Подарок инкассатору - Константинов Евгений Михайлович

— В любом случае ягд для композиции не подходит, — норная порода, а мужики не на лису с барсуками охотились, а на нормальную дичь. Лайка, кстати, тоже в данном случае не котируется. Спаниелька — самое оно. Кстати, моя любимая порода.

— Так слепи спаниеля, скульптор Шуба. Завод от счастья вообще на седьмом небе будет.

— Уговорил, слеплю. А ты чего коньяк-то не разлил? Яичница готова к употреблению!

Закусывал Серега даже с большим аппетитом, чем не успевший позавтракать гость. Клюев и пил без особого энтузиазма: Серега — три рюмки, он — полторы, при этом не отрывал взгляда от пластилинового плотика и все больше хмурился.

— Хочешь спросить, — опередил его Костиков с вопросом, — куда троица алкашей подевалась?

— Да, Шуба. Дело в том…

— Я решил усложнить композицию. Переместить территориально и добавить еще одного человечка.

— Если бы я этот плот не увидел, то, наверное, и не вспомнил бы сегодняшний сон бредовый, — Клюев, не глядя, безуспешно потыкал вилкой в сковородку. Потом сосредоточился, подцепил колышущийся желток и успешно направил его себе в рот.

— У меня тоже такое бывает, — сказал Серега.

— Самое интересное, что во сне я вместе с теми алкашами за одним столом сидел и… как думаешь, что делал?

— Водку пьянствовал, что же еще можно за столом с алкашами делать. Мы вот с тобой тоже за столом сидим и пьянствуем. Только не водку, а коньячок.

— Точно! — встрепенулся Клюев. — И с тобой я во сне тоже пьянствовал. И мы с тобой все бродил по каким-то коридорам, заглядывали в комнаты… Потом ты рыбу на льдине ловил…

— Поймал?

— Вроде, нет.

— Значит, фиговый сон, Борисыч. Мог бы и не вспоминать.

— И еще мы с тобой в бильярд играли…

— Кто выиграл?

— Кажется, ты…

— Хороший сон. А мы с тобой в жизни хоть раз в бильярд играли? На какой-нибудь базе рыболовной?

— Чего?

— Наливай, давай, — Серега подставил свою пустую рюмку к его наполовину полной. — Смотрю, половинишь, Борисыч.

— Так на службе я. Форму разве не видишь! — возмутился Клюев, однако рюмки наполнил. — И к тебе, собственно, по службе приехал. Так сказать, провести беседу.

— Надеюсь, без всяких там протоколов и скрытых диктофонов.

— Обижаешь, Шуба, для протокола я бы повестку прислал.

— Добре, Борисыч. О чем беседовать будем? Или сначала выпьем? — взялся за рюмку Серега.

— Естественно, выпьем, — последовал его примеру милиционер.

— Чтобы язык развязался, — подмигнул ему скульптор, чокаясь и опрокидывая рюмочку.

— И чтобы вокруг да около не ходить… — на этот раз половинить Клюев не стал, — скажу все сразу и без обиняков. Кассир универсама, где произошло ограбление и убийство, гражданка Марина Савельева, во время ее опроса, как свидетельницы, показала, что погибшая Виктория Ким выбежала на улицу не просто так, услышав выстрелы… Оказывается, ты с гражданкой Ким был знаком, у вас была любовная интрига. Затем вы поссорились. Она сильно переживала, хотела с тобой поговорить в магазине, кода ты приехал инкассировать… Но ты ее грубо проигнорировал, хлопнул дверь перед самым носом Виктории и тем самым… возможно…

— Договаривай, Борисыч, чего уж там. Возможно… — как и капитан милиции, Сергей Костиков тоже замолчал.

— Обойдемся без сослагательно наклонения, — вздохнул Клюев. — Расскажи, по-честному, что у тебя с ней было.

— Все правильно показала гражданка Марина Савельева. Где-то неделю назад… да, ровно неделю тому назад мы с Викой познакомились в «Детском саду» — так инкассаторы универсам называют, я пригласил ее на свидание, она согласилась и пришла, мы посидели в ресторане, потом провели великолепную ночь у меня дома… Я в нее влюбился, Борисыч. Но на следующее утро после той ночи Вика прямым текстом заявила, что впредь встречаться со мной не собирается…

— Почему? — удивился капитан. — Сделал что-то не так. Или во сне слишком громко храпел?

