Избранное. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Симмонс Дэн

И тем не менее он был счастлив. Не было на свете такого места, где бы он хотел оказаться больше, чем здесь. Сол тряхнул головой, чтобы сосредоточиться на происходящем. Барент и оберст занимались расстановкой одушевленных фигур. Второй раз в течение этой бесконечной ночи у Сола начались галлюцинации. Все поплыло у него перед глазами, будто отражаясь в покрытой рябью водной глади, и он отчетливо увидел лес и камни польской крепости, где солдаты зондеркоманды в серых мундирах развлекались под вековыми шпалерами, а в кресле сидел старик с генеральскими погонами, похожий на высохшую куколку какого-то насекомого. Тени, отбрасываемые факелами, плясали по камням и изразцам, падая на бритые головы тридцати двух еврейских заключенных, безвольно стоявших между двумя немецкими офицерами. Юный оберст убрал со лба прядь белокурых волос, оперся локтем о колено и улыбнулся Солу.

– Willkommen, Jude,[64] – произнес он.

– Начнем, – скомандовал Барент. – Джозеф, встаньте на третье поле королевского слона.[65]

Кеплер отшатнулся с ужасом на лице:

– Вы, наверное, шутите? – Он попятился, налетел на стол и опрокинул стоявшие на нем фужеры.

– Отнюдь, – ответил Барент. – И поскорей, пожалуйста, Джозеф. Мы с герром Борденом хотим уладить все прежде, чем станет слишком поздно.

– Пошли вы к черту! – заорал Кеплер и с такой силой сжал кулаки, что у него на шее выступили жилы. – Я не позволю использовать себя как какого-нибудь долбаного суррогата, пока вы там…

Голос его оборвался, словно иголка проигрывателя съехала с испорченной пластинки. Он еще секунду шевелил губами, но не мог издать ни единого звука. Лицо его побагровело, затем сделалось синим, и он рухнул на пол. Руки изогнулись назад, словно их зверски заломил кто-то невидимый, щиколотки прижались друг к другу, будто связанные, и он задергался, как в припадке, скачками продвигаясь вперед. При каждом рывке его грудь и подбородок с размаху ударялись об пол. Таким образом, Джозеф Кеплер, оставляя на белых квадратах кровавые следы от разбитого подбородка, проделал весь путь до указанной позиции. Наконец Барент ослабил контроль, и по телу Кеплера пробежала судорога облегчения.

– Встаньте, пожалуйста, Джозеф, – тихо произнес он. – Мы хотим начать игру.

Кеплер в ужасе посмотрел на миллионера и, не говоря ни слова, встал. Его дорогие итальянские брюки пропитались мочой и кровью.

– Вы собираетесь всех нас Использовать подобным образом, брат Кристиан? – осведомился Джимми Уэйн Саттер. Проповедник топтался на краю импровизированной шахматной доски, его седые волосы поблескивали в лучах прожекторов.

– Я не вижу в этом никакой необходимости, Джеймс, – улыбнулся Барент. – Если, конечно, никто не будет препятствовать завершению нашей партии. А вы, герр Борден?

– Да, – согласился Вилли. – Джимми, ты, как мой слон и единственная оставшаяся у меня фигура, не считая короля и пешек, встанешь рядом с пустой клеткой ферзя.

Саттер поднял голову, на лбу у него выступили капельки пота.

– А у меня есть выбор? – спросил он. Его театральный голос звучал хрипло и надтреснуто.

– Nein, – резко ответил Вилли. – Ты должен играть.

Саттер повернулся к Баренту.

– Я имею в виду, на чьей стороне играть? – пояснил он.

Миллионер приподнял бровь:

– Ты долго и верно служил мистеру Бордену. Неужели ты теперь переметнешься на другую сторону, Джеймс?

– «Верующий в Сына имеет жизнь вечную, – пробормотал Саттер, – а не верующий в Сына не увидит жизни…» Иоанн, глава третья, стих тридцать шестой.

Барент усмехнулся и потер подбородок:

– Герр Борден, похоже, ваш слон собирается дезертировать. Вы не возражаете, если он закончит игру на стороне черных?

На лице Вилли появилось обиженное выражение.

– Забирайте его, к черту! – воскликнул он. – Мне не нужны жирные педерасты.

– Ну что ж, Джеймс, – обратился Барент к вспотевшему проповеднику, – ты будешь левой рукой короля. – И он указал на белую клетку перед черной королевской пешкой, которая начинала игру.

