Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари"

Горюнов как раз пытался составить для себя план действий и распределить по нему оставшихся людей, когда Катя доложила о приходе Сокольского. Визит этот очень насторожил Илью Николаевича. Если бы Гунин его выдал, или Ольгин что-то лишнее сболтнул, придя в себя, в офис завалила бы полиция с ордером на арест и обыск. Если Гунин и Ольгин молчат — зачем притащился этот тип с намёками на интерес спецслужб? Что он может знать? Фамилия "Сокольский" Горюнову ничего не сказала, но Илья Николаевич распорядился впустить посетителя.

Человек, который вошёл в его кабинет, больше походил на постоянного клиента дорогих бутиков, нежели на сотрудника спецслужб.

— Чем я могу быть вам полезен, господин Сокольский? — спросил Горюнов, не поднимаясь с кресла во главе длинного стола и подчёркивая тем, что совершенно не рад незнакомому посетителю и его намёкам.

Сокольский прошёл через всё помещение, на ходу сняв пальто и небрежно кинув его на спинку одного из стульев. Поверх него пёстрым пятном легло богатое кашне из тонкой шерсти.

— Вам придётся уделить мне некоторое время, — будничным тоном заявил посетитель, и предъявил Горюнову удостоверение. После чего опустился на ближайший стул. — Я намерен рассказать вам длинную историю, так что скажите своей секретарше, что в ближайшие полчаса вы никого не принимаете.

— Могу я поинтересоваться… — начал было Горюнов, но Сокольский его перебил.

— Все вопросы вы зададите после того, как меня выслушаете.

Илья Николаевич развёл руками и кивнул, словно сдавался на милость собеседника.

— Может, кофе? — предложил он.

— Потом. — Сокольский расстегнул пиджак и устроился поудобнее. — Представьте себе, что есть некий человек, которому пришло в голову, что он может нелегально изготавливать и продавать опасный товар, и иметь с этого хорошую прибыль. Этот человек имеет вполне легальную фирму, оказывающую услуги грузоперевозок из-за рубежа к нам, в Россию. Его люди возят через границу массу полезных вещей: керамическую плитку, лаки и краски, импортный цемент, обои и ламинат, очищенный песок… В общем, всё, что только может понадобиться для строительства и ремонта. А вместе с товарами клиентов, на пароме, от случая к случаю, прибывает некий бонус для самого хозяина. Этот бонус запаковывает вместе с прочими мелочами его заграничный коллега. На нашей стороне товар благополучно проходит таможню, где за определённую мзду никто не замечает бонуса. Потом весь груз принимают фуры и везут заказчикам. Примерно на середине пути фуры останавливаются под благовидным предлогом, бонус ловко изымается, помещается в отдельную машину и отбывает на подпольный заводик, где превращается во всякие смертоносные штучки: оружие, боеприпасы, взрывчатку… — Сокольский тонко ухмыльнулся. — Штучки хозяин предприятия сбывает за хорошие деньги. Удобная схема, правда?

— Зачем вы мне это всё рассказываете? — перебил его Горюнов, хотя неспокойно ему сделалось ещё на самой первой строчке повествования. "Откуда он может это знать?! — мысленно вопрошал Горюнов. — Кто? Неужели Гунин?! Кто мог рассказать?! Кроме него некому!"

— Погодите, это только начало, — загадочно пообещал Сокольский, догадываясь о внутренних метаниях собеседника, и признавая, что держится Горюнов очень хладнокровно. Даже не вспотел, хотя пальцы сцепил крепко, так что костяшки белеют. — Хорошо известный вам господин Гунин… Не делайте такое лицо, Илья Николаевич! Не хотите говорить правду — молчите и не перебивайте, это сэкономит время. Так вот, известный вам Гунин недавно совершил неудачный побег от полиции. Его вернули обратно, и сейчас он очень обеспокоен своей судьбой. Правда, уже не на Большой Подьяческой, а на Литейном 4. Я успел провести с господином Гунином весьма плодотворную беседу, результаты которой лежат у меня в сейфе, под надёжным замком. Господин Гунин готов купить себе отпущение грехов, если ему обеспечат охрану, как свидетелю по делу о изготовлении и сбыте значительных партий оружия и взрывчатых веществ.

