Мертвая (СИ) - Демина Карина

Забор я перемахнула легко, задержавшись наверху ненадолго: уж больно вид был хорош. Я видела дома, подернутые пеленой дождя. Дорогу. Далекие огоньки фонарей. И было в этой картине нечто глубоко родное и умиротворяющие.

Спрыгнув в лужу – холода я не почувствовала, но под ногами чавкнуло весьма и весьма характерно – я быстрым шагом направилась к центру. Там сверну на Заплечную улочку, а оттуда уже и до центра рукой подать.

Глава 38

Этот особняк горел огнями.Из раскрытых окон доносилась музыка, звучали голоса. Кто-то смеялся, кто-то говорил, как мне казалось,излишне громко… сновали люди, мало меня интересовавшие. Но все же… к счастью, у самого дома рос вполне солидных размеров дуб. Уж не знаю, когда и кем он был посажен, но для моих целей годился.Я взлетела на толстую ветку и подобралась к дому.

Ага…Вот и гостиная. Мужчины… женщины… весьма сомнительного пошиба женщины. Чересчур ярко накрашены, а наряды того дешевого толка, который лишь притворяется роскошью. Атлас, парча… толстые золотые цепочки на шеях. Блеск фальшивых камней.

В остальном все обычно.Кто-то пьет.Кто-то курит.Кто-то уснул прямо на ковре… и где здесь искать хозяйку дома? А вот и соседнее окно… парочка, устроившаяся на столе. Фи, какая пошлость, с учетом того, что стол обеденный… но девица чересчур вульгарна и… мне жаль это место.

Дом казался оскорбленным.И я чувствовала его недовольство. Да, ему случалось видать всякое, и порой происходившее явно выходило и за рамки морали,и за рамки законности, но… все это было сдержанней.Достоинство.И разумность.А это…

Я вскарабкалась повыше, туда, где корявая кривая ветвь доходила до самой крыши. Нет, у нынешнего моего положения, определенно, имеются некоторые преимущества. Прежде я по деревьям лазила куда хуже.Вообще не лазила.А тут… какой простор для наблюдения.И действия.На крышу я перемахнула с легкостью, поразившей меня саму. Когти впились в старую черепицу,и дом вздохнул. Вниз полетела мелкая крошка и куски мха. А я спустилась по водосточной трубе на третий этаж. Здесь пахло травами и пылью. Коридор зарос изрядно.

Тишина.Мышиное гнездо в дальнем темном углу.И ни следа прислуги… ага, нет, все-таки кто-то был. В самой крайней комнатушке на табурете дремал старик. Весьма почтенного возраста и того благочинного обличья, которое так ценится во дворецких.Старика я не стала беспокоить, выскользнув на лестницу.Принюхалась.Опиум.Виски.Дешевые духи, почти заглушающие и тот, и другой ароматы. Девица, перекинувшись через перила, смачно блевала в лестничный пролет. Она была вусмерть пьяна, и одета лишь в шелковую комбинацию и черные чулки. Дырка на голени дополняла образ.

Я взяла девицу за шею и легонько встряхнула.

- Т-ты… ч-чего, – икнула она, вытирая слюну ладонью.

Зрачки расширены. Сердце скачет, что заяц на собачьих бегах… этак она скоренько себя в могилу сведет. Зато на шее три золотые цепочки…

- Ничего, - я похлопала новую знакомую по плечам, прикидывая, способно будет это существо потом вспомнить о нашей встрече. – Хозяйка где?

- К-какая?

- Дома.

- А… она… - девица икнула и зажала рот рукой. - В-ф-блетеке…

- В библиотеке? - на всякий случай уточнила я, а то мало ли.

- Ага… - и девица согнулась в новом приступе рвоты. К счастью, вывернуло ее не на меня. Я развернула ее и оставила.

Надеюсь, с лестницы не сверзится.А нет…Судьба такая.

Библиотека традиционно располагалась на первом этаже. Я без особых проблем спустилась, лишь единожды переждав в тени увядающей пальмы парочку, которой вздумалось устроиться прямо в коридоре. Девица повизгивала, а ее партнер, в котором я без особого удивления узнала кузена, был молчалив. Вот где, стало быть, Юстасик время проводит…Музыка звучала.Кто-то матерился.

