— Я про гитары. Нельзя ими загладить то, другое.
И тут Айк понял. Его лицо омрачилось.
— Ясно. Теперь мне ясно, о чём речь, и мне это не по нутру. Объясни, при чём тут одно к другому?
— Я просто говорю.
— При чём тут, чёрт побери, одно к другому? Если я хочу купить мальчишкам по инструменту, я иду и покупаю им по инструменту! Да господи боже мой!
Но Стэн был в должной степени мужчиной, чтобы уметь признавать свои ошибки.
— Не знаю, Айк, по-моему, это слишком дорого.
Но Айк уже вошёл в раж. Он позвал мальчиков назад и, пока они шли, сказал:
— Либо твой паренёк забирает свою гитару, либо я отнесу её во двор и там разобью в щепки, немедленно!
— С него станется, — снова встряла Джин.
Стэн вздохнул.
— Пошли, — сказал он огорошенному Энди. — Бери свою гитару.
Айк вышел за ними. Пёс заворчал в своей конуре, но Айк усмирил его одним грозным взглядом.
— Одно другого не касается, — произнёс он почти шёпотом. — Запомни, Стэн. Одно другого не касается.
— Может быть.
Они не прошли и двенадцати метров, как Айк окликнул Энди.
— Смотри, тренируйся каждый день, — сказал он тихо и жутковато скосил глаза. — Каждый день.
— Ладно, — ответил Энди.
На краю Бровки Брин возился с верёвкой: набросив её петлёй на длинный и тонкий куст боярышника, он вязал узел «свиное ухо». После этого Энди должен был надеть петлю себе на пояс, а Брин — опуститься на верёвке с карниза, чтобы таким путём попасть в пещеру, — расстояние небольшое, всего девять или десять футов вниз.
В положенное время Брин скользнул за край, где, осторожно ставя ноги на каменные выступы и цепляясь за них руками, время от времени фыркал и весело болтал. Энди пока стоял, руки в карманах, и тревожно смотрел вперёд, на парные колёса подъёмника, размышляя о том, как продвигается работа спасателей. Легко было вообразить, будто подъёмник — это прялка огромной призрачной старухи, которая, рассевшись и накрыв своими юбками всю местность вокруг, прядёт и прядёт свою пряжу с какой-то тёмной и непонятной целью. В этот миг, глядя через поля на далёкую шахту, Энди услышал крик и почувствовал, как натянулась вокруг его пояса верёвка.
Энди ухватился за ветку стоявшего рядом дерева. Верёвка мяла хлипкий кустик боярышника, грозя вот-вот вырвать его из земли. Она скользнула вниз, уронив Брина футов на шесть, и тот завопил снова. Тут куст выскочил из песчаной почвы вместе с корнями, как зуб из десны. Верёвка дёрнула Энди, развернула его на триста шестьдесят градусов и размоталась. Куст, пролетая мимо, хлестнул его по лицу. Торчащие из земли древесные корни задержали его на одно мгновение, и Брин, пролетев ещё футов шесть, остановился. Но куст вырвался на свободу и со свистом перелетел через край.
Энди не стал смотреть ему вслед. Вместо этого он быстро спустился по Ведьминой Морде вниз и кружным путём побежал к склону перед пещерой, где, как мешок с тряпьём, лежал Брин. В уголке его рта пузырилась кровь.
— Тывпорядке? — выпалил Энди.
— Конечно нет.
— Ты в порядке.
Брин застонал. Падение вышибло из него дух, и он ободрал ладони и колени. Ещё у него был прокушен язык, оттуда и кровь. В конце концов, пролетел он не так много, всего около двенадцати футов, и шмякнулся на песчаниковый склон у входа в пещеру. Держась руками за голову, он сел.
— Эй, — сказал ему Энди. — Ты что, плачешь?
— Ты дерьмо. Почему ты не удержал меня?
— Шутишь? Ты улетел так быстро, что я и заметить не успел.
— Бестолочь. Бестолочь ты. — Брин уже стоял на ногах.
— Это была твоя дурацкая идея. Привязать верёвку к тому кусту. Глупость. Куда ты идёшь?
— Домой.
— Подожди меня. Я тоже.
— Отстань.
Брин, отмахнувшись от попыток друга задобрить его, захромал прочь. Через минуту он скрылся из вида.