На самом деле, Гунин ничего Сокольскому не говорил, продолжая упираться. Схему организации Горюнова вычислили аналитики, совместно с полковником Ланским, по совпадениям чисел поставок, количествам грузов, по повторению фамилий дежурных таможенников и другим разрозненным деталям, которые удалось собрать из разных источников. Ни точных дат доставки контрабанды, ни места расположения лаборатории Горюнова, ни имён посвящённых в его махинации водителей вычислить не удалось. Сокольскому было необходимо, чтобы Горюнов поверил в предательство Валеры Гуманиста. Если общая схема угадана правильно, у Ильи Николаевича появится повод испугаться по-настоящему.

Поверил Горюнов, или нет, но он явно нервничал.

— Так всё-таки, что вы хотите? — снова перебил он Сокольского.

Игорь посмотрел на него долгим взглядом, больше не улыбаясь.

— Я непременно скажу об этом, — пообещал он. — Но сперва мне придётся объяснить вам, почему лично меня так заинтересовал Валера Гуманист. Видите ли, до мая этого года у меня с моим братом был хороший бизнес: под вывеской детективного агентства, он занимался сбором информации для влиятельных лиц, в частности, для Михаила Станиславовича Морина. Слышали о таком? Само собой, не только для него, но и для нас самих это было очень полезно и выгодно. Я, в свою очередь, осуществлял… скажем так, оперативное прикрытие: как для брата, так и для тех клиентов, которые не хотели, чтобы к ним проявили внимание органы госбезопасности, или тревожил господин Морин.

— Хотите сказать, что вы использовали сведения, которые добывал ваш брат, чтобы шантажировать и предлагать свою "крышу"? — грубо перебил его Горюнов.

— И это тоже, — покладисто согласился Сокольский, никак не отреагировав на его тон. — Мы зарабатывали неплохие деньги, и всё шло хорошо. Но потом моего брата убили. — Он взял короткую паузу и продолжил: — Мне достались копии всех собранных материалов, из которых я впервые узнал и ваше имя, и имя господина Гунина. Это было настолько занимательно, что я постановил себе непременно вами заняться. Но мне пришлось временно отложить решение вашего вопроса. Надо было закончить с текущими делами. Я конечно же отомстил, и наказал всех, кто был виновен в гибели моего брата и компаньона, и даже получил повышение по службе благодаря своим чётким и продуманным действиям. — Он не изменял ровного тона, словно говорил об обыденных вещах. — Но это не принесло мне морального удовлетворения. И, что тоже немаловажно, я лишился необходимой мне статьи дохода.

На этот раз он взял более длинную паузу, и даже повёл рукой, словно приглашал Горюнова задавать вопросы.

— И вы пришли ко мне, чтобы найти новую статью дохода? — спросил тот, чувствуя, что всё это не мистификация, и сидящий перед ним человек знает, о чём говорит. — Или за моральным удовлетворением?

— Видите ли, Илья Николаевич! Для меня важно не засадить человека за решётку, а найти приемлемый для всех способ сосуществования, — сообщил ему Сокольский. — Брата не вернёшь…

— Вы хотите денег, — убеждённо сказал Горюнов, и даже слегка расслабился.

— Не совсем. Я хочу долю в вашем предприятии. Не в грузоперевозках, как вы должны понимать.

— Это интересно, но я всё-таки не понимаю…

— Вы всё понимаете, — снова перебил его Сокольский. — Мы с вами деловые люди, мне нужен новый компаньон, и я готов обеспечить вам прикрытие. На данный момент все материалы дела лежат у меня в сейфе. Я нарочно это вам повторяю, чтобы вы поняли: если со мной что-то случится, сейф на моём рабочем месте вскроют, и делу будет дан ход. Оно вам надо? — прервал он сам себя.

— И… — осторожно начал Горюнов. — И что же конкретно вы хотите мне предложить?

— Вы лишились части своих людей. Гунин вас предал. Я устраню проблему с Гуниным, вместе с ним самим, и уберу все его показания из своего рабочего сейфа, чтобы они случайно не попали в руки человека непосвящённого. Само собой, чтоб у вас и дальше не было соблазна, я позаботился о втором экземпляре, и он лежит в надёжном месте. Там, где полиция, или спецслужбы могут его найти только в случае моей смерти. — Он подался в сторону Горюнова. — Я — ваша гарантия благополучия. Я по своим каналам могу даже найти того человека, которого вам должен был доставить Гунин. Сомова.