Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala

— Я… — неуверенно начала она, — я забыла, о чем мы договаривались. И почему… — испуганно пробормотала, упершись взглядом в опаленный подол сарафана, — что с моим платьем?

— Ты прыгала через костер, — терпеливо пояснил Роланд.

Марушка помолчала, ощупывая черные лохмотья.

— Что я делала еще? — съежилась она, стискивая коленями голову.

От затянувшегося молчания ей захотелось просочиться сквозь доски, а затем под землю и остаться там до тех пор, пока жгучее чувство стыда не отступит. Марушка не помнила, за что именно ей стыдно, но с ужасом предвкушала возвращения воспоминаний.

— Ничего такого, — наконец бросил Роланд. — Но я решил, что ты права — стоит обучить тебя езде верхом. Сама не справишься. А вот то, что ты попросила потом, — прищурился он, и Марушка боязливо заерзала под его придирчивым взглядом, — не знаю. Все еще считаю, что это не лучшая мысль. Но мы попробуем.

Он подвинул ей кружку, и поднялся.

— Пойдем.

Внутри оказалась холодная вода, только из колодца. Марушка жадно приникла к широкому горлышку и, казалось, будто внутри у нее вода закипает, вовсе не остужая горящего нутра. Девочка благодарно поглядывала на Роланда через край кружки, пока тот ждал у порога, разглядывая ее в ответ с брезгливой жалостью. Пожалуй, даже на сопливую Грушу воин глядел с большим дружелюбием.

— О чем я тебя просила? — осторожно спросила Марушка, переступая высокий порог.

На улице было темно — хоть глаз выколи. Слабый свет лучины больше раздражал глаза, чем освещал путь.

— Роланд, — дернула Марушка воина за рукав куртки, — куда мы идем? И почему так рано? Может, хоть рассвета дождемся…

— Нет, — он покачал головой. — Я выбрал место подальше от любопытных глаз. И нам понадобится время, чтобы хоть что-то путное из всего этого получилось.

Марушка икнула, и дальше плелась позади, недобрым словом поминая праздничную ночь. Она даже пару раз стукнула себя по голове, пока Роланд не видел, но память не возвращалась, вгоняя в смятение. «Чего же такого я могла попросить, что он согласился? — лихорадочно раздумывала она, когда миновали поле. — Может, я хотела в лес? Нет, говорил-то явно о другом…»

Наконец Роланд остановил ее. Вытоптанная трава на опушке леса, примятая мешковина и пустая бутыль рядом — рваными лоскутьями врывались в тяжелую голову воспоминания. Черный конь Роланда пасся неподалеку, фыркая и хвостом отгоняя слепней.

— Лошадка! — вздохнула Марушка, с облегчением и испугом одновременно.

Роланд сел на траву и выжидающе уставился на девочку.

— Полезай в седло.

— Но я же не умею, — возразила Марушка.

— Я обещал тебя научить, — он откинулся на спину, упершись локтями в сухую землю. — Учу. Ногу в стремя и подтягивайся.

Марушка запыхтела от возмущения, на белом лице заалели пятна. Она подошла к коню, взяла за узду.

— Нет, — подал голос Роланд. — Так ты ему губу порвешь. Ногу в стремя.

Марушка поставила ногу, куда полагалось. Конь посмотрел на нее, как на досадное недоразумение и прошел вперед, разворачиваясь корпусом. Марушка на одной ноге поскакала за ним. Ладони взмокли и скользили по седлу в поисках выступа, за который можно схватиться. Роланд не проронил ни слова.

— Как его зовут? — Марушка разжала пальцы и, не удержав равновесия, упала в траву.

— Хест, — сказал Роланд.

— Иди ко мне, Хест-лошадка, — Марушка прижалась к конском боку, переместилась к морде, заглянула в глаза. — Разреши мне оседлать тебя, хороший.

Роланд хохотнул, наблюдая на ней.

Во второй и в третий заход ничего не получилось — девочка соскальзывала. В четвертый, конь немного протащил ее по траве, запутавшуюся ногой в стремени. Череда отчаянных попыток увенчалась подобием успеха, когда Марушка все же распласталась на лошадиной шее. Тогда же обозначилась вторая проблема — больше, чем забираться на скакуна, она боялась спешиваться. Роланд не собирался ей помогать, изредка отдавая приказы: куда ставить ногу, за что держаться руками и перемежая крайне скупую похвалу щедрыми ругательствами.

