Точка сингулярности - Скаландис Ант

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107

Уже по дороге мне приходит в голову, что груз могли еще и не доставить. Тогда все – труба. И я оказываюсь почти прав: пока ползаю по складу, выискивая среди штабелей ящиков знакомую маркировку, появляются толкающие перед собой большую тележку два иранца или таджика, во всяком случае они явно разговаривают на фарси. И я лицезрею вожделенную надпись: «Kostya 1108».

– Очень хорошо, ребята, – объявляю я торопливо и, разумеется, по-русски. – Это как раз то что надо, Костя просил меня проверить товар, погодите ставить его к стенке.

Они понимают. Если не все, то главное, позволяют мне разрезать ножиком скотч, отогнуть край коробки, вытащить упаковку, содрать целлофан, наконец, извлечь одну дискету, но сами терпеливо ждут. Я не фокусник – маскировать подобные действия не умею, и, таким образом, у меня появляются первые посторонние свидетели. Но я уже не подозреваю Костю, поэтому иду ва-банк. Мне еще раз везет, дискеты абсолютно идентичны! Я подкладываю в сумочку новую взамен похищенной и затем торопливо сочиняю текст отчета для Вайсберга:

«Догогой товагищ, Вайсбегг! Товагищи Гольдштейн и Зданович оказались совегшенно ни в чем не замешаны. Евгеи, евгеи, кгугом одни евгеи…»

Потом передумываю, стираю эту глупую шутку и обо всем рассказываю серьезно.

А в тайнике меня ждет полиэтиленовый пакет со стомегабайтной зип-дискетой (они-то мне чего в таких объемах напихали?) и вокруг все тихо и спокойно. Я возвращаюсь. Падаю на постель. В любую минуту могут вернуться наши. Я тщательно вспоминаю, не забыл ли убрать чего-то, замести какие-нибудь важные следы, потом, спохватившись, раздеваюсь до трусов и залезаю под простыню.

Черт, а ведь я бы и впрямь поспал сейчас! Только не дадут уже. Ну, хоть на пятнадцать минут отключиться! Впрочем, для этого придется процесс стимулировать… И я позволяю себе, как самый жалкий алкоголик, налить полстаканчика джина из нашего общего запаса.

Паша с Белкой пришли усталые, но довольные. Не говоря уже о Рюшике, увешанном всякой ерундой в коробках и пакетах. Пакетов-то и у женушки моей было немерено. А Гольдштейн с порога объявил:

– Ну, хорошо. Почти все деньги потратил, – завтра делаю пару мелких закупок, в основном, для дома, и…

– Остается только отдых, – предположил я и не угадал.

– Как же! – улыбнулся Паша. – Отдых всегда идет параллельно, а дела не кончаются никогда. Во-первых, надо еще все проплаченное получить, проверить, пересчитать, наверняка будут претензии, замены, беготня туда-сюда – обычное дело. Наконец, надо отправить каргу.

Челноки как-то очень симпатично превратили англо-испанское слово cargo, означающее «груз», в русское существительное женского рода, почти старая карга, только с ударением на первом слоге.

– То есть тебе необходимо оформить доставку груза, как это пишут в декларациях, следующего отдельно от тебя? И тогда все это барахло приедет в Тверь на пару дней позже самой вашей группы, правильно?

– А на пару недель не хочешь? Бывает и подольше, но по сути все так. Ты посмотри, Ольга, муж твой по лабазам не ходит, дрыхнет по полдня, но обучается таки, схватывает все на лету – страсть какой бедовый!

– Да ладно тебе издеваться! – отмахнулся я.

– Зря так говоришь, – чуть не обиделся Паша, – я вполне серьезно. Завтра еще пройдешься со мной взад-назад, потом на складе поторчишь немного, ну и в аэропорту внимательно последишь за нами. Вот. И станешь законченным челноком быстрей всего уже к концу этой поездки.

– Хорошо, – сказал я, – но если честно, Паша, я вдруг подумал, что это не мое. Мне как-то не интересно торговаться. Выбирать товар скучно…

– Ну, знаешь, чтобы зарабатывать деньги, да еще и интересно было – ты слишком многого хочешь. А вообще, все так поначалу говорят, тут главное – втянуться, потом и интерес придет. Ладно, – добавил он почти без перехода, – в любом случае пора немножечко дернуть с устатку.

Я всегда поражался, какое количество синонимов существует в русском языке для обозначения этого действия: дернуть, накатить, махнуть, вмазать, глотнуть, принять, тяпнуть, хлебнуть, поддать, хряпнуть, ухнуть, залудить, врезать… Не говоря уже о нецензурных вариантах и самом простом слове – выпить.