— Я тебе, Борисыч, объясню — почему. Вот, допустим, я коллекционирую марки, монеты, значки… Такие у меня хобби, Борисыч.

— Да, я знаю, — кивнул тот. — Еще ты пластилиновые фигурки лепишь…

— Вот-вот. У Виктории Ким, как оказалось, тоже есть хобби. Она коллекционировала своих любовников. Однодневных любовников, имена которых заносила в свой дневник. И я в том дневнике был далеко не первый…

— М-да… — Клюев взялся за бутылку, разлил коньяк по рюмкам. — Сильно переживал?

— Ну, мне все-таки не шестнадцать лет…

— Но, судя по всему, она переживала больше, — выпив вместе с опрашиваемым, уточнил капитан. — По показаниям гражданки Савельевой, Виктория Ким даже накануне… трагедии к тебе на работу приезжала…

— Хм. Говоришь, без обиняков беседуем?

— Да ладно тебе, Шуба. Если скрывать нечего…

— Что мне скрывать, Борисыч? Приезжала Вика перед вечерней сменой к нашему банку, ее многие видели. Извинялась передо мной. Но какие тут могут быть извинения. Вот если бы ты узнал, что числишься в ее блокнотике под сотым номером, как бы поступил? Только честно.

— Вообще-то, — немного подумал милиционер, — сгоряча мог и по морде врезать…

— А у меня рука на ее морду не поднялась. Хотя, наверное, лучше бы поднялась… Может, тогда бы на следующий день не выскочила она за мной на улицу…

— И не попала бы под пули, — продолжил Клюев. — И тогда убийца инкассаторов без всяких свидетелей вложил бы ствол тебе в руку, и кто в этом случае стал бы подозреваемым номер один?

— Получается, Вика своей смертью…

— А если бы она вышла сразу за тобой, то, глядишь, и спугнула бы убийцу, — предложил новый вариант развития событий Клюев. — Давай все-таки без сослагательных наклонений. — Расскажи, что именно она тебе накануне ограбления говорила, и что ты ей отвечал.

— Дословно не помню. Она же осталась меня дожидаться у банка и ведь дождалась…

— Я знаю, знаю, — покивал капитан.

— Тоже гражданка Савельева показала?

— Нет не Савельева. Водитель, работавший в ту смену вместо Краснова…

— Бугор, что ли? Ты его тоже допрашивал?

— Естественно. Только не допрашивал, а проводил дознание. Кстати, Бугор этот даже в большем подозрении, чем ты.

— Понятно. Бугор вместе с нами работал накануне на том самом Хорошевском маршруте, все посмотрел, все прикинул, рассчитал, опять же время заезда запомнил…

— Все правильно говоришь, все правильно, — не переставая, кивал Клюев.

— И много у вас подозреваемых, господин капитан?

— Хватает, Шуба, хватает. Начиная от уборщицы универсама и заканчивая начальником вашей инкассации.

— Дай-ка, я руку поменяю, — Костиков со вздохом взял бутылку и разлил коньяк.

— Я вчера от тебя сразу в банк поехал, порасспросил кое-кого. Говоришь, она тебя с маршрута дождалась…

— Да. Фуфел — наш водила суточный ее к себе в машину погреться пустил.

— В нарушение инструкции?

— О какой инструкции ты говоришь, когда Вика в той самой машине вместе с Паном Зюзей, то есть, с нашим замом Лисавиным Вячеславом Васильевичем водку пила.

— Они вдвоем пили?

— Сначала вдвоем, а когда мы с маршрута вернулись и ценности сдали, им еще и Боярин компанию составил.

— Петр Терентьев, — уточнил Клюев, — твой напарник, который сейчас в Боткинской, в реанимации. А ты с ними пил?

— Нет! Пошел пешком до метро. По дороге Вика меня догнала, что-то говорила, но я все мимо ушей пропустил. В итоге она отстала.

— А ты?

— Приехал домой и взялся за пластилин. Были бы фотки генерала с хитрым человеком, еще бы тогда их слепил. Пришлось вместо охотников лепить алкашей — на этом самом плотике.

— Говоришь, куда-то переместил алкашей?

— Да. За круглый столик, чтобы не на весу стаканы держали. Такие столики обычно в рюмочных стоят или в пивных. А под их столик я помещу девушку, причем, в милицейской форме с погонами лейтенанта.

— Зачем? — нахмурился капитан.

— Ну, уж не протокол составлять…

— Опять какую-нибудь хулиганскую пошлятину задумал?