========== Кингс Кросс ==========
Кингс-Кросс. Вокзал в центре Лондона, на который приходил прямой поезд из Стивениджа, стал первым архитектурным ансамблем, который когда-то взбудоражил его инстинкты своим угнетающим индустриальным видом. Впервые он окинул цепким взглядом его тягостное великолепие лет в четырнадцать, когда приехал с отцом в столицу не на машине, а на поезде. Он любовался высокой тепличной крышей и необъятными стенами. Напластования в теле Лондона времен королевы Виктории и Всемирной выставки обнажались перед ним огромными стальными дугами несущих конструкций и кирпичами цвета закопченной сельди. Стены тянулись вдоль подъездных путей, черные, тюремные, в некоторых местах изрисованные граффити. У их подножья среди бездомной, серо-бурой травы кое-где лежали кучи битого кирпича и мусора. Иногда ему думалось, что здесь выглядывает Лондон уже не викторианский, а послевоенный, черчиллевский, переживший ночные налеты и бомбежки, голодный, хмурый. Или же не Лондон… Ему часто представлялся какой-то сырой и шумный порт с рыбной рыночной вонью, криками чаек и распутными женщинами в витринах, на улицах, сияющих неоновыми вывесками. Время от времени та или иная деталь окружающего ландшафта захватывала его воображение, и в минуты мечтательности или задумчивости видение вставало перед внутренним взором необыкновенно живое и ясное. И его влекло в этот неизвестно, существующий ли, город необъяснимое чувство горькой привязанности.
Он сошел на платформу, поднял воротник пальто, сунул руки в карманы и скорым шагом устремился к центральному вестибюлю, лавируя среди многосотенной толпы прибывающих и отбывающих путешественников, приложил смартфон к считывающему устройству. Высокая загородка из плексигласа, преграждавшая выход, отъехала в сторону, идентифицировав его, как законопослушного пассажира, заплатившего за билет. Выйдя на маленькую привокзальную площадь, осмотрелся, решая, каким путем отправиться. Хотелось свежего воздуха и простора. Осторожно потянул носом теплый вечерний ветерок и поморщился от выхлопных газов, которые показались сегодня необыкновенно едкими. После загорода центр Лондона всегда обрушивал на него уродливый букет запахов, но сегодня ядовитый дух мегаполиса и вовсе как будто оцарапал слизистую химической какофонией. Ни в какое сравнение этот воздух не шел с норвежским, но он был своим, родным, как брат-наркоман, которого и прибить хочется, и обнять… и плакать над его бессмысленной испорченностью. Хорошо было в последний карантин, когда все сидели по домам и шестизначные цифры численности автомобилей в городе вдруг благополучно сократились до четырехзначных. Мегаполис хоть прокашлялся.
К остановке на противоположной стороне улицы, словно корабль по волнам, подплыл, шумно вздохнув бензином, красный двухэтажный автобус в винтажном стиле, такие ездили по улицам в 2020-е годы. Напрягая зрение, он рассмотрел номер: традиционный 10-й маршрут, один из самых старых, пролегающий через Найтсбридж и Кенсингтон, мимо Гайд-Парка – хорошо знакомые места. В Кенсингтоне вечером было тихо, безлюдно, пахло пихтами, а на кухнях с богатым интерьером, расположенных ниже уровня мостовой, горел свет, и очень положительного вида парочки болтали, попивая вино из высоких тюльпанных бокалов. А поздней ночью под фонарями, словно тени призраков, резвились лисицы, чьи глаза вспыхивали такими же зелено-золотыми зеркальцами, что и у него самого. В Кенсингтоне было хорошо гулять по крышам… если знать, конечно, как это делается.
Он перебежал улицу на красный свет, заставляя водителей притормаживать и недовольно кривить губы. Отправился вдоль Панкрас Роуд, поглядывая на сказочный замок международного железнодорожного вокзала, куда прибыл семь лет назад из Брюсселя с замирающим сердцем, чтобы вернуть себе отнятый дом. Он решил пойти по Мидланд роуд, потом свернуть на Юстон, а уже около Картрайт Гарденз можно было рассчитывать на некоторое подобие воздуха. А можно было свернуть на Тависток плейн и пройтись вдоль садов, имевшихся в ассортименте в районе Рассел Сквер. Оттуда уже недалеко до дома.
