Алло, милиция? (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Вскоре приглушили свет. Марьсергевна заботливо набросила на Егора одеяло.

А жизнь-то налаживается, подумал он. Не будь вокруг кучи народу, ехали бы с ней в купе вдвоём, тёплым прижатием попы не ограничилось бы. Вон как о «потрахушках» свободно рассуждала.

Пусть не самая мисс Москва, но он непривередлив.

Почему-то возникла ни на чём не основанная уверенность, что здесь обживется. Без всякой логики, чисто по наитию решил.

А как приспособится, начнёт выбирать «великую» цель. Сверхзадачу, ради которой судьба забросила его в прошлое. Дома, безбедно проживая на папины трикотажные денежки, он мог существовать как растение. Рос и рос себе, нежась на солнце. Но такой поворот, обмен с тёзкой-однофамильцем из прошлого… Как говорил Винни-Пух, «это жу – неспроста».

Вдруг ему предстоит предотвратить распад СССР? Или хотя бы войну на Кавказе?

Улыбнувшись глупому предположению (где он, а где глобальная политика), Егор повернулся на бок и уснул под стук колёс да дребезжание разболтанных панелей.

Глава 3

– Как всегда… – проворчал участковый, седоусый капитан милиции Говорков, известный на районе как Гаврилыч. – Не Новый год, а день пиротехника, чтоб его! Только школьников распустят на каникулы, начинается баловство. Ладно, гильзы от мелкашки начиняют спичечными головками – хлопнет и всё. Фиг вам, подай карбид да магний! Нет, чтобы культурно, цивильно, съездили на экскурсию в Москву, походили по музеям, по библиотекам…

Аккомпанируя участковому, где-то недалеко один за другим бабахнули два взрывпакета. Из-за угла выскочила собака, сорвавшаяся с поводка. С раскрытой пастью и выпученными от ужаса глазами помчалась в темноту.

Детворе для утоления порывов души почему-то не хватало магазинных хлопушек, рассыпающих конфетти, или бенгальских огней. Под Новый год хотелось сильнее. Как в финальной части прошлогоднего фильма «Тот самый Мюнхгаузен», где Олегу Янковскому принесли целый мешок сухого пороха: рванёт как надо.

Бывало, доморощенные сапёры оставались без пальцев или без глаз. А ещё могли забросить взрывпакет на балкон первого или второго этажа, чисто из хулиганства. Самые изобретательные наполняли бумагой, пропитанной в растворе садовой селитры, корпуса от велосипедных насосов и поджигали. Насос превращался в ракету, она сначала крутилась и ползала по снегу, потом, наткнувшись на препятствие, вдруг взлетала и неслась в случайном направлении, к непередаваемому восторгу автора поделки и его дружков. Буквально вчера к Гаврилычу попал материал по заявлению, что горящая насосная трубка влетела в форточку на третьем этаже и прожгла ковёр гражданке Ивановой. А та – не простая гражданка, в жэке работает и распределяет дефицитные чехословацкие унитазы. Вой такой подняла, что, кажется, содержимое этих унитазов расплескалось на весь район.

– Отстреливай заявителей. Из табельного «макарова», – перебил причитания участкового Лёха Давидович, опер уголовного розыска.

– Громче кричи. Чтоб все слышали. А потом активная гражданка накатает заяву. Получишь и по служебной, и по комсомольской линии.

Сыщик примолк. Они топтались вдвоём на крыльце у входа в гастроном по улице Калиновского, 46. Ничем не примечательный магазин вдруг оказался набит битком. Заведующая позвонила с утра на опорный: пищеторг не выполнил годовой план, и к праздникам подкинули мясного – колбасу «докторскую», как раз для салатов оливье, колбасу «любительскую», сосиски «молочные», а для самых обеспеченных – сервелат по 3 рубля 20 копеек за килограмм. Свиные и говяжьи туши на разруб. Да ещё мандарины. Мало того, особую роскошь ассортименту придали шоколадные конфеты минской фабрики «Коммунарка», обычно отвозимые в Москву и Ленинград. Минску чаще доставался гомельский «Спартак», а в самом Гомеле довольствовались карамельками «Красный Мозырянин».

