул мне в ухо: — Это философский камень.

— Разве это не сказка?

— Нет. И то, что ты подобрала, тянет на… даже не на состояние, — серьезно произнес он. — Это бессмертие. Или лекарство, ну, если кто-то умеет что-то сделать с этой вещью. И золото.

Я подумала, что здорово сглупила, отдав камень целиком. Так вот не вернут, поди докажи потом, что он твой. С другой стороны, он и не мой вовсе… Да и на кой мне бессмертие? И не болеем мы с папой, тьфу-тьфу, ничем! И еще пойди найди специалиста и объясни ему, откуда такая редкость! А денег у нас теперь и так хватает.

Тео явно следил за выражением моего лица, потому что вдруг негромко произнес:

— Дай руку.

Мне в ладонь лег тяжелый сверток.

— Папа отколол немного для анализа, — серьезно произнес Нотт. — И пробу эту оставил у себя. Он уже пожилой, а я еще мал, и таких родственников, кому он мог бы меня доверить, случись вдруг что, у нас нет. Надеюсь, ты не станешь возражать?

Я молча помотала головой. Да хоть половину отковыряли бы, жалко, что ли, для отца хорошего приятеля?