Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
– Смерть лорда Аррена глубоко опечалила всех нас, милорд, – проговорил великий мейстер. – И я буду рад поведать всем то, что знаю об этом. Садитесь же. Хотите подкрепиться? Быть может, вам угодно фиников? У меня есть великолепная хурма. Увы, вино теперь возмущает мое пищеварение, но я могу предложить вам чашу подслащенного медом мороженого молока. На такой жаре оно освежает.
Жара действительно угнетала. Нед ощущал, что шелковая рубашка липнет к его груди. Густой влажный воздух покрывал город, словно мокрое шерстяное одеяло. Возле реки царил беспорядок: беднота оставила свои жаркие, лишенные воздуха обиталища и устроилась спать у воды, где только и можно было вздохнуть.
– Это будет весьма любезно с вашей стороны, – отвечал Нед усаживаясь. Большим и указательным пальцами Пицель приподнял крохотный серебряный
колокольчик и негромко позвонил. Стройная молодая служанка торопливо вошла в
солярий.
– Мороженого молока для королевской десницы и для меня самого; будь добра, деточка, сделай послаще.
Девушка отправилась за питьем, а великий мейстер сплел пальцы вместе и опустил ладони на чрево.
– Простонародье утверждает, что последний год лета всегда бывает самым жарким. Это далеко не так, однако порой народные поверья оказываются справедливыми. В подобные дни я завидую вам, северянам, привыкшим к летнему снегу. – Тяжелая, усыпанная драгоценными камнями цепь на шее старика мягко звякнула, когда он переменил позу. – Конечно, лето Мейекара было жарче этого и лишь немного короче. Даже в Цитадели находились дураки, предполагавшие, что пришло наконец великое лето, которое никогда не закончится, но на седьмой год вышел срок и ему, и после короткой осени на нас обрушилась жуткая долгая зима. Летняя жара была кошмарной. Старый город днями исходил потом и варился в тени; он оживал только ночью, мы гуляли в садах возле реки и спорили о бегах. Я помню запах этих ночей, милорд, – духи и пот; помню дыни, лопавшиеся от спелости, персики и гранаты, ночные тени и лунный свет. Тогда я был молодым человеком, и цепь моя еще ковалась. Жара не утомляла меня так, как сейчас. – Тяжелые веки прикрывали глаза Пицеля, он казался почти уснувшим. – Извините меня, лорд Эддард. Вы явились сюда не для того, чтобы слушать дурацкие воспоминания о лете, закончившемся еще до рождения вашего отца. Простите старческую болтливость, если сумеете. Ум – словно меч; старый клинок рассыпается ржавчиной. А вот и молоко. – Служанка поставила между ними блюдо, и Пицель улыбнулся ей: – Милая девочка! – Он приподнял чашу, попробовал и кивнул. – Благодарю, можешь идти.
Когда девица ушла, Пицель обратил к Неду свои бледные, выцветшие, в прожилках глаза.
– Итак, о чем мы говорили? Ах да! Вы спрашивали о лорде Аррене…
– Да, – Нед вежливо пригубил ледяное молоко, оно приятно холодило горло, но на его вкус казалось чересчур сладким.
– Откровенно говоря, десница некоторое время казался непохожим на самого себя, – проговорил Пицель. – Мы много лет заседали вместе в совете, и знаки были вполне очевидны, но я относил их на счет великой тяжести, которую лорд Аррен так долго и верно нес. На его широкие плечи легли все тяготы королевства. Более того, сын его вечно болел, а леди-жена так волновалась за мальчика, что не отпускала его от себя. Уже этого достаточно, чтобы утомить даже крепкого человека, а лорд Джон был не слишком молод: Поэтому я не удивлялся его усталости и грусти. Так мне казалось в то время, но сейчас я менее уверен в прошлом. – Он затряс головой.
– А что вы сможете сказать мне о его последней болезни?
Великий мейстер развел руки жестом беспомощной печали.
– Однажды он явился ко мне и попросил некую книгу, крепкий и здоровый как всегда, хотя мне и показалось, что какая-то мысль глубоко тревожит его. А на следующее утро он уже корчился от боли и не мог подняться с постели.
Мейстер Колемон решил, что он застудил желудок. Погода была жаркой, и десница часто употреблял вино со льдом, что могло расстроить пищеварение. Лорд Джон продолжал слабеть, и я отправился к нему сам, но боги не даровали мне сил, чтобы спасти его.
– Я слыхал, что вы отослали мейстера Колемона?
Утвердительный кивок великого мейстера совершился медленно и непреклонно – как движение ледника.
– Да, так я поступил тогда и, боюсь, что леди Лиза никогда не простит мне этого. Возможно, я ошибался, но в то время я не видел лучшего выхода. Мейстер Колемон для меня словно сын, и я никогда не позволил бы себе усомниться в его способностях, но он был еще так молод! А молодые нередко не понимают всей хрупкости старого тела. Он очищал организм лорда Аррена слабительными настоями и перечным соком, и я побоялся, что такое лечение может убить больного.
– Может быть, лорд Аррен что-нибудь говорил в последние часы своей жизни? Пицель нахмурил чело.
– На последней стадии лихорадки десница несколько раз произнес имя «Роберт», но кого он звал – короля или сына, я сказать не могу. Леди Лиза не позволяла мальчику входить к больному, чтобы он не заразился. Король пришел и несколько часов просидел возле постели, занимая лорда Джона разговором и надеясь шутками подбодрить его. Король просто был полон сострадания!
– И это все? Какими был" последние слова лорда Аррена?
– Увидев, что надежд больше нет, я дал деснице маковое молоко, чтобы избавить его от мук. Но перед тем, как закрыть глаза в последний раз, лорд Джон что-то шепнул королю и своей жене и благословил своего сына. «Крепкое семя», – проговорил он. А потом его речь сделалась слишком неразборчивой, чтобы ее можно было понять. Смерть пришла лишь следующим утром, но лорд Джон находился в глубоком забытьи. Он более не открыл уст.
Нед еще раз глотнул молока, пытаясь подавить отвращение к приторному питью.
– А вы не находили в смерти лорда Аррена чего-нибудь неестественного?
– Неестественного? – переспросил древний мейстер едва ли не шепотом. – Нет, я бы так не сказал. Смерть всегда приносит с собою скорбь, но на свой собственный лад она – самое естественное событие из всех, приключающихся с человеком, лорд Эддард. Джон Аррен теперь упокоился с миром, избавившись от своих тягот.