И вот как раз проходя по Картрайт Гарденз, он заметил, что от погруженного в тень ствола платана отделилась фигура и последовала за ним. Если судить по силуэту и одежде, молодой пацан, но движения слаженные и строго скоординированные – необычно для подростка. Это наблюдение он не то чтобы четко осмыслил. Оно, скорее, пронеслось где-то в полусознательной части его анализирующей машины и заставило несколько напрячься. Фигура направлялась за ним следом и ускоряла шаги.
“Нет, ну классика, еб ты…” - подумал он неприязненно, извлекая из внутреннего кармана дорогого пальто кастет и просовывая пальцы в отверстия.
========== Рассел Сквер ==========
…Никогда не думал, что оказаться на улице настолько страшно… О чем он не задумывался, когда выпрыгнул с третьего этажа в окно, так это о том, что он останется на улице. Он видел бездомных по телевизору – созданиям показали целую серию фильмов про нищих в разных странах, снятую «Нэшнл Джэографик». В Индии, к примеру, были целые кланы, жившие бездомно из поколения в поколение, у некоторых имелась даже старинная специализация – крысоловы. Ходили по помойкам, вручную отлавливали крыс, государство им какую-то денежку за это платило. В России нищим приходилось по полгода бороться с невыносимым холодом. А лица у них почему-то выглядели так, словно их в обе щеки укусила пчела. Британских бомжей показали как довольно забавных и неунывающих персонажей. Двое героев фильма даже сыграли свадьбу на задворках вокзала. Жаловались они на то, что в ночлежках клопы, еды дают мало, вся очень жирная и с огромным количеством дешевого хлеба. Медицинское обслуживание только у волонтеров. Если будешь подыхать на улице, тебя даже скорая не возьмет, если не оплачена страховка. Приедут, посмотрят и вызовут врачей, которые оказывают помощь на добровольной основе. А у них – ни оборудования для сложных операций, ни дорогостоящих медикаментов. Но все эти истории смотрелись, как увлекательное художественное кино: немного драмы, немного юмора, а в целом выдуманная, несуществующая взаправду вселенная…
И вот, он в Лондоне, знакомом ему только по поездке из аэропорта до апартаментов. Один. На улице. В том районе, который он успел исследовать за истекшие семь дней, он не встретил ни одного нищего, ни одного бездомного в спальном мешке и ни одного попрошайки около входа в «тьюб» (какое странное название). Не сказать, что он всерьез рассчитывал прибиться к веселым английским бомжам, но за ними можно было хотя бы понаблюдать и поучиться азам выживания – ему всегда говорили, что он слишком любит наблюдать. Теперь же его преследовало ощущение, что он – единственное существо в многомиллионном мегаполисе, у которого нет места, куда возвратиться вечером.
Наиболее изматывающим в его положении было отсутствие структуры. Он был приучен к жесткому расписанию и твердому пониманию того, что делает и ради чего. У него была цель. У всех созданий была цель. А теперь невозможно было предсказать, где и когда он найдет туалет, не говоря уже о завтраках, обедах и ужинах, которых с ним не происходило вот уже седьмой день подряд. Каждый день он просыпался с мыслью, что сегодня это должно случиться. День проходил – и чуда не случалось. Никакого облегчения. Голод только усиливался, а еда сама собой не возникала. Впрочем, до сего дня он выживал без пищи довольно сносно, больше занимал вопрос питьевой воды, ибо от субстанции, которую он заглотил из-под крана в торговых рядах на Ковент Гарден, ему через полтора часа сделалось плохо. Особую остроту ощущениям придало открытие того факта, что ему не разрешается даже прилечь и переварить неприятность. Едва он, скрючившись, разместился на скамейке в маленьком круглом сквере с распускающимися розовыми кустами, к нему подошел полицейский и потребовал либо принять вертикальное положение, либо сваливать нахрен. Такое же крайнее недоумение он испытал, лишь когда узнал, что у самок гиены тоже наличествует член. Об этом рассказывали в выпуске «Нэшнл Джэографик»…
