Стажер магического сыска 3 (СИ) - Гладкая Юлия Борисовна

— Опасно было позволить ей встречаться с вами, — буркнул Глеб. — Вы нам с Порфирием с первого взгляда не понравились.

— Мои чувства к Анне искренние, и если бы вы не пришли сегодня сюда, всё сложилось бы наилучшим образом!

— Хватит разговоров, — Буянов вновь коснулся щеки Анны, делясь с ней своими эмоциями: тревожным ожиданием и звонким беспокойством. Ресницы Воронцовой вздрогнули. Открыв глаза, она улыбнулась, увидев Глеба, но тут в поле её зрения попал Успенский.

— Павел Евгеньевич, вы тут? — в голосе её звучала растерянность.

— Анна Витольдовна, давайте с этим типом разберёмся позже. Поднимайтесь, я помогу, — Глеб подал ей руку и, не удержавшись, поморщился от боли.

— Глеб Яковлевич, вы ранены? — Анна уже взяла себя в руки. — Это господин Успенский сделал?

— Нет, всё позже. Уходим.

— Простите, но это невозможно, — Павел Евгеньевич кинулся вперёд, хватая Воронцову за руку. — Если вы сейчас выведете её отсюда, Анна Витольдовна умрёт.

На мгновение в зале повисла тишина.

— Вы угрожаете мне? — в голосе Воронцовой звенела сталь, но Глеб услышал и нотки боли.

— Нет, Анна, нет, ни в коем случае. Это не я. Как же всё сложно! — Успенский разжал пальцы и запустил пятерню в волосы, взлохмачивая их. — Это всё Люмэ.

— Люмэ погиб полвека назад, — напомнил Глеб.

— Да, всё так, но, увы, он оставил после себя жуткое наследие.

— Это место?

— Нет. Свои мечты и людей, которые и пятьдесят лет спустя готовы на всё, чтобы превратить их в жизнь, — Павел Евгеньевич грустно взглянул на Анну и Глеба.

— И этот человек — вы? — хмыкнул Глеб, но Успенский не успел ответить.

В зал рыжей молнией ворвался Порфирий. Зыркнув зелёным взглядом, он шумно выдохнул:

— Ольга! Ольга Успенская, кажется, сошла с ума. — Видя, что его не понимают, кот торопливо продолжил: — Она бродит по лабиринту со статуэткой в руках и шепчет что-то на непонятном языке.

— Этого ещё не хватало, — Буянов покачал головой. — Зачем вы притащили сюда сестру, Павел Евгеньевич? Теперь и её вытаскивать.

— Вы, кажется, не поняли, господин Буянов, — Успенский обречённо взглянул на Глеба. — Это не я привёл её сюда, а она привела меня.

— Даже знать не хочу, зачем ваша кузина это делала.

— Погодите, Глеб Яковлевич, пусть Павел Евгеньевич скажет, — внезапно упёрлась Анна.

— Ольга привела меня сюда, чтобы принести в жертву и получить вечную молодость. Увы, вы, господин Буянов, привели сюда Анну Витольдовну, и выбор пал на неё. Этот символ на щеке — это метка.

— Вечная молодость — это миф. Не желаете покидать это место — сидите тут сколько влезет, а мы уходим, — Глеб направился к ближайшему коридору, и в этот момент из него вышла Ольга.

В светлом платье в пол, лёгкая и одухотворённая. Тёмные волосы точно развевал невидимый ветер, в карих глазах плескался восторг, а с губ срывались странные слова. В правой руке, как и сказал кот, госпожа Успенская держала фигурку Гекаты — видимо, ту, из-за которой погиб коллекционер.

Заметив Глеба, Ольга улыбнулась и, не останавливаясь, прошла в самый центр купола, скользнув через стекло, будто того и не существовало, и, обернувшись ко всем присутствующим, замерла, точно и сама стала статуей.

— Ольга, может, проясните, что вы тут делаете? — осторожно начал Буянов, ощущая магию, исходящую от Успенской. Даже не касаясь её, он мог считывать: восторг, острый, точно перец, веру безумную и глубокую, как пропасть, и опасность, шипящую ядовитой змеёй. Глеб не ожидал, что она ответит, но ошибся.

— Все случайности не случайны! Само провидение привело вас сюда. И пусть это изменило мои планы, но всё к лучшему. Сегодня, в миг, когда первая звезда засияет над замком Люмэ, я получу то, что желаю — вечную жизнь и вечную молодость!

— Ох, уж эти женщины, чего только не придумают, — заворчал Порфирий Григорьевич.

— Вы правы, — отозвалась Ольга. — Разве можно осуждать меня за желание быть привлекательной вечно? Чего бы мне это ни стоило.