А вот дверь в библиотеку была заперта. Впрочем, кого способна остановить подобная мелочь? Пара шпилек и две минуты времени,и вот уже дверь из старого дуба беззвучно отворяется.В первое мгновение библиотека кажется пустой.Но нет…Я чую тепло человеческого тела.И запах крови.И боль.Отчаяние.И… я вижу ее,ту женщину, которая решила, будто ей Адлар мешает. Она довольно молода и, кажется, когда-то ее можно было назвать красивой. Круглое личико с детскими чертами. Вздернутый носик. Губки-сердечко…

Синяк все портит.Сложно по достоинству оценить внешность, когда лицо украшает синяк… и не один. Вот тот, на скуле, старый, он уже стал бледно-зеленым, а вот губа разбита недавно, распухла, выпустила капельку крови.И левый глаз заплыл.

- Кто вы? – просипела женщина, пытаясь прикрыться.

Она была голой.Совершенно голой… и некрасивой. Чуть обвисший живот. Слегка располневшие бедра. Грудь поплыла, а на спине виднелась надпись алой помадой.Потаскуха.Надо же… до чего у людей семейная жизнь бурная.

- Чего вам надо?

Руки ее украшали синяки весьма характерной формы… ее били ремнем… вон и пряжка отпечаталась, форменная, с орлом…А на бедрах видна россыпь ожогов.

- Пообщаться, – я уселась в кресло и, сняв со столика бокал с недопитым виски, понюхала.

Интересно, что стояла эта красавица на крохотной круглой табуреточке. У меня в детстве тоже такая имелась. Удобной была, да… для ребенка.А у этой ноги едва-едва вмещаются.И стоять ей тяжело.Но спуститься не смеет… и кажется, мстить мне нужды нет. Все-таки есть в мире справедливость.

- Ты… тебя он прислал? Посмотреть?

- И часто он присылает кого-нибудь посмотреть?

По тому, как исказилось ее лицо, я поняла: часто. И посмотреть, и, подозреваю, потрогать… что ж, дверь я прикрыла. А то появятся смотрящие, беседе помешают.

- Чего вы хотите? - она следила за мной каким-то обреченным взглядом.

- Я же сказала, пообщаться… пошепчемся о своем, о женском…

А волосы собраны в высокую прическу, украшенную полудюжиной алмазных заколок. Я подошла и вытащила одну.

- И оно того стоило?

Камушек поблескивал.

- Я… я не понимаю…

- Состояние… Адлар умер. Ты получила право распоряжаться наследством. И что, стала счастливей?

Всхлип.

- Вы… меня убьете? – и произнесено это было с немалой надеждой.

- Не дождешься, - не хватало мне еще чужим ожиданиям соответствовать. – Так скажи, чья это была идея,избавиться от Адлара?

- Я… я…

А глазки-то бегают…

- Ты ведь не станешь врать мне, – я заглянула в глаза. – И тогда… быть может… мы с тобой подумаем, что для тебя можно сделать…

- Что?

- Не знаю, – я облизалась. - Но… если нет, я просто уйду. А завтра приду снова… и снова… и буду приходить, смотреть, что он с тобой делает… и пожалуй, даже получать от этого удовольствие.

- Ты чудовище!

Ага, а она, значит, овечка белая беззащитная…

- Не преувеличивай, - я потрепала новую хозяйку старого дома по щеке. Здоровой. – Это не я нашла способ воздействовать на старика… без зелий ведь не обошлось?

По глазам вижу, было дело.

- Он, несмотря на всю любовь, не развелся бы с женой… а вот хорошее зелье… воздействие на разум… где взяла?

- Γанс принес.

- Кто такой Ганс?

По тому, как она затряслась, я поняла – тот, кто поставил эту красавицу на табуретку. Что ж… Ганс так Ганс, мне безразлично, кому шею свернуть.

- Он все придумал? – женщина молчала, и я решила немного помочь. - Зелье нашел… кандидатуру подходящую. Все знали, что старик испытывал некоторую слабость к молоденьким девочкам… как он тебя нашел?

- Ганс… устроил… горничной.

Горничной? Какая невыразимая пошлость. Хуже, наверное, только с конюхом романы крутить. Впрочем, конюхов – ужасная примета времени, – почти и не осталось.

- Умничка… видишь, у нас все получается… значит, горничной… а зелье когда подлила? Сразу?

Она мотнула головой.

- Сперва хватило молодости?

Кивок.До чего же сложно разговаривать с людьми.

- Я… я сперва не соглашалась… это его… его…

- Раззадорило?

Мужчины, даже вполне благоразумные, каковым мне представлялся старик Биртхольдер, весьма предсказуемы. Сделай вид, что убегаешь, и моментально бросятся вдогонку. Как собаки за почтальоном, право слово…