Река Душ (СИ) - Каратанов Павел

Но на общем фоне развития и благоденствия Властелин становился всё более недовольным, раздражительным и скорым на расправу – он катастрофически ничего не успевал и уже давно не мог полноценно контролировать мирные земли, мёртвые земли, армию и её противников, думать и действовать на будущее, хотя последнее он никогда и не делал, но постоянно очень желал начать. Тёмный Властелин чувствовал, как нити контроля и управления уплывают из его рук, а выстроенная им система начинает жить своей жизнью – и ничего не мог с этим поделать, как и смириться с подобным. В Империи Тьмы наступил кризис власти.

Глава 30 Твердыня

Жабодав и Стерва проявляли сильное недовольство – совсем не так они представляли увлекательное путешествие по воздуху, совсем не так. Потому, пролетев в сторону Твердыни два часа, мы устроили привал до следующего утра. Информация была получена, можно прогулять питомцев и отдохнуть самим после шестидневного марафона поисков.

Но после короткого полёта моё настроение окончательно испортилось и думать ни о чём не хотелось – сознание рисовало страшные картины – окровавленные куски тел, лежащие вповалку в лужах крови под моими ногами. Я закрывала глаза и мотала головой, пыталась переключиться на другие мысли, но всё оказалось впустую – кровь и куски трупов продолжали стоять перед моими глазами. Мозгами я понимала, что подобное состояние является реакцией нормального человека на убийство разумных – я не терминатор, и война не является для меня нормальным состоянием, а массовые убийства – нормальным поведением, отходняк рано или поздно должен был состояться, так лучше рано и в спокойной обстановке, чем истерика во время боя. – «Надо просто перетерпеть, это должно пройти само собой, не я первая, да я даже не в первом десятке миллионов людей, прошедших через подобное» – успокаивала я себя целый час, сидя в стороне от всех и периодически посылая сквозь зубы подходящую с вопросами Клавдию.

– «Делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелёгкое» – вспомнилась мне фраза Алисы Льюиса Кэролла, я обрадовалась изменению хода моих мыслей, схватила Жабодава и полетела с ним в обнимку искать воду – нашла небольшое, примерно в полкилометра диаметром, озеро и ходом залетела туда вместе с единорогом. Вода была немного прохладная, но именно такая и была нужна для избавления от моей хандры, мы купались и дурачились в воде пока не устали, а потом отсапываясь выбрались на берег. Я просушила свою одежду, единорог встряхнулся по-собачьи, и мы побежали к нашей временной стоянке, – «Действие, и ещё раз действие – лучший способ избавления от кровавой пелены перед глазами и рефлексии», – подумала я.

Возвратились мы посвежевшие и взбодрившиеся – Клавдия задавала вопросы на тему «что это было», я честно отвечала и затем предупредила её о возможном откате от кровавой работы, она приняла к сведению и вроде больше не обижалась. Стерва прилетела из разведки и показала пустоту вокруг нашего лагеря, мы пообедали и стали делиться мыслями:

– Обычные разумные сущности в армии устали от войны и крови, но у них уже была революция и последовавший кровавый террор, память о которых свежа у переживших те события командиров, в их сердцах страх. Простые солдаты – тупы, исполнительны и агрессивны, инстинктом самосохранения не обладают. Новые командиры и оружейники создаются по имеющемуся шаблону – исполнительность и бесстрашие, – начала я беседу.

– Противоречие, на котором нам можно сыграть, видно пока только одно – старые и новые командиры с оружейниками – нежелание служить и страх у опытных первых, служебное рвение и неопытность у вторых. Как – не спрашивай, сама пока не знаю, но так вот сходу вижу только это. Можно попробовать освобождать старых командиров и оружейников от смертельных уз и отпускать на все четыре стороны как команду Джо. Куда-то это должно нас привести, возможно, после уничтожения Властелина, они возьмут под контроль армию и смогут изменить солдат для мирной жизни, это будет большое подспорье для нас, – закончила свою мысль.

– Не очень разбираюсь в этих вопросах, но делать с этой воинственной ордой что-то все равно придётся, хорошее или плохое, но придётся. Так что я за твой вариант обеими руками, надо подумать над избавлением их от страха – если они перестанут бояться, то дело пойдёт быстрее, – согласилась со мной Клавдия.

