И тысячу лет спустя. Трэлл (СИ) - Максимова Ксения
«Мое оружие — слово», — повторял он одно и то же всякий раз, когда вступал в конфликт.
Мирослава заметила, как приятно и свежо пах Олег, и это было странно. От его одежд и рук исходил тонкий растительный аромат. Он был знаком. Она слышала его прежде.
— Березовый веник... — неуверенно проговорила Мирослава, едва прикоснувшись к его руке, которой он держал поводья. — Баня? — уже громче обратилась она к Олегу.
— Баня?.. — повторил он за ней и улыбнулся.
Мирослава потерла руки, будто мыла их, а затем поднесла к лицу.
— Мовница! — мягко посмеялся Олег.
И вот так она говорила с мужчиной, которого, казалось, прежде ненавидела. Говорила о том, что ее волновало сейчас меньше всего. Говорила тихо, устало, вполголоса и равнодушно. Никаких эмоций не было на лице Мирославы. Говорила о самом простом и самом ненужном, едва избежав смерти в третий раз. И эти разговоры о мовницах казались сейчас настоящим спасением.
Девушка знала о той части словенской культуры, о которой мог знать только бывавший в ней. Это радовало Олега. Теперь незнакомка казалась ближе, чем прежде. Мирослава знала о русских банях много только потому, что много о них читала. Они топились по-черному: словене еще не додумались изобрести дымоход. Дело это было опасным, ведь весь дым оставался внутри, а стены покрывались копотью и сажей. Олег принимал баню каждый день. После приготовления еды убирал золу из теплой печи, настилал солому, ложился внутрь и парился. Несколько раз на неделе он просил другого мужика, а то и женщину, заварить березовый веник и хорошенько похлестать его уставшее тело. Находясь в одном помещении, парились все от мала до велика: и дети, и женщины, и мужчины. Веником прикрывался лишь самый стеснительный, да и то, если было чего стыдиться и что скрывать: быть может, какое уродство или болезнь. Мирослава зашла в русскую баню лишь раз — у своей будущей свекровки, матери Александра, а спустя пять минут, красная и горячая, выбежала из нее, назвав все это дело варварством.
— Не баня. Мовница, — вновь послышалось за спиной и вырвало Мирославу из потока собственных мыслей и воспоминаний.
— Да, мовница, — эхом повторила Мирослава, а глаза ее были пусты и никуда не смотрели. Ей было все равно, куда везет ее этот мужик, пахнущий баней. Лишь бы подальше от Рёрика. Но вот Райан… а как же Райан?
Олег ускорил коня, и тот пошел галопом. Мирослава взглянула на Волхов, вдоль которого они скакали: совсем скоро лед сойдет окончательно, и Рёрик отправится в Новгород. Окажется ли и она там? Или судьба оставит ее здесь? Где ей лучше быть? Насколько ограничена карта ее сна? Может ли она открыть Америку? Может ли сбежать в Константинополь? А дойти до Альп? А увидеть последние города майя, которые вот-вот прекратят свое существование? Или она может находиться только в местах, описанных ею?
Мирослава обратила внимание на то, как Олег учтиво старался быть на расстоянии, пусть и небольшом: он не прижимался к ней всем телом, даже отклонялся назад, а руки вытягивал настолько, насколько это было возможно. Его голос звучал низко, бархатисто, не грубо. После увиденного и пережитого в темнице крепости она впервые почувствовала себя в безопасности, если то можно было так назвать. В ушах до сих пор свистели плети. А в носу стоял резкий запах аммиака. Мирослава вдруг наклонилось в бок и ее стошнило. Олег понимающе приостановил коня, чтобы не укачивать девушку сильнее.
— Однажды, увидев пьяного варяга с плетью в руке, будешь рада и словену, везущему тебя в свою избушку... и пахнущему березовым веником… — пробубнила Мирослава, горько насмехаясь над собой, и сплевывая последнее, что осталось во рту.
Они заехали в поселение, окруженное частоколом. Мире уже было знакомо это место: все тот же идол посреди и землянки, рассыпанные вокруг него. Стояла глубокая ночь, но местные не спали: повсюду горели факелы и перемещались из одной точки в другую. Словене были чем-то заняты и возбуждены. Все поголовно от детей до стариков были одеты в белые одежды и тулупчики, чтобы не заледенеть холодной ночью. Олег спешился у своей избы и помог Мирославе, подхватив ее за талию.
