Пария (ЛП) - Райан Энтони

– Послание?

Лорайн ответила нейтральным тоном, тщательно убрав с лица всякое выражение:

– Ты был прав, как всегда, любимый. Старый придурок переметнулся.

Декин приказал убрать трупы с дороги и утащить подальше в лес, где благодаря волкам, кабанам и лисам от них скоро останутся лишь безымянные кости. Шейвинский лес – голодное место, и свежее мясо редко пролежит долго, как только ветер разнесёт запах среди деревьев. И с удручающей неизбежностью именно Эрчел обнаружил, что один из них всё ещё жив. Эрчел был голоден, как лесной хищник, вот только этот голод другого сорта.

– Этот хуй ещё дышит! – удивлённо и обрадованно провозгласил он, когда арбалетчик, которого мы тащили по папоротникам, издал озадаченный, пытливый стон. Меня так ошеломило это неожиданное выживание, что я тут же выпустил его руку, и он плюхнулся на землю, где снова застонал, а потом поднял голову. Несмотря на дыры, пробитые в его теле, по меньшей мере, пятью стрелами, он, глядя на своих похитителей, напоминал человека, проснувшегося от странного сна.

– Друг, что случилось? – спросил Эрчел, опускаясь на корточки. Его лицо удивительно правдоподобно изображало сочувствие. – Разбойники, да? Мы с друзьями нашли тебя у дороги. – Его лицо помрачнело, в голосе появилась хриплая нотка отчаяния. – Как ужасно. Они настоящие звери, Бич их забери. Не волнуйся… – Он успокаивающе положил руку на качающуюся голову арбалетчика. – Мы всё сделаем, как надо.

– Эрчел, – сказал я с запретительной ноткой в голосе. Его глаза резко встретились с моими, и они ярко обиженно блестели, а острое, бледное лицо насупилось. Мы были примерно одного возраста, но я уже перерос большинство семнадцатилетних парней, если мне и впрямь столько лет. Даже сегодня мне остаётся лишь гадать о своём настоящем возрасте, поскольку таков уж удел бастардов, выставленных из борделя: дни рождения – загадка, а имя – это подарок, который делаешь сам себе.

– На твои развлечения нет времени, – сказал я Эрчелу. Послевкусие от убийства порождало во мне беспокойный гнев, а разговор с Декином его только усилил, укоротив терпение. В банде не было формальной иерархии как таковой. Декин был нашим неоспоримым и непререкаемым главарём, а Лорайн – его заместителем, но далее порядок со временем менялся. Эрчел, благодаря своим манерам и привычкам – грязным даже по меркам разбойников – в настоящее время стоял на несколько ступенек ниже меня. Поскольку он был прагматичным трусом в той же мере, что и злобным псом, обычно всегда можно было рассчитывать, что он отступит даже перед чуть большей властностью. Однако сегодня перспектива побаловать свои наклонности пересилила прагматизм.

– Элвин, отъебись, – пробормотал он, поворачиваясь к арбалетчику, который – невероятно! – набрался сил и попытался встать. – Не напрягайся, друг, – посоветовал Эрчел, и его рука скользнула к ножу на поясе. – Ляг, отдохни.

Я знал, что будет дальше. Эрчел станет шептать этому несчастному утешительные слова, а потом, ударив быстро, как змея, выколет ему глаз. Затем последуют новые успокаивающие заверения, и он выколет второй. А потом начнётся игра по выяснению того, сколько времени пройдёт, пока размякший бедолага не умрёт от ножа Эрчела, который будет вонзаться всё глубже и глубже. Чаще всего у меня не хватало духу такое терпеть, и уж точно не сегодня. К тому же он меня не послушал, а это уже достаточное основание для удара ногой, которой я попал ему в челюсть.

От пинка зубы Эрчела клацнули, а голова мотнулась в сторону. Я пнул так, чтобы причинить максимум боли и при этом не выбить челюсть – хотя вряд ли он оценил мою заботу. Всего секунду или две он потрясённо моргал, а потом его вытянутое лицо перекосило от ярости, он вскочил на ноги, оскалив окровавленные зубы, и выхватил нож, чтобы ударить в ответ. Мой нож размытым пятном вылетел из ножен, и я согнулся, готовый встретить его.

