Тени Овидии - Грэй Нилоа

Время в ту минуту как будто остановилось для всех. Одетый в роскошный костюм, в сопровождении отца, знакомой походкой в зал вошел он. Девушка оцепенела. Прежняя боль, казалось, давно уже забытая, сдавила сердце. В груди защемило, к глазам подступили слезы. А через мгновение тот самый медовый взгляд поглотил ее целиком. Взгляд Ноама Клирхарта.

Воспоминание I

15 мая 1839 года.

Винчестер, Англия.

Тем прохладным весенним утром Овидии Уинтерсон предстояло познакомиться с чувством, которое изменит ее жизнь и останется с ней на долгие годы.

Этим чувством были не гнев, не злость и не ярость. Эмоции яркие, но быстро проходящие. Совсем другое дело – разочарование. Оно липнет к тебе, окутывает сердце, и живет с тобой до тех пор, пока сама тональность, ритм и способ восприятия вещей окончательно не изменятся.

В тот день слова мальчика, в которого была влюблена Овидия, дольше и сильнее, чем он готов был это признать, стали причиной изменений в ее душе. Внутри нее ожила тьма. Так бывает, когда переживаешь самую сильную боль из всех возможных болей на свете. Боль сердца, которое разбили.

– Что касается нас… Я не могу, прости. Мы должны оставить эту затею.

Простые, но очень страшные слова. Особенно, когда не ожидаешь их услышать.

– А как же наше обещание? – задыхаясь, спросила она. – А моя репутация?

– Это сложно объяснить. Мне жаль.

Когда он ушел, Овидия почти вслепую нащупала стену дома позади себя и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Корсет душил ее, нижняя губа дрожала, а радость, которая сопровождала ее с того момента, как она вышла из дома, растворились, точно дым от задутой свечи. Собрав последние силы, девушка оттолкнулась от стены и, опустив голову, направилась к дому.

Когда она добралась, солнце уже садилось. Дома, к счастью, никого не было. С трудом осознавая, что происходит, она дошла до своей комнаты и медленно закрыла за собой дверь.

Так далеко у нее еще не заходило ни с кем. Да никто до этого и не предлагал ей ничего подобного. В какой-то момент она хотела было начать винить себя. Но вся вина была на нем, на этом мальчишке, который просто использовал ее. Поиграл и выбросил, точно сломанную игрушку.

Внезапно что-то привлекло внимание девушки. Белая перчатка. Одинокая белая перчатка. Видимо, она оставила ее, когда собиралась выходить. Овидии стало дурно. Ей даже пришлось опереться руками на кровать и отвести взгляд в сторону, чтобы не потерять сознание. В груди все сжалось, а через мгновение горькие рыдания вырвались наружу. Она еще не успела привыкнуть к боли и чувствовала, что каждым всхлипом разрушает каркас вокруг сердца – невидимый и из-за неопытности такой непрочный.

Сейчас больше, чем когда-либо, ей хотелось, чтобы мама была рядом.

«Все пройдет, моя девочка, – сказала бы она. – Не тебе первой разбили сердце».

Но увы. Мамы рядом не было. И Овидии оставались лишь воспоминания. Шесть месяцев прошло со дня смерти мамы. Шесть долгих месяцев. Мама не хотела бы, чтобы она страдала. И в память о ней Овидия приняла решение – сделать все возможное, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Она решила попробовать это с ним, потому что знала: мать была бы рада такому ее выбору. И в глубине души сама Овидия тоже хотела именно его. А теперь… Теперь все умерло. И вместе с этой историей как будто умерла она сама.

Внезапно острые коготки Фесте коснулись заплаканного лица девушки.

Овидия.

Девушка отпрянула к стене, не глядя, схватила ближайший предмет и швырнула в темноту. Сердце бешено стучало. Фесте отпрянула и удивленно зашипела. Между тем с Овидией происходило что-то странное. Кроме боли, печали и ярости она чувствовала еще что-то, совершенно новое и незнакомое. Это новое шевелилось где-то в самой глубине ее существа. И в отличие от привычных человеческих чувств не исчезало со временем, а росло и вибрировало. Овидия попыталась осмотреть комнату, но та погрузилась в сплошную темноту. Такую темноту, как когда сидишь, сжавшись в комочек, и прячешь голову между коленей.