Говорков отнёс в опорный увесистый пакет, расплатившись по-честному, иначе – взятка. Но привезли много, целый фургон ГАЗ-53. Глазастые бабки заметили, как машина разгружалась со двора. Хватит не только «своим». Страждущие колбасы выстроились в очередь ещё до того, как началась продажа. Как раз по этому поводу два милиционера, старый и молодой, паслись у витрины с обеда и дотемна.

Двумя днями ранее начальник Минского городского УВД приказал для усиления охраны общественного порядка отправить на улицы как можно больше офицеров – в помощь патрульно-постовой службе. Чтоб пугали правонарушителей изобилием милицейских погон и шинелей.

Лёха попал под мобилизацию и честно месил снег вперемешку с грязью на пару с участковым. Пользуясь привилегиями оперативной службы, форму он не надел и ёжился в слегка утеплённой болоньевой куртке да вязаной лыжной шапке. Гаврилыч, заботливо нацепивший вязаный жилет под шинель и тёплые гражданские ботинки вместо сапог, чувствовал себя не в пример лучше. И вообще как дома, вверенный участок он изучил до мелочей.

Сыщик здесь ещё мало кого знал. Он только в текущем году выпустился из Минской высшей школы МВД СССР. По ходатайству начальника МУРа, минского уголовного розыска, получил назначение в столицу республики и койку в общаге с временной пропиской. В городском управлении его обкатали несколько месяцев и отправили в район, «на землю». С напутствием – наберись ума-разума на мелочовке, потом заберём тебя обратно в управление, раскрывать тяжкие.

Поэтому чуть ли не каждый второй житель микрорайона, бежавший в гастроном промышлять колбасу для торжественной встречи Нового, 1982 года (без колбасы вообще 1 января не наступит), здоровался с Гаврилычем, зато игнорировал отиравшегося возле него парня, слегка небритого, ссутулившегося и засунувшего руки в карманы.

Польза от присутствия милиционеров была нулевая. Очередь самоорганизовалась, единогласно проголосовала «в одни руки больше двух кило не отвешивать», и каждый дисциплинированно ждал. Не так, как месяц назад, когда привезли дефицитную красную рыбу, и бойкая дамочка цапнула три вместо положенных двух, а затем принялась защищать добычу, звонко шлёпая рыбьим хвостом по мордасам конкуренток.

Снова что-то бухнуло во дворе ближайшей панельки-пятиэтажки. Наверное, малолетний кулибин несколько часов трудился, спиливая напильником магний с бруска, чтобы секунду наслаждаться эффектом и возмущёнными воплями из форточек в окнах, испуганно задребезжавших от взрывной волны.

– Идём во двор, погоняем пиротехников, – предложил Гаврилыч, поглядывая на часы. – Не ровен час, что-то серьёзное подорвут. Ща как составлю на них протокол!

Участковый сунул руку в планшетку, очевидно, проверяя наличие бланков.

Они сделали всего пару шагов, как предсказание сбылось.

Грохнуло с такой силой, что заложило уши. Взрывная волна толкнула в спины. Лёха матюгнулся от боли. Острое вонзилось под лопатку, пробив тонкую болоньевую ткань.

Шинель капитана оказалась прочнее. Участковый лишь подобрал упавшую форменную шапку с грязного снега и выдернул осколок стекла, торчавший из спины напарника. Тот таращился на магазин.

– Ни хрена себе салют! Погнали!

Опер ломанулся вверх по ступенькам и в дымный проём, где минуту назад светилась неоном витрина с новогодней ёлкой, а сейчас чернела дымная тьма, из которой по одному вываливались оглушённые и растерянные охотники за дефицитом.

– Стой, долбо…трах! – заорал Говорков и бросился к телефону-автомату. Ни в районный отдел, ни в дежурку УВД по номеру 02 он не дозвонился. Матерясь на связь, капитан побежал вслед.

Через минуту Лёха, отчаянно кашляя, вытащил через разбитый витринный проём здоровенного мужика. Спасённый прижимал к себе и не хотел отпускать два нарядных подарочных свёртка – розовый и голубой.

– Брось барахло, ещё накупишься! – гаркнул на него Лёха, но осёкся.

Яркие свёртки оказались комбинезонами, а из-под капюшонов выглядывали детские лица. Очень бледные. И неподвижные…

«Москвич» ИЖ-412 завелся далеко не сразу. Сержант Вишневецкий затейливо поблагодарил скупое начальство, до сих пор не выбившее для экипажей охраны скоростные «Жигули».