Подарок инкассатору - Константинов Евгений Михайлович

— Никто этого и не говорит. Однако дубиной ты по голове схлопотал, ну и, мало ли, что у тебя там, в мозгах сдвинулось, а?

— Да, черт с ними, с моими мозгами! Вы своим глазам доверяете? Вы же видели, как только что Фуфел писал на пустой страничке! Думаете, я все это подстроил? Хорошо, давайте так, — Костиков недолго подумал.

— Борисыч сказал по телефону, что вы по пути ко мне, собираетесь в магазин заехать. Я не знаю, что вы там покупали, но, наверняка, спиртное, ведь так? Давайте спросим у копии Борисыча, что вы там купили и сколько?

— А вот давай, скульптор Шуба, спроси! — загорелся Заводнов. — И подай-ка мне лупу, я сам прочту, что там напишет копия капитана нашего, Юрия Борисовича. Давай, спрашивай!

— Они итак все слышали, Владимир Иванович.

Вместо Борисыча тетрадью сначала завладел Боярин, ненадолго. Борисыч тоже не заставил себя ждать.

— Что ж, посмотрим, — вооружился лупой подполковник. — Вот что написал первый:

«Лаврик тоже был инкассатором. Посадили на два года за кражу».

— Точно, — вспомнил Костиков. — Я Лаврушина в инкассации не застал, но говорили, он во время маршрута деньги украл, и в тот же вечер его менты вычислили и взяли.

— Рецидивист, значит, — удовлетворено хмыкнул Заводнов и процитировал запись, сделанную Борисычем:

«Взяли два литровых „Парламента“ (на молоке); для товарища генерала — кукурузный виски „Jack Daniels“, для Вильгельмыча — три бутылки „Ессентуков“ № 17».

— Да-а-а… — распахнув седые брови, воззрился подполковник на Костикова.

— Никакого Вильгельмыча я не знаю, — сказал тот.

— Откуда же тебе, скульптор Шуба, товарища Гидаспова знать! Разве что капитан наш, Юрий Борисович поведал… Капитан, а ведь Вильгельмыч по поводу ессентуков позвонил, когда мы в магазине были. Ты все время при мне был, звонков больше не делал, выходит, никак не мог своему дружку информацию про ессентуки слить, да?

— А если бы и смог, — насупился Клюев, — то попробуйте объяснить, зачем и мне, и Шубе это надо? В чем смысл?

— Да-а-а… интересный у тебя эксперимент, скульптор Шуба.

— Я его затеял, чтобы убийцу поймать, — сказал Костиков нетерпеливо. — Только что мы узнали, где он, и где деньги. Надо срочно ехать в деревню Лисавино и брать с поличным Вячеслава Лисавина. Пока не поздно, Владимир Иванович!

— Давай, скульптор Шуба, покомандуй тут еще подполковником милиции, — проворчал Заводнов, вертя в руках прозрачную пластмассовую коробочку, в которую скульптор убрал композицию «Охотники на привале». — Люди на открытие охоты собрались, ко всему прочему, на юбилей к большому человеку… Истринский район, говоришь?

— Это совсем близко от Москвы! Можно по Пятницкому шоссе поехать, или по Новорижскому…

— Вообще-то, Владимир Иванович, нам почти по пути, — сказал Клюев. — Те места мне знакомы. Потеряем час, максимум — полтора.

— Не в этом дело, капитан! Засмеет же потом народ, когда узнает, что Заводнов на старости лет в эксперименты с пластилиновыми человечками поверил. Ха-ха-ха! Пойми, капитан, и ты скульптор Шуба тоже пойми. Мне по должности не положено верить во всю эту мистификацию…

— Можно назвать это по-другому, — сказал Клюев. — При опросе свидетель высказал некоторые свои предположения, догадки. И ваша профессиональная интуиция подсказала…

— Что необходимо как можно скорее… — подхватил Костиков.

— Куда торопиться, скульптор Шуба? — оборвал его подполковник. — Ведь твои экспериментальные копии знают, что и где делают их прототипы. Значит, они в любой момент могут сообщить…

— Кстати, — теперь фразу оборвал Клюев, — кажется, копия господина Лисавина как раз рвется что-то нам сообщить.

— Передайте ему тетрадь! — скомандовал Заводнов, глядя на подпрыгивающего на снегу Пана Зюзю. — Читать буду я.

«Спасите! — начал цитировать он буквально через минуту. — Лаврик запер меня в бане, в парилке! Я не могу выйти!»

— Черт! — закричал Костиков. — Говорил же, торопиться надо!

— Ты думаешь…

— Владимир Иванович, тут никакой интуиции не надо! Сожжет этот Лаврик баню вместе с Лисавиным и пустыми инкассаторскими сумками, а сам — тю-тю с денежками. И потом вообще ничего не докажешь!

— Спроси у него, где можно найти Дмитрия Лаврушина, — подсказал Клюев и добавил: — Прописку мы сами узнаем.

— Пан Зюзя, пиши быстрей, что знаешь про Лаврика!

«Квартира — на Алтуфьевском шоссе. Дача — в Огниково, прямо напротив колодца. Спасите нас!» — прочитал подполковник.

— Кого — нас?

— И прототип, и его копию, — опередил Серегу с ответом Клюев. — Шуба, спроси у него — что за Огниково?

— В том районе деревня такая есть, — вспомнил Костиков. — Да, Пан Зюзя?

«Он поджигает баню!!!»

— Товарищ подполковник! — на полном серьезе обратился к начальнику Клюев. — Теперь и моя интуиция вовсю вопит, что нам в Лисавино мчаться надо.

— Так, а я о чем талдычу, капитан! — как ужаленный, вскочил Заводнов. — Давно уже мчаться надо!!!

В апрельское субботнее утро машин в столице было сравнительно немного, и служебная черная «Волга» подполковника с включенной сиреной довольно быстро выскочила на МКАД, еще быстрее доехала до поворота на Новорижское шоссе, а там и вовсе разогналась так, что Костиков потерял всякое желание смотреть на стрелку спидометра. Он вообще не любил слишком быструю езду, и в другой ситуации давно бы предложил сбавить скорость.

Серега молчал в полной уверенности, что в Лисавино они опоздали, что если опасения Пана Зюзи были не напрасны, то он давно уже сгорел в своей бане. Кажется, это понимал и Заводнов, расположившийся рядом с ним, позади водителя-сержанта, и сидевший впереди Клюев, который не выпускал из рук мобильник.

Связавшись с дежурным по Истринскому отделению милиции, капитан сообщил, что получил сигнал о готовящемся в деревне Лисавино преступлении, попросил при возможности направить для проверки наряд и держать его в курсе событий. Ответного звонка пока что не было.

— Несколько лет тому назад, — нарушил молчание Серега, — в нашем отделении инкассации уже было ограбление…

— Да, я просматривал дело, — обернулся через плечо Клюев. — Интересное совпадение, товарищ подполковник. Тогда преступниками оказались истринские жители, и похищенные в Москве ценности они привезли на окраину Истры, спрятали в гараже, где их на следующий день и повязали.

— Припоминаю, — кивнул Заводнов. — Сейчас с момента ограбления идут третьи сутки. Скульптор Шуба, почему ты свой уникальный эксперимент раньше не поставил?

— Не мог, Владимир Иванович, голова сильно болела.

Клюев на переднем сидении хмыкнул, но ничего не сказал. На самом деле голова у Костикова болела не так уж сильно, в противном случае не стал бы он коньяк пивом запивать. Другой разговор, что не стразу он созрел для «эксперимента». Все шло своим чередом, одна мысль порождала следующую, одно действие — другое.

— Он вместо эксперимента охотников лепил, — в подтверждение этого сказал Клюев.

— Погодь-ка, скульптор Шуба, — уставился на него Заводнов. — А если бы ты мою копию эксперименту подверг? Или, не дай бог, копию товарища генерала?

Ответить Серега не успел, — у Клюева зазвонил мобильник. Машина как раз повернула с Новорижского на окружную, так называемую «бетонку», откуда до Лисавино оставалось всего-то километров двадцать. После нескольких коротких фраз, капитан вновь обернулся к сидевшим сзади:

— Докладываю. В деревне Лисавино Истринского района по известному нам адресу догорает баня. Пожарные на подъезде, но польза от них будет нулевой.

— Блин! — выдохнул, задержавший дыхание Серега. — Что и требовалось доказать!!!

— Свидетели есть? — вяло поинтересовался подполковник.

— Какой там! Дачный сезон еще не начался, да и деревенька крохотная…

— И от баньки один пепел, да печная труба останется. И что нам теперь со всем этим делать, а, скульптор Шуба?

— Огниково! — тут же откликнулся Серега. — Пан Зюзя написал, что там, у Лаврика дача. Надо туда рвать, пока не поздно!