Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala

— Не пускай ни за что, — напряженно процедила Марушка, сплевывая через плечо, — если сейчас сюда ее мать ворвется, я уже ничего не смогу сделать.

И он смиренно держал Грушу, пока Марушка, задержав дыхание, склонилась над юродивой. Дверь ходила ходуном. Вскоре за окном промелькнул темный силуэт, который Роланд заметил боковым зрением, а затем еще один, и еще — пока на улице не запестрило от разгневанного люда. Роланд едва сдержался от смешка, когда в солнечных лучах блеснула не то коса, не то вилы — он не успел рассмотреть. Встречи теплее с их удачей не стоило и ожидать.

Пока один из хуторских неуклюже барахтался на оконнице, уронив вилы и хрипло требуя подсадить его, дверь поддалась натиску и с грохотом отлетела к стене. Народ, толкаясь в проеме, повалил внутрь. Роланд не спешил обнажать меча, стискивая Грушу крепче и прислушиваясь только с сосредоточенному сопению Марушки.

— А ну, — двинулась на них Фёкла, замахиваясь древком лопаты, — лапы прочь от ребенка, упыри!

Груша взвизгнула тоненько и отчаянно, когда Марушка, сжав побелевшие губы, отскочила в сторону — и лопата с гулким звоном ударилась о дощатый пол, оставила длинную выемку на гладком дереве, а затем подскочила на вершок от силы удара. Роланд подхватил Грушу подмышки и шагнул назад, увлекая ее за собой, когда Фёкла, грозясь задеть дочь, размахнулась снова. Косынка сбилась, съехала на шею, а тусклые, с проседью волосы, разметались по плечам.

Лопата разрезала воздух в опасной близости — Марушка нырнула под стол, не издав ни звука. На ее нижней губе выступила алая капля.

Фёкла, не глядя, замахнулась снова.

Роланд разжал руки. Груша тенью метнулась к матери, уткнулась ей в грудь и заревела. Мужики, окружившие стол, помрачнели, нахмурили брови и, не сговариваясь, закатали рукава.

— Обидели дитятко, — мрачно загомонили они, готовясь к потасовке.

Роланд наткнулся спиной на стену и опустил ладонь на рукоять. Но обнажить меча не успел — из-под стола выползла Марушка и, сдерживая дрожь в коленях, встала в полный рост.

Она молчала, сосредоточенно перекатывая острый осколок во рту. Затем выплюнула его на ладонь и протянула Фёкле.

— Я сохранила ей глаз, — процедила Марушка, вытирая кровь с губы.

Фекла недоверчиво наклонилась. Прищурилась и перевела недоверчивый взгляд на девочку:

— Щепочка эта прозрачная?

— А ты сунь ее себе в глаз, посмотрим, как запоешь, — протиснулся сквозь столпившихся мужиков Лис, потирая скулу. — Всё, Марь? Давайте ехать отсюда, а? — посмотрел он на Роланда. — Люди тут, может, и зажиточные, но неблагодарные — страх.

Местные стушевались. Звякнула оброненная Фёклой лопата.

— Я хочу дождаться знахарки, — отрезала Марушка. — Есть отвар, которым можно красноту унять, — впилась она взглядом в трущую грязным кулаком больной глаз Грушу. — Едет она уже?

— Зуб даю, до вечера не появится, — Лис подставил Марушке плечо. — Уверена, что хочешь ждать?

Она кивнула. «Я успею сделать лекарство для Груши. И сама отдохну немного», — ноги у нее все еще гудели, а живот скручивало от резких движений.

— Милости просим, добрые люди, — нарушил неловкую тишину и всеобщее замешательство старичок, с которым Марушка успела столкнуться на улице. — Пойдем, милая, — заковылял он, тяжело опираясь на клюку, к Марушке, — к сараю тебя проведу, раз нужда была такая.

— Не надо мне к сараю, — вздохнула она.

— Тогда ко мне, — прошамкал старик и, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу, — напою, накормлю… устали, небось, с дороги, добрые люди?

Роланд подхватил Марушку под локоть и вышел вслед за ним. Лис поглядел на расступившихся притихших людей и сплюнул под ноги, на рассыпанные серые камни:

— Сборище блаженных.

* * *

Марушка жадно уплетала пироги, запивая молоком и быстро опустошая крынку, поставленную для гостей на широком столе. Роланд ковырял кольцо колбасы, поглядывая на хозяина дома. Тот справно перекладывал жирный, зернистый творог в покрытую расписной эмалью миску, пока смуглая черноглазая девица — не шибко похожая на его внучку, замешивала тесто на хлеб, щедро подливая в него золотистого гречишного меда.