— Я не виноват, — крикнул Энди. Бессильно опустился на склон под пещерой, зная, что зря не пошёл домой с Брином. Пока мать Энди каждую свободную минуту проводила у подъёмника шахты в ожидании новостей, мать Брина велела ему приходить на чай. Как и вчера, когда, пока они с Брином жевали сандвичи с сардинами, в кухню ввалился Айк.
Айк поменял свой график, чтобы работать в команде спасателей. Измученный, он остановился в дверях и скинул ботинки. Потом пододвинул стул к столу, за которым сидели мальчишки, и, ни слова не говоря, воняя усталостью и углём, положил голову между тарелками с едой и маслёнкой. Мальчики продолжали жевать, глядя на него. Немного погодя Джин поставила на стол кружку с горячим чаем, и Айк поднял голову. Сонно моргая, он посмотрел на детей.
— Ну, что? — спросила Джин.
— Почти ничего, — ответил Айк. Шумно отхлебнул чай. Потом обернулся к Энди. — Всё дело в том, мальчик милый, что он и другие парни оказались в углу, где на них давит потолок. И никак.
На столе рядом с маслёнкой стояла открытая банка сардин. Айк взял её в руки.
— Видишь, там, в уголке, застрял кусочек рыбы, и до него никак не добраться ножом? А теперь представь, что этот кусочек — твой отец. Там, в углу, видишь? А крышка банки — это потолок, который на него давит. А теперь мы уберём то, что этот потолок держит, вот так, видишь? — Крупным, пропитанным угольной пылью большим пальцем он нажал на тонкую металлическую стенку банки. Масло и томатный соус закипели вокруг вмятины.
— Ну, вот. Так оно и есть.
Айк аккуратно поставил банку назад, рядом с маслёнкой.
— Но ты не бойся, мальчик милый. Айк его вытащит. — И он снова положил голову на стол и закрыл глаза.
Джин молча сделала им знак выходить из-за стола.
Вспоминая это, Энди почувствовал, как в его груди рождается и начинает подкатывать к горлу всхлип. Он вытер глаза и швырнул с песчаного склона вниз ещё один мелкий камешек. Что он мог поделать? Ждать возле шахты его не пускали, а дома никого не было.
И вдруг земля вздрогнула. Несильно. Почувствовав лёгкое колебание, Энди ухватился руками за скалу, и ему показалось, будто он слышит глухой удар. Лишь секунду он ощущал движение пластов в глубине земли, но был уверен, что не ошибся, ведь он видел, как два крошечных камешка отделились от края пещеры и кубарем понеслись по склону вниз. Он тут же подумал, не связано ли это с шахтой.
Он решил бежать домой. Встал и начал спускаться, с трудом сохраняя равновесие. Он знал, что, вернувшись к Бровке, сможет добежать домой напрямую, через поля, и сэкономить время. Его руки дрожали.
Он как раз пробирался меж валунами, перешагивая через корни деревьев, как вдруг споткнулся. И увидел пещеру.
Собачий рык в глубине пещеры смолк. Потом раздался вновь, только теперь похоже было, что это человек пытается прочистить горло от угольной пыли. Два крошечных огонька продолжали раскачиваться влево-вправо. Новый, полный боли гортанный рык — и Энди до боли захотелось тут же выбраться наружу.
Но огоньки приближались, и он различил во мгле знакомые очертания шахтёрской каски. На ней и горел тот огонёк, что повыше. С дальнего конца пещеры к нему шёл шахтёр с чёрным от угольной пыли лицом. На его поясе качалась лампа Дэви — второй крошечный живой огонёк [143].
Шахтёр встал и прислонился к стене. Тяжело дыша, снова попытался прочистить горло. Ему было плохо.
— Здорово, Энди. А где мой мальчик милый?
Из темноты ему подмигивал Айк, его лицо покрывала маска из пропитанной потом угольной пыли. Энди видел только белки его глаз и зубы. Через плечо Айка был переброшен моток верёвки; точно такой же они с Брином играли некоторое время назад.
— Брин пошёл домой.
Айк, похоже, не знал, что делать. Он закрыл глаза и прижался головой к стене пещеры. Он дышал тяжело, как астматик. Он с трудом выталкивал из себя слова.
— A-а. А я с ним шёл поговорить. Ясно.
Теперь Энди отчётливо слышал звуки, долетавшие из пещеры за спиной Айка, и даже отчасти видел, что там происходит. Он попытался заглянуть шахтёру за спину.