Она хотела было ответить Фесте, упрекнуть ее в том, что та, как обычно, появилась невовремя. Но потом увидела нечто, заставившее ее тело дрожать с новой силой. Неподалеку от нее, у стены напротив кровати, появилась еще одна тень.

«Это происходит снова», – успела подумать девушка.

– Фесте… Что это?

И услышала ее голос в своем сознании.

Ты знаешь, что это такое, сестра.

Тень начала обретать форму, пока не стала почти человеческой. Она выглядела, как подросток лет пятнадцати-шестнадцати и была очень похожа на Фесте. Те же нечеткие очертания, те же ярко-желтые сферы вместо глаз. Но все-таки она была другой.

Овидия посмотрела ей в лицо.

Приятно познакомиться, сестра.

Овидия округлила глаза, но с места не сдвинулась. Дрожь, которая продолжала бегать по ее телу, будто соответствовала похожему на эхо голосу тени.

Я могу положить конец этой боли, сестра.

Это правда, – подтвердила Фесте, и золотые глаза ее засияли точно также, как глаза новой тени.

Мы можем сделать все, что ты попросишь.

Овидия села, опустив руки на колени и глядя на новую тень испуганными глазами.

Я – это ты, сестра. Я вышла из тебя.

Овидия услышала, как подъехала карета отца, и взглянула на часы, висящие на стене. Было уже почти время ужина, а это означало, что ее скоро позовут.

– Откуда ты? – прошептала Овидия, вставая. И тень немедленно повторила ее движение. – Почему пришла именно сейчас?

Твоя боль разбудила меня. Ты позвала меня. И вот я здесь.

Послышались голоса отца и Жанетты. Овидия достала носовой платок, вытерла лицо. Посмотрела на Фесте, которая, путаясь в юбках, крутилась у ее ног.

Новая же тень не шевелилась.

Ты предпочитаешь одиночество нашему обществу, сестра?

Не бойся ее, сестра Овидия. Она как я. Она не причинит тебе вреда, – вмешалась Фесте.

– Я не боюсь, – уверенно проговорила Чувствительная, делая шаг вперед. – Но должна заметить, сейчас не лучшее время для таких разговоров. И тем более мне не хочется вести их с теми, кого я вижу в первый раз в жизни.

Я уже говорила тебе, сестра. Я – это ты, я произошла от тебя. Или ты не доверяешь себе?

– Овидия! – позвал снизу отец. – Ты дома?

В тебе живет тоска, сестра Овидия, – проговорила новая тень.

Она уже слышала эти слова. Именно их произнесла Фесте, когда впервые появилась в ее жизни.

Когда ты будешь готова использовать силу своей тоски, просто позови. Я буду здесь.

– Уходите. Немедленно. Обе, – приказала Овидия тоном, который удивил ее саму.

Тени переглянулись и, блеснув золотистыми глазами, исчезли.

В ту ночь Овидия дала себе клятву. Не открывать своего сердца мальчикам с медовыми глазами. И одна только ночь была ей свидетельницей.

23 сентября 1843 года.

Винчестер, Англия.

Они смотрели друг на друга, как загипнотизированные. Пауза становилась неловкой. Положение спас Фрэнсис Клирхарт. Легонько толкнув мальчика в плечо, он вернул его к реальности.

Овидия, затаив дыхание, следила за движениями Ноама. Тот тем временем терпеливо здоровался с Чувствительными, которых тянуло к нему как магнитом. Семья Ноама была одной из самых состоятельных и уважаемых. Когда несколько лет назад мать Ноама вышла из Общества, это произвело огромный скандал. Многие задавались вопросом, почему бы Фрэнсису не взять в жены другую женщину. Его внимания искали. Впрочем, не только его. Пока Фрэнсис здоровался с гостями, многие из них кидали взгляды в сторону Ноама. А тот прилежно отвечал на них с добродушной улыбкой.

Музыка заиграла вновь, и Овидия очнулась, поняв, что теперь все присутствующие смотрят на нее. Воздух. Ей нужно было срочно на воздух.