Потом нагрянул Дональд Доусон, советник Генерального секретаря ООН по вопросам безопасности. В июне он руководил поисками Евклида на Земле. В разговорах с Доусоном, Шеф всячески избегал упоминаний об Евклиде. Доусон соблазнял Шефа слетать на Землю — мол, некоторые весьма влиятельные люди жаждут с Шефом познакомиться. Шеф принял приглашение, потому что узнал, что с двадцать второго по двадцать восьмое сентября в Нью-Йорке пройдет Всегалактический конгресс частных детективов.
Шеф попросил проводить их с Доусоном до Центрального космопорта.
— Так кто теперь новый хозяин? — спросил я Шефа, когда Доусон отлучился в туалет.
— Хозяин чего? — переспросил Шеф.
— Темпоронного Мозга.
Шеф усмехнулся:
— Перефразируя доктора Рунда, я бы сказал, что любой в праве считать себя хозяином того, чего нет.
Думаю, Шеф слукавил. Зачем он тогда водил начальника Отдела Стратегического Планирования на конспиративную квартиру к Рунду?
Перед самой посадкой Шеф спохватился:
— Ты чем сейчас планируешь заняться?
— Приберу в квартире. Завтра утром прилетает Татьяна.
— Скажи Яне, что я велел тебе помочь.
— Угу, она поможет. А завтра Татьяна оторвет мне голову, потому что учует запах Яниных духов. Предпочитаю месяц без сладкого за неприбранную квартиру.
— Ну и жизнь у тебя… Послушай, не в службу, а в дружбу. У одной моей знакомой пропал… ты только не обижайся… ручной шнырек. Возьмешься?
Он стыдился смотреть мне в глаза. С полминуты я делал вид, что раздумываю. Затем поскреб затылок, достал блокнот и ручку.
— Ладно, давайте приметы…
Постскриптум
Шефа разбудил голос из репродуктора внутренней связи корабля.
"Господа пассажиры, — говорил голос, — через шесть часов наш корабль совершит посадку на космодроме «Плато Дарфур». До начала посадочных маневров осталось четыре с половиной часа. Экипаж настоятельно рекомендует всем пассажирам упаковать багаж и настроить ложементы в течение ближайших четырех часов. Спасибо. "
Шеф встал с ложемента. Последние десяток утр он просыпался с улыбкой типа «как я вас всех обманул!». Он прошел в санитарный блок. За переборкой завозился Доусон. Они занимали соседние каюты, разделенные общим санитарным блоком. Шеф посмотрелся в зеркало и погладил бороду. Он подумал, что в бороде определенно есть польза, потому что бриться с улыбкой «как я вас всех обманул!» чрезвычайно неудобно.
До сих пор никому не известно, за каким занятием Шеф обнаружил в углу санитарного блока надпись, сделанную от руки черным фломастером:
— и стрелку, вернее, — стрелу, которой недоставало сердца.
Шеф проследил взглядом за стрелой. Она указывала на небольшую металлическую пластинку, привинченную к обшивке. Ознакомившись с текстом на пластинке, Шеф поморщился и почесал грудь с левой стороны. На пластинке, после названия серии — «Веер» и фирмы изготовителя — «Боинг-Дуглас», шел заводской номер корабля. Разумеется, Шеф не помнил заводского номера «Веера», спасенного мною в июне этого года от взрыва. Но если бы номер был не тот, то стрелки и надписи не появилось бы, — рассудил Шеф.
«Увидит и вспомнит об Евклиде», — подумал он о Доусоне.
В дверь, ведущую в санитарный блок из соседней каюты, постучали.
«Сейчас, Дональд, две минуты потерпите!», — крикнул Шеф как можно естественнее.
Смочив бумажное полотенце под струей горячей воды, он стер надпись и стрелку. Потом выдавил на средний палец каплю зубной пасты и слегка замазал бортовой номер и дату. Отступил на шаг, полюбовался. Еще два мазка по дате выпуска он сделал, представляя себе, что перед ним снимок Доусона и что он пририсовывает Доусону усы.
«Вот теперь порядок.»
Он вышел из санитарного блока и захлопнул дверь. Сразу после щелчка замка в санитарный блок ворвался Доусон.
Шеф прошел к столику у иллюминатора, включил комлог. Еще не зная в каком обличие он предстанет перед коллегами на конгрессе детективов, Шеф принялся сочинять тезисы, — на случай, если придется выступать. Накануне вечером он исписал две страницы с четвертью, теперь, в оставшееся до посадки время, решил кое-что дописать. Шеф вывел тезисы на экран, затем он извлек со дна чемодана потрепанную книжку в мягкой обложке. Нужная страница была заложена медной проволочкой. Шеф раскрыл книгу, положил на столик рядом с комлогом; упрямо закрывавшуюся страницу он придавил бластером. Не диктуя, а по старинке — руками, он стал переписывать в комлог отчеркнутый карандашом абзац:
«Ничего таинственного, к сожалению, на свете нет. Свет наполнен не тайнами а писком в ушах. Вся история длится столько же, сколько звук от удара хлыста! Только людям моей профессии дано знать немного больше, чем другим смертным».