Солнце уже выглянуло из-за горизонта, когда обессиленная Марушка скатилась с конской спины и навзничь упала на траву.

— Я, кажется, научилась, — простонала она.

— Поднимайся и иди ко мне, — поманил Роланд. — У нас еще достаточно времени.

Марушка предпочла бы остаться на месте, но пересилила себя. Она обреченно шагнула к воину — тот полулежал на траве, разглядывая растрепанную девочку.

Марушка приблизилась, замерла в паре шагов. Роланд оттолкнулся от земли и сел. Насмешливо посмотрел на нее и достал из голенища ножи. Ровно пять — успела сосчитать Марушка, когда те, разрезая воздух пролетели в локте от ее лица и вонзились в ствол сухой сосны на расстоянии аршина.

— С мечом бы ты не управилась, — поморщился Роланд. — Но ты так просила. И я подумал, почему нет? Пользы с этого будет немного, конечно, — подытожил он и почесал подбородок: — Но и вреда тоже. Вряд ли ты кого-то сможешь убить или покалечиться.

Марушка растерянно смотрела на ножи, которые с трудом вытащила из сухой древесины. Легкие и холодные, слишком большие для ее ладони. Хотелось прижать их к пульсирующей венке у виска. Роланд кашлянул, подгоняя ее.

Запели лесные птицы, загудели пчелы и поднялось солнце. Сарафан прилип ко вспотевшему телу, оставляя на мокрых ногах черные полосы. Руки у Марушки дрожали от усталости, а подбородок от обиды.

— Ты швыряешь их, как баба. Нет, не так. Напряги запястье. Опять не так. Не крути ладонью. Держи не как удобно, а как я показал. У тебя руки растут из задницы. Нет, неправильно! Потеряешь нож — заставлю заплатить полную стоимость.

Она готова была разреветься, когда Роланд, наконец, поднялся. Окинул взглядом поляну, выругался, заметив белую птицу, наблюдавшую издали:

— Достаточно. Местные уже проснулись и скоро начнут готовиться ко второму дню. Пойдем обратно, попробуем еще вечером. Ты, — пробурчал он тихо, — неплохо справлялась.

Марушка плелась за ним, едва переставляя ноги. Во рту пересохло и ощущался привкус металла, будто ножи она не бросала, целясь в двоящуюся перед глазами сосну, а облизывала.

— Роланд? — остановила она его, и кивнула на норовистого коня, которого воин вел за собой. — Что значит Хест?

— Конь.

* * *

Лис с крынкой встретил их у порога избы дядьки Бажана. Сначала бодро зашагал к Марушке, но остановился, когда из-за угла вышел Роланд.

— Где тебя носило? — прошипел он, сжав Марушкино плечо. Молоко из крынки перелилось и плеснуло ей на ногу.

— Роланд учил меня в седло забираться, — ойкнула она. — И еще…

Лис не дослушал, сунул ей кувшин и скрылся в доме. Пока девочка мылась и переодевалась в старое платье, тот ушел, никого не предупредив.

Время до вечера Марушка провела в доме Любавы. Знахарка порядком подустала от расспросов девочки и откупилась от ее неуемной жажды знаний, позволив полистать редкие книги — некоторые из них Марушка видела в белой башне, некоторые — впервые. Перепало ей и несколько глотков отвара облегчающего похмелье, очередь за которым выстраивалась у дома Любавы с самого утра.

К кострам идти не хотелось, но Марушка все же решилась поискать там Лиса — как ушел с утра, так и не вернулся. Она даже прошлась до опушки и прогулялась вдоль леса, памятуя о приказе Роланда, не подходить близко с мертвым деревьям. «Неужели сбежал без меня?» — кольнула неприятная догадка, но девочка отогнала ее.

По пути обратно встретила Грушу — та скакала в пыли дороги на одной ноге и напевала песенку, состоявшую из одних только звуков «о» и «а». Марушка улыбнулась, помахала ей рукой. Груша быстро оказалась рядом и расплылась в улыбке. Глаз ее все еще выглядел опухшим и воспаленным, но за веками уже виднелся голубой зрачок.

— Груня, ты видела лучика? — спросила Марушка.

Груша ткнула в бусину на ее шее.

— Нет, — Марушка покачала головой, — другого лучика. Моего друга, Лиса. Ты назвала его так.