– Я ещё хотела у тебя спросить – почему ты запретила нам самим себя лечить? Там, в пещере, мне было капец как больно, я бы, наверное, померла от боли, если бы ты не пришла так быстро, – сменила тему Клавдия.

– Как это запретила? – очень удивилась я как вопросу, так и резкой смене темы разговора.

– Ну ты же сначала выбрала роль лекаря и поддержки, затем создала эталонные образы наших организмов, запретила нам умирать окончательно, а с ранениями обращаться только к тебе, за восстановлением по эталону. Было? Было. Так вот я и подумала, что мне нельзя себя восстанавливать, что лечить всех ты можешь только сама, – ответила мне Клава.

– Подожди…я пытаюсь понять ход твоих мыслей…то есть ты уже давно можешь лечить себя сама, но не делаешь этого потому, что я, якобы, тебе запретила это делать? – я, если честно, офигела от подобной постановки вопроса.

– Ну да, я тебя именно так тогда и поняла, – ответила Клавдия.

– Охренеть, дай мне время собрать мысли в кучу, – попросила я. Клавдия молча кивнула и уставилась на меня в ожидании ответа.

– Клава, солнце моё, я, вот так сразу, даже и не нашлась, что тебе ответить на твоё заявление. Понимаешь, я тебя на самом деле очень люблю, как и Этилию, и Парамона, и Жабодава, – услышав своё имя, пёс открыл глаза, поднял свою сонную мордочку, пару раз приветливо вильнул хвостом и тут же погрузился обратно в царство Морфея. – Вы – моя семья, я очень боюсь вас потерять, и мне даже страшно представить, что будет, если кого-то из вас ранят, а я не смогу помочь. Но вы взрослые и самостоятельные сущности, у вас есть свои собственные желания, понятия о жизни и своём месте в ней – вы выбрали свой путь, и я приняла ваш выбор, как бы, на самом деле, не хотела уберечь вас от сражений и боли. Клавдия, я никогда не запрещала вам самолечение – я просто глупая дура, которая за накатившими проблемами даже не подумала о том, что любая сущность в этом мире способна сама себя лечить. Прости меня, пожалуйста, за ту боль, что ты терпела по моей вине.

– Да, ладно, – стушевалась Клавдия от моего монолога, – у меня, если честно, и энергии толком не было на самолечение, всё равно ждать нужно было.

– Давай договоримся, что впредь, если у тебя возникнут такие вопросы или будет что-то непонятно в моих словах и действиях, ты не будешь ждать удобного случая, а сразу же скажешь мне об этом, – продолжила я.

– Давай, – просто согласилась Клава.

Окончание дня мы провели под созданным мной маскировочным тентом, разговаривая о нашем девичьем, то есть сразу обо всём и ни о чём. На ужин Клавдия сварганила пельмени со сметаной, а я сообразила торт «Наполеон», вполне ничего себе такой «Наполеон», почти настоящий. На страже здорового сна мы оставили Стерву и выспавшегося Жабодава, прекрасно зарекомендовавших себя в охране ночного лагеря в тепличных условиях, и завалились спать, завтра нам предстояла встреча с местным средоточием власти.

В моих мыслях оплот Тёмного Властелина выглядел как что-то огромное и монументальное, в готическом стиле стремящееся ввысь, довлеющее над всей окружающей местностью: Барад-Дур, Цитадель Ледяной Короны, да хотя бы Москва-Сити, на самый худой конец. Но местный плохиш богатым воображением не страдал, и его Твердыня была похожа на двадцатиметровый стакан газировки с торчащей вверх, явно железной, трубочкой. Стакан был накрыт, большеватой для него, каменной крышкой, прямо под которой уместился круговой балкон с одним выходом, вот зуб даю правый передний, что за ним апартаменты самого Властелина. Довершал эту убогую картину маслом цвет Твердыни – тёмно-коричневый с равномерно распределёнными черными и темно-зелёными разводами. Жесть, какие «счастливые» детство и юность должна прожить разумная сущность, чтобы в её голове рождалось вот такое?