Харди-то всё понял, а Джона только подтвердил:
-- Все врут. Они врут. Но боятся по-настоящему.
-- Да, да. Врут. Я только не понимаю, чего им нужно.
И отправился за свой шикарный стол, достойный монографии.
А Джона принялся слоняться по комнатам и ныть, что хочет в свой яблоневый сад или хотя бы "в красные фонари."
-- Что там, в Фонарях-то? -- рассеянно уточнил Харди, никак не приступая к статье, совершенно не способный от постоянного слоняния сосредоточиться.
-- Все занимаются чем на самом деле хотят. Из песка что-нибудь строят. Или фигурки из пластика лепят. Или трахаются. Но только если на самом деле хотят. Там есть мороженое.
-- О. Круто.
Харди думал вот о чём: там, за дверями номера, сейчас что-то вершится. Может, даже не только глобальное, но и почти историческое. Но вот что? Харди страстно желал принять участие (в исследовательских целях), и запертая дверь его весьма удручала. Он не сомневался: откроет ее -- и получит по голове тяжелым.
По крайней мере, обычно по морде или по голове получают самые резвые и любопытные. Настоящие исследователи медленны, мудры и осторожны.
Исследователи похожи на политиков, только политики врут, а исследователи врать не могут -- им это неприятно.
<i>Майкрофт Холмс, который Микаэль, граф Англси
У Харди Квинса есть старший брат, он граф. Граф -- это черта характера и свойство личности, он даже в детстве в пеленки не ссал, а делал соответствующие политические вложения.
И когда в третьем классе внезапно оказался замешан в некрасивом, но очень занимательном детском баловстве, с достоинством сообщил, что того требовала обстановка. Слово "политическая" не прозвучало, но невысказанным повисло в воздухе. Харди же тоже был в те времена много в чём замешан, и тоже весьма занимательном, но он это всё творил не заради карьеры, а удовольствия для.
Притом Микаэля нельзя было назвать лицемером, и даже не потому, что он искренне верил в то, что делал, и вёл себя соответственно. Просто оно... соответствовало его натуре.
Однажды Харди забрался на дерево -- высоко-высоко. Он собирался если и не достать до неба, то понюхать какое-нибудь низко пасущееся облако, потому что дерево, на которое Харди взобрался, называлось "нубес-де-трегадо-арболес", то есть "дерево, скребущее облака."
И вот Харди взобрался и махал руками, чтобы эти облака поскрести, а Микаэль стоял, задрав голову, далеко внизу и очень вежливо, уважительно объяснял Харди его заблуждение срывающимся испуганным голосом.
Харди махал руками так активно, что свалился (повезло, что не на Микаэля). И рука его вывернулась под немыслимым углом. И пока Харди смотрел на неё