Живые нити (СИ) - Сорокина Настасья

— Поехал раны зализывать, меня Варрон еще на вокзале отпустила, — небрежно бросил Алек. — Вы узнали, кто поджог?

— Судя по надписям на стенах — подожгли недовольные жизнью рабочие, митингующие в городе. Но я, конечно, был в шоке. Алхимический огонь, надо же. Весь участок выгорел, как коробок со спичками. Даже хранилище улик.

— Как удачно для бандитов.

— Думаешь, это они?

— Думаю, что это было бы очень удобно, тем более в такую ночь. Погромы по городу, смерть Эстета…

Алек оперся о стол, стараясь не встречаться с Руфином взглядом.

«Тебе нужен план, как вывести его на чистую воду…» — промелькнуло где-то на задворках сознания, но вместо мыслей в голове, гудящей, как пребывающий паровоз, осталась пустота. Всё вокруг него будто размылось в сигаретной дымке: привычная обстановка гостиной, знакомый стакан и марка виски — та самая, которую Руфин пил постоянно. Которой он напоил Алека, когда тот отработал в Бюро всего неделю, упустил подозреваемого и перенервничал до дрожи в голосе. Которой они поминали Лукро.

Нужно было что-то решать. Узнать, как и зачем Руфин забрал Самобранную скатерть, найти доказательства того, что он работает на Ласкарисов — ведь Алек за этим сюда и приехал: за правдой и за ответами. Вот только никакой правды ему не хотелось. Хотелось медленно допить виски и сказать: «Давай ты сам признаешься в своем скотском поведении и наденешь на себя наручники?». А потом выйти из этого дома и временно из своей собственной головы, до тех пор, пока все не уляжется само собой, и можно будет продолжать жить дальше, не копаясь в грязи собственных мыслей.

— Откуда ты знаешь? — чуть ли не выплюнул Руфин, на миг меняясь в лице: до того, как он быстро взял себя в руки, на лице промелькнул оскал настороженного хищника.

— Что? — Алек моргнул.

— Эстет умер?

— Да. Весь нижний мир об этом гудит, — сказал он и чуть не поморщился. Это Руфин всегда называл преступное сообщество «нижним миром».

Напарник ничего не сказал, хмыкнул и сделал крошечный глоток. Алек отзеркалил.

— Зачем ты приехал?

— Узнать, всё ли у тебя в порядке. И собрать сплетни о насыщенном дне. Вы нашли Лиса?

— Увы, он сбежал — Руфин неопределенно хмыкнул, и в комнате сгустилась тишина. Они помолчали несколько минут, плавая в этой тишине, как в топком, тинистом болоте.

— Будешь ещё? — Руфин указал на стакан в руке Алека, опустевший будто сам собой.

— Давай, — произнес он.

«Нужно как-то отвлечь Руфина. Может, послать его в подвал за другим виски и закрыть там?»

Руфин подошел вплотную и взял бутылку в руку. Алек скользнул взглядом по этикетке и открыл рот, чтобы высказаться, но напарник коротко размахнулся и разбил бутылку о его голову.

Даже у самого осторожного оленя бывают плохие дни, которые выжимают его до дна: тогда чуйка дает осечку, а вот ружье охотника — нет. Алеку хотелось верить, что он хотя бы дернулся, заподозрив удар исподтишка. Но он не запомнил этого — вырубился в секунду, даже не почувствовав капель, стекающих под рубашку.

* * *

Алеку показалось, что он слышал женский крик. Обычно в его кошмарах женщины не кричали, поэтому пришлось напрячь силу воли и осознать, где он и что происходит.

Руки были подняты над головой и сцеплены. Он полулежал-полусидел в неудобной позе на холодном полу — это подзабытая в жару прохлада его удивила. Висок тянуло тупой болью; остальная голова гудела, напоминая треснутую с одной стороны кастрюлю, в которой кипит вода. Мутило.

Алек медленно приоткрыл глаза, осматриваясь сквозь ресницы. Он оказался в небольшом закутке, служившем маленькой кухонькой: рядом был холодильный аппарат и высокий стеллаж с посудой. Напротив, за бетонной перегородкой, виднелся свет из гостиной.