— Грушка уродилась такой, — за звоном мисок и чарок дребезжал стариковский голос. — Сначала, как все была, а опосля — вроде вымахала, а ребятенком и осталась.

Лис свой кусок колбасы съел, вымакал хлебной коркой миску и теперь поглядывал на Роландов — раскрошенный по тарелке, но не тронутый.

— Мы ее не обижаем, — продолжал дедок, — дурочка, но наша. Общая как бы. Всюду ей можно. В хаты заходит, угощают ее люди, гостинцы дают. А как иначе-то?

Он выудил пыльную бутыль и согнулся, зашелся в старческом кашле. Смуглянка подхватилась и поднесла воды, заглянула в лицо, но дед только отвернулся, тяжело дыша. Девица устало закатила глаза, подняла миску с творогом, собрала чарки для гостей и поставила на стол. Следом вытащила запечатанную воском холщовую тряпицу из узкого горлышка бутыля и разлила содержимое по чаркам.

— Вот мать и спокойна за нее. Фёкле ж приходится камень добывать наравне с мужиками. А иногда она и поболе приносит, — откашлявшись, продолжил старик. — Мужа ейного присыпало в лесу, когда он яхонт намывал. Но Фёкла знает, если с ней случиться чего — мы за Грушенькой присмотрим, прокормим. Так что, не страшно ей.

— Так и кормили бы обеих, — отодвинул миску Роланд. — Зачем бабу в Пьяный лес отправлять?

Хозяин сделал вид, что пробует подошедшее тесто:

— Хороша твоя стряпня, Аглаша, ай да хороша! Можно только медку побольше, — поцокал он языком и, подумав, сказал: — Фёкла гордая. Не возьмет от нас, еще и обидится. Нет, лучше уж как есть, пусть все будет.

Марушка сдобрила творог вареньем и молча принялась за него. Она не произнесла ни слова, с самого момента, как путники зашли в дом. Лис умудрялся слушать дедову болтовню, осматривать убранство дома и уминать угощение одновременно.

— Надо отдохнуть перед празднеством, — извинился старик, сдерживая зевоту. — Годы уже не те, а работы все так же много.

Роланд поднялся и кивнул спутникам на дверь. Марушка долила молока в стакан.

— Вы оставайтесь, — предупредил прощание хозяин дома. — Хороводы водить будем, песни петь и костры жечь до самого неба. Красота! Зуб даю, — поддел он желтым ногтем единственный резец, — такого вы не видали еще.

Марушка вытерла губы от молочной пенки и подняла взгляд на Роланда. Не то, что ей шибко хотелось остаться на праздник, но в дороге она скорее стала бы поклажей, нежели попутчицей. Воин покачал головой, жестом велел спутникам подняться и покинуть избу. Марушка понуро встала, склонила голову перед хозяином дома и, прихрамывая, поковыляла к двери. Лис придвинул к себе миску с колбасой Роланда, и подниматься из-за стола не спешил.

— Может, останемся? — протянул он. — На денек другой?

Роланд покачал головой.

— Вы думайте, решайте, — крякнул старик, поднимаясь. — Ежели чего понадобится, Аглаша все подаст, — кивнул он на смуглянку.

Дождавшись, когда тот оставит их, Лис отправил в рот кусок колбасы и принюхался к содержимому чарки.

— Марь вон, скачет еще, как колченогая.

— Потерпит, — отрезал Роланд.

— К тому же, у нее ведь тоже праздник. Шестнадцать лет будет, то да сё… Не думаю, что старуха в лесу пиршества ей устраивала. Было бы хорошо остаться, — вдруг подкупающе улыбнулся Лис. — На хвосте у нас никто не висит, местные теперь в неоплатном долгу. Благодаря Мухе, кстати. Выпьем, поедим за дурака. Когда еще такое будет?

Роланд посмотрел на девочку, нерешительно остановившуюся в проходе, на торжествующего Лиса, бесстыдно опустошавшего бутыль с брагой, на белозубую смуглянку Аглашу, хлопотавшую у печи и улыбавшуюся так обезоруживающе, что казалось и впрямь, останься они здесь, как все проблемы решатся сами собою, — и сдался.

— Два дня, — процедил он. — И я надеюсь, — Роланд посмотрел на Марушку, — помимо разговоров с Любавой о знахарском деле, ты найдешь время научиться ездить верхом.