И пока Гольдштейн доставал, разливал и смешивал джин с каким-то местным ядовито-розовым лимонадом, резал кружочками апельсины и маленький очень сладкий ананас, Белка раскладывала по постели приобретенные шмотки, пытаясь похвастаться ими передо мной. Кое-что мне понравилось, кое-что вызвало недоумение, но вообще-то я всегда, и в Москве, и в Берлине был очень хреновым ценителем одежды, чем весьма расстраивал супругу. Я мог, например, забыть, что и где она покупала, перепутать старую вещь с новой и вообще принять вечернее платье за пеньюар, а модную кофту за домашний халатик. Паша – дело другое, он как знаток тряпичного товара дал много полезных советов Белке еще в процессе хождения по городу. Да и теперь не поленился продемонстрировать мне лучшие вещи, безошибочно выделив среди прочего со вкусом сделанный кружевной костюм и легкую, очень изящную газовую кофточку. Остальное было попроще, побудничней, а джинсы, майки и бюстгальтеры вообще в комментариях не нуждались.

– И ты все это будешь носить? – поинтересовался я.

– Буду! – решительно заявила Белка.

– Но неужели… – начал я.

Она не дала мне договорить, угадывая вопрос:

– Ты ничего не понимаешь. Во-первых, здесь все-все дешевле («Ну вот и миллионерша моя заразилась челночным азартом!»), а во-вторых, в Германии такого не купишь.

«Такого действительно не купишь», – хотел ответить я, но потом сообразил, что ирония будет дилетантской и неуместной. К чему нам ссориться из-за ерунды?

– Ладно, я рад за тебя, Бельчонок, – я обнял ее и чмокнул в щеку. – Давай-ка лучше решим, куда мы теперь двинем. Что-то очень кушать хочется.

– Мишель, ты совершенно прав! – воскликнул Паша. – Здесь такой климат: чем ближе к ночи, тем сильнее жрать охота. Сейчас мы быстро выпиваем еще по стаканчику, и я вас веду в одно замечательное место, где можно поужинать вместе с ребенком.

– А может, ребенок останется спать? – хитро улыбнувшись, вопросил я.

Андрюшка в этот момент увлеченно играл сам с собою в только что купленный китайский настольный футбол. Я думал, что он не услышит, но сын поднял голову и обиженно завопил:

– Ну, уж нет!

Ресторан назывался «Морской» или как-то еще в этом роде, и идти от нас до него было совсем близко. Внизу располагался магазин с невиданным изобилием свежайших морепродуктов, а наверху все это готовили и подавали к столикам в уютном зале с широкими окнами, через которые открывался вид на залитую огнями фонарей и реклам Насер-сквер. В центре простиравшейся за абсолютно прозрачным стеклом картины ночного города возвышался могучий, обтекаемо-стремительный, изысканно подсвеченный небоскреб – знаменитый Дубай Тауэр. Изрешеченный круглыми окнами-иллюминаторами, он напоминал придуманный каким-нибудь американским или советским мечтателем межпланетный корабль на старте. От этого пейзажа дух захватывало, и немедленно хотелось выпить еще.

Кончался лишь второй наш день в Эмиратах, и я еще не привык, что два столь неразрывных в нашем российском представлении процесса – выпивка и еда – были здесь строго разнесены во времени и пространстве. Однако океанские деликатесы, посыпавшиеся вскоре как из рога изобилия, примирили меня с невозможностью запивать пищу водкой, и я даже начал видеть в этом великую мудрость – вкусы-то удавалось различать тоньше! Правда, дальше омаров, лангустов, мидий и трепангов познания мои не простирались, так что всех остальных подаваемых в холодном и горячем виде каракатиц озвучить не удалось: с английскими словами было плохо у местного официанта, а с арабскими, тем более на слух, – туговато у меня. Однако на вид, вкус и цвет я запомнил многое.

Нашу бурную радость не разделял только мальчик, абсолютно равнодушный ко всякого рода рыбе и кальмарам. Пришлось даже заказать ему порцию мяса, шипящего в сковородке и подаваемого на толстой деревянной доске. А из морепродуктов Рюшик снизошел лишь до салата с крабами – совершенно восхитительного блюда, в котором доминировали свежайшие, нежнейшие, бело-розовые кусочки членистоногих, а вовсе не картошка, лук и огурцы, как это принято в Европе, где в одноименном салате долго роешься вилкой в поисках животной составляющей этого странного растительного месива.

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107