Алек распахнул глаза и повертел головой в поисках Руфина, но здесь никого не было. Он покосился наверх — наручники, которыми сковали руки, были перекинуты через водопроводную трубу. Алек прислушался к себе: наручники оказались из обычной стали, не артизанские. Он с непонятным злорадством подумал, что Руфин, видимо, передал наручники из Бюро Маттиасу, но того это не спасло.

Он тут же повис на трубе всей тяжестью собственного тела. Металлические кольца врезались в кожу; труба скрипнула — казалось, что оглушительно — прожалась вниз, но не сломалась.

«Вот дерьмо. И где Руфин?»

Алек «погрел уши». Кровь Оленя отзывалась так вяло и так натужно, будто остались последние капельки магии — и те уходили на поддержание Алека в сознании.

Руфин был в подвале, как раз под кухонькой. Он переступил ногами — подошва ботинок прикоснулась к бетонному полу с приглушенным шаркающим звуком.

— Ну вот, и зачем было кричать? — спросил он нежно. — На что вы надеялись?

— На то, что из-за этого вы занервничаете, — ответила Дина сдержанно. — А вы на что надеетесь, связывая меня и запирая здесь?

«Вашу мать…»

— Я импровизирую. Я вообще не планировал с вами связываться, — в голосе следователя послышалось сожаление. — А теперь вот приходится что-то придумывать. Богами клянусь, я не хочу принимать неприятные решения, но вы сами подставились.

— Я никого не трогала, просто дышала свежим воздухом в автомобиле. Люблю гулять по ночам, это не преступление.

— Вы приехали сюда с Зорбасом, а я вас заметил. Это и называется «подставиться».

Дина насмешливо хмыкнула. Алек снова потянул трубу вниз, раскачивая.

— «Подставиться» — это притащить украденную из Бюро улику в собственный дом.

— Я так и понял, что дело в скатерти.

— Удивительно, как вы умудрялись так долго водить Алека за нос. Вы могли бы сказать, что подозревали о пожаре и спасли главную улику. А вместо этого похитили двух людей.

— Алек уже обо всем догадался, — сожаление в голосе Руфина росло. — У него же всё на лице написано. Как только я его увидел, сразу понял, зачем он сюда приехал. Не только за скатертью.

— А зачем?

— Не ваше дело. Посидите тут, пока я не придумаю, что с вами делать.

Труба не поддавалась, но скрипела все натужнее. Алек оглянулся в надежде найти что-то полезное, но рядом не было ничего такого. Он зацепился взглядом за знакомый узор: на полке с посудой поблескивала миска, подозрительно похожая на тарелку с Гранулой, нарисованную на скатерти Дайвари.

— Вы не посмеете убить Алека, — жестко и угрожающе сказала Дина, не повышая голоса. — Или я не оставлю вас в покое до конца ваших дней.

— Это, конечно, очень страшно, дамочка с тряпками, — добродушно хохотнул Руфин, и шаги стали удаляться.

— Хорошо, что вы такой глупый, — прошипела она. — Все, что вас окружает — это тряпки. Обивка дивана, на которой вы сидите. Кальсоны, которые вы надеваете по утрам. Салфетка, которой вытираете рот после еды. Носовой платок. Галстук, который вы завязываете на нежную и узкую шею. Дайте мне иглу и 10 минут с любой вещью, которая принадлежит вам сейчас или попадет в ваши руки в будущем, и вы будете страдать так, как никто не страдал.

— Запишу эту пафосную речь для вашей эпитафии, — холодно бросил Руфин. — А теперь сидите тихо и не провоцируйте меня. Я ведь могу перестать быть добреньким в любой момент.

Щелкнул замок на двери. Скрипнула лестница. Алек замер на середине движения, обвисая сломанной куклой. Подошвы зашаркали в его сторону, ботинки остановились, не доходя пару метров.

— Прекращай притворяться, — сказал Руфин устало. — Я слышал, как ты тут шуршал.

Алек поднял голову и встретился с ним взглядом. В глазах напарника плескались жалость и печаль.

— Давай поговорим, попробуем найти общий язык.

— Хороший разговор всегда начинается с бутылки: с распития или с удара, как повезет, — съязвил Алек.

Напарник ухмыльнулся в усы.

— Опустим часть, где мы соревнуемся в остроумии. На этом поле тебе не победить.

— Моя поза и положение не располагают к дружелюбной беседе, знаешь ли, — Алек дернул плечами, то ли для выразительности, то ли надеясь на божественное чудо, которое его освободит.