Скажу со всей честностью, дело могло решиться в пользу любого из нас, поскольку по части драки на ножах мы были примерно равны. Хотя, мне нравится думать, что мои габариты склонили бы весы в мою пользу. Но этот вопрос стал чисто академическим, когда Райт бросил тело, которое нёс, шагнул между нами и наклонился, чтобы воткнуть свой нож в основание черепа арбалетчика.

– Кто тратит время понапрасну, тот понапрасну тратит жизнь, – выпрямляясь, сказал он со своим странным мелодичным акцентом, а потом по очереди уставился на нас спокойным немигающим взором. Встречаться взглядом с Райтом мне и в лучшие времена было нелегко – пронзительные ярко-голубые глаза наводили на мысль о ястребе. И к тому же он был крупнее, выше и коренастее даже Декина, но совершенно без пуза. А ещё более отталкивающими были яростно-красные отметины, складывавшиеся в две диагональные полосы на светло-коричневой коже его лица. До того, как я увидел его, делая первые неуверенные шаги по лагерю Декина, я ни разу не встречал ни одного из потомков каэритов. Ощущение чуждости и угрозы, которое он внушил мне в тот день, так и не исчезло.

В те дни ходило множество баек о каэритах и об их загадочных и, по общему мнению, магических практиках. В Альбермайне их нечасто можно было встретить, и те, кто жили среди нас, становились объектом страха и насмешек, как люди, которых считают чужеземцами. В конечном счёте опыт научит нас, что подобные наветы неразумны, но этому ещё только предстояло случиться. Я слышал много мрачных рассказов о каэритах, полных упоминаний об их колдовских странностях и о тяжёлой судьбе миссионеров Ковенанта, которые опрометчиво пересекли горы, дабы обучить эти языческие души примеру мучеников. Поэтому я поспешил отвести глаза, а Эрчел, неизменно изворотливый, но крайне редко отличающийся смекалкой, немного помедлил, что побудило Райта уделить ему всё своё пристальное внимание.

– Ты согласен, хорёк? – шёпотом спросил он, наклонившись поближе, и его коричневый лоб на миг прижался к бледному лбу Эрчела. Поскольку здоровяк наклонился, его ожерелье с амулетами повисло между ними. Всего лишь шнурок, увешанный бронзовыми безделушками – каждая представляла собой тщательно изготовленную миниатюрную фигурку – и всё равно оно меня нервировало. Я не позволял себе задерживать взгляд на нём слишком долго, но мельком замечал изображения луны, деревьев и разных животных. Одна фигурка приковывала мой взгляд более других: бронзовый череп птицы, которую я принял за ворону. По неведомым причинам пустые глазницы этого артефакта внушали мне бо́льший страх, чем неестественно-ясный взор его владельца.

Райт ждал, пока Эрчел не кивнул, не поднимая глаз.

– Положите его туда, – приказал каэрит, и, медленно вытирая окровавленный клинок об куртку Эрчела, кивнул в сторону нескольких вязов в дюжине шагов от нас. – И можешь понести мой мешок на обратном пути. Хорошо бы из него ничего не пропало.

– Каэритская сволочь, – пробормотал Эрчел, когда мы тащили к вязам труп арбалетчика. Как с ним частенько бывало, наша конфронтация, казалось, совершенно забылась. Спустя все эти годы, раздумывая о его судьбе, я вынужден прийти к заключению, что Эрчел – какой бы отвратительной и ужасной ни была его душа, – обладал одной способностью, которая всегда ускользала от меня: он не таил обид.

– Говорят, они поклоняются деревьям и камням, – продолжал он, тщательно стараясь не повышать голос. – Творят над ними языческие обряды в лунном свете, и всё такое, чтобы оживлять. Мои с таким никогда бы якшаться не стали. О чём только Декин и думает, не знаю.

– Может, стоит у него спросить, – предложил я. – Или я могу спросить для тебя, если хочешь.

Предполагалось, что это любезное предложение заставит Эрчела держать рот закрытым большую часть остатка нашего пути. Однако, когда мы углубились в чащу по пути к лагерю, он, разумеется, нашёл другой повод почесать языком.

– Что в нём написано? – спросил он, снова понизив голос, поскольку Райт и остальные шли неподалёку. – В свитке-то?

– Откуда мне знать? – ответил я, поправляя на плече неприятно тяжёлый мешок с награбленным. Трупы полностью обчистили ещё до того, как я смог поучаствовать, зато в телеге удалось поживиться половиной мешка съестного, несколькими морковками и, самое ценное, парой отличных сапог, которые почти идеально мне подойдут после некоторых небольших изменений.