Саттер занял место на «доске» рядом с Кеплером.

У Сола появилась надежда, что во время партии игроки не будут вторгаться в сознание своих пешек. Это оттягивало момент, когда оберст мог проникнуть в его мозг.

Вилли наклонился вперед в своем массивном кресле и тихо рассмеялся:

– Ну, если мне отказано в моем главном союзнике, тогда я с удовольствием повышу в звании свою старую пешку и произведу ее в слоны, иначе в епископы. Пешка, ты понимаешь? Иди сюда, еврей, и получи свою митру и посох.

Сол поспешно, пока его не подтолкнули, пересек освещенное пространство поля и встал на черный квадрат в первом ряду. Теперь его отделяло от оберста всего восемь футов, но между ними находились Лугар и Рейнольдс, к тому же охранники Барента не спускали с него глаз. Он уже по-настоящему страдал от боли – левая нога занемела и ныла, плечо горело, но Сол старался не показывать этого.

– Как в старые добрые времена, да, пешка? – спросил оберст по-немецки. – Прошу прощения, я имел в виду – герр слон. – И он рассмеялся. – Теперь у меня остались еще три пешки. Дженсен, пожалуйста, на ка-пять. Тони – на кью-ар-три. Том будет ферзевой пешкой на эн-пять.

Сол смотрел, как Лугар и Рейнольдс занимают свои места. Хэрод продолжал стоять.

– Я не знаю, что такое кью-ар-три, – произнес он.

Вилли нетерпеливо оглянулся.

– Вторая клетка перед моей ферзевой ладьей! – прорычал он. – Быстрее!

Хэрод заморгал и направился к черной клетке в левой части доски.

– Теперь ваша очередь расставлять фигуры, – обратился старик к Баренту.

Тот кивнул:

– Мистер Свенсон, если вы не возражаете, встаньте рядом с мистером Кеплером, пожалуйста.

Усатый охранник оглянулся, положил на пол свой автомат и занял место левее и чуть позади Кеплера. Сол понял, что он стал пешкой королевского коня, которая еще не совершала ходов и стояла на исходной позиции.

– Мисс Фуллер, – продолжил Барент, – не позволите ли вы вашей замечательной суррогатке проследовать на место пешки ферзевой ладьи?

Женщина, которую когда-то звали Констанцией Сьюэлл, с готовностью вышла вперед и встала через четыре пустые клетки перед Хэродом.

– Спасибо, мисс Фуллер, – поблагодарил Барент. – Мисс Чэнь, пожалуйста, рядом с мисс Сьюэлл.

– Нет! – закричал Хэрод, когда Мария Чэнь сделала шаг вперед. – Она не играет!

– Нет, играет, – возразил Вилли. – Она внесет определенное изящество в нашу игру, не правда ли?

– Нет! – снова крикнул Хэрод, поворачиваясь к старику. – Она не имеет к этому никакого отношения.

Вилли, улыбаясь, посмотрел на Барента:

– Как трогательно. Предлагаю позволить Тони поменяться местами с его секретаршей, если положение ее пешки станет… э-э-э… угрожающим. Вас это устроит, герр Барент?

– Вполне, – подтвердил тот. – Они могут поменяться местами в любой момент, когда пожелает Тони, главное, чтобы это не нарушало течения игры. Давайте же приступим. Нам все еще надо расставить своих королей. – И Барент окинул взглядом оставшуюся группу помощников и охранников.

– Нет! – Борден встал и вышел на поле. – Королями будем мы, герр Барент.

– Что вы такое говорите, Вилли? – устало спросил миллионер.

Немец развел руками.

– Это очень важная партия, – пояснил он. – Мы должны показать нашим друзьям и коллегам, что поддерживаем их. – И он занял место справа через клетку от Дженсена Лугара. – Кроме того, герр Барент, – добавил он, – короля нельзя съесть.

Барент покачал головой, но встал и прошел к клетке Q3, рядом с преподобным Джимми Уэйном Саттером.

Тот посмотрел на него пустыми глазами и произнес:

– «И сказал Бог Ною: конец пришел всякой плоти, ибо она наполнила землю злодеяниями. И теперь Я сотру их с земли…»

– Заткнись, старый педик! – крикнул Тони Хэрод.

– Тихо! – приказал Барент.

В краткое мгновение последовавшей тишины Сол попытался представить себе ту позицию на доске, как она выглядела после тридцать пятого хода.