— Выходит, вы и впрямь погубили несколько человек ради недосягаемой сказки? — уточнил Глеб.

— Старик, ничтожество и безумный коллекционер — разве это большая жертва? — удивилась Ольга.

— А Анастасия Мартынова и её родня?

— Не пытайтесь приписать их мне, — глаза Ольги блеснули. — Анастасия желала денег за секрет из дневников Люмэ, что хранил её родственник, а то, что она пошла на их убийство, — её выбор.

— Адель, певицу, убили тоже вы, — констатировала Анна. — Мы просто думали не о той брюнетке. Мартынов встречался с вами.

— И заметьте, я заплатила ему. Но когда он решил продолжить шантаж… — госпожа Успенская сделала паузу. — Адель отравила его, но её убийство — это опять же случайность.

— Не вы ли сказали, что все случайности не случайны? — напомнил Буянов.

— Некоторые уж точно. Например, знакомство Павла с вами едва не разрушило весь план, но, как видите, теперь всё сложилось наилучшим образом. И если вы желаете сейчас же уйти, то можете так поступить, но без вашей подруги.

Госпожа Успенская прошептала ещё пару слов, и Буянов обернулся, услышав вскрик Анны.

Вмиг свет, возникший вокруг статуэтки, будто окутал Воронцову и потащил её ближе к Ольге. Прямиком сквозь стекло, внутрь купола. Буянов попытался вырвать Анну, но едва он коснулся сияния, как его точно ударило током, откинув назад. От падения его удержал Успенский. Всё это время он скорбно молчал:

— Мы бессильны, Глеб Яковлевич, — шепнул он Буянову. — Её не остановить.

— Ничтожество, — прошипел Порфирий Григорьевич, а Глеб лишь вырвался и, невзирая на боль, пронзающую тело, кинулся к Ольге:

— Давайте, вы Анну отпустите, мы с вами как-нибудь побеседуем. Я попробую понять, что вы хотите, и как я вам могу с этим помочь? Хорошо? Отпустите Анну, и мы всё уладим. А если нужна жертва, то возьмите меня. Да простит меня Анна Витольдовна, но я моложе.

Ольга улыбнулась ему с той нежностью, с которой улыбаются акулы, видя жертву:

— Поймите же, Глеб, мне недоставало всего лишь одного — последнего элемента. Того, чью молодость я заберу. Я хотела использовать для этого Павла, но вы сами привели сюда источник куда лучше.

Глеб хотел возразить, но в этот момент Ольга вскинула руку со статуэткой вверх. Затем она выпалила несколько длинных слов, и вся эта безумная конструкция вмиг ожила. Свет, сорвавшийся со статуэтки, отразился от зеркал — сначала десятком, затем миллионом лучей, окутавших Успенскую и Воронцову белым коконом… И вмиг схлынуло.

Но Анна… Анна… Лицо Анны стало лицом древней старухи, исчерченным глубокими бесчисленными морщинами. Её волосы полностью побелили, истончились. Глаза потеряли цвет и помутнели. Воронцова в ужасе, не в силах найти слов, смотрела на десятки своих отражений в расставленных повсюду зеркалах.

— Что ты наделала? — в бессильной ярости Порфирий напрыгивал на стеклянный купол, пытаясь пробить его лапами.

— Всего лишь забрала то, что ей не нужно. Что она променяла на работу и одиночество. То чего она не достойна. Её молодость. Ваша подруга пожертвовала мне свою, за что я ей очень благодарна.

Успенская начала безумно смеяться, пританцовывать, размахивая подолом платья, будто маленькая девочка.

— Глеб Яковлевич, не надо…

Глеб смотрел на Успенскую. Схватить её, сдать в полицию, доказать все убийства, которые она совершила ради этого безумного эгоизма — навеки остаться молодой. Это будет правильным поступком, то, как должен был повести себя стажёр магической полиции. Поступить так и оставить Анну наедине с украденной у неё молодостью, десятилетиями жизни, когда теперь Успенская и через полвека останется такой же, как и сейчас?

Он вскинул руку и нажал на спусковой крючок. Стеклянный купол лопнул разом, будто воздушный шарик, и за этим треском не был слышен последний возглас Успенской, которой пуля угодила в грудь. Она в немом крике открыла рот, схватилась за грудь, упала навзничь, исчезая в мириаде медленно опадающих стеклянных осколков, сквозь которые пробивались вверх от тела Успенской жёлтые и розовые нити искр. Они хлестали во все стороны, с оглушительным грохотом разбивая зеркала за спиной Глеба. По потолку побежали жёлтые языки огня. Но ему некогда было задумываться о магической природе огня или том, что здесь может гореть.