— Спасибо, Олег, — прошептала она с опаской, проверяя, поймет ли он ее, будет ли между ними связь.
Она назвала его по имени, и сердце словена сжалось, облилось горячей кровью. Он наклонил голову в ответ, и русые длинные волосы скрыли его лицо и голубые глаза. Откуда-то издалека ночной ветер принес отрывки песни. Олег будто опомнился, оживился, завел девушку в землянку, вынул из-под лавки льняное платье и протянул Мирославе.
— Платъ…
Олег снял оковы с шеи Мирославы, вышел наружу, позволив гостье переодеться в избе, обставленной одной только деревянной утварью и устланной соломой. Мирослава зашла в угол за печь, куда падало больше света от догорающей лучины, развернула одежды, стянула с себя оборванное, без подола, и пахнущее мочой платье норманнов, сняла украшения, расплела косы и почесала уставшую кожу головы. Тело расслабилось, но кости заныли от холода. Она облачилась в рубаху, накинула на плечи шкурку, что дал ей Олег, и вышла на улицу. Словен ждал ее снаружи. Он с наслаждением осмотрел гостью, воткнул факел в небольшую насыпь снега, а затем вынул из мешка, висящего на талии, бронзовый венец с височными кольцами по бокам.
— Такие у нас все женщины носят, а богине негоже без венца ходить... Можно?
Олег аккуратно поместил венец на ее кудрявую рыжую голову. Его лицо озарила теплая улыбка.
— Только тебе решать, дева... Хочешь ли ты быть ведьмой среди варягов... или хочешь быть богиней среди нас, словенов...
Мирослава повернула голову, и украшения на ее волосах зазвенели. Ей было неловко, неприятно.
«Я будто не человек вовсе. Не женщина. Кукла для них. Не больше. Одни с меня срывают платья, другие наряжают», — подумала она про себя, но ничего не сказала, и ни один мускул на ее лице не дрогнул.
Так думала она. Словен же думал, как можно отвлечь красавицу от увиденного в крепости, успокоить ее и занять. Олег забрал факел и двинулся в центр поселения. Мирослава верно следовала за ним, но то, что она увидела, заставило ее остановиться. Девушки и женщины, взявшись за руки, водили хоровод вокруг деревянного идола. Их голоса сливались в унисон, их песня играла на самых чувствительных струнах души. Мирослава словно увидела то, что не должна была видеть: нечто интимное, сакральное, тайное. Их песня магическим образом действовала на нее, убаюкивала, вводила в транс, касалась давно потухшей души. Ей хотелось двигаться вместе с ними, но она не могла, потому как ее тело и душа были больше не связаны. Олег заметил растерянность гостьи и, освещая лицо, поднес к ней факел.
— Весна пришла… Мы поем песни для богини Лады.
Некоторые мужчины следили за кострами, разложенными по периметру идола. Старики подпевали и хлопали в ладоши. Девушки ускорялись. Они танцевали так быстро и так складно, что русые косы не успевали за ними и обвивали их тела, когда девушки резко разворачивались и крутили хоровод в другую сторону. На сердце впервые за последние дни было спокойно и тепло: эти люди не причинят ей зла. Из глаз Мирославы посыпались крупные слезы, обожгли щеки, коснулись подбородка и скатились по длинной шее. Олег подхватил их большим пальцем правой руки. Он смотрел на нее очарованно. Он любовался ею, но боялся сказать или сделать что-нибудь лишнее, будто чужестранка тут же разобьется, как стекло, или растает, как льдинка. Теперь, подойдя к ней сбоку и слегка коснувшись ее шеи, чтобы собрать слезы, он почти дрожал. Его бросало то в жар, то в холод.
— Я полюбил тебя с первого взгляда...
Олег нахмурился, и меж его бровей залегла глубокая морщина. Мирослава продолжала смотреть прямо. Ее шея двигалась от тяжелого дыхания, но сама она едва шевелилась. Отныне она не знала, как себя вести, когда к ней прикасается мужчина. Будет ли ей стоить жизни подобное упрямство? Олег был неприятен ей, как и любой мужчина здесь, кроме Райана, милого Райана, но она не двигалась.
Похожие книги на "И тысячу лет спустя. Трэлл (СИ)", Максимова Ксения
Максимова Ксения читать все книги автора по порядку
Максимова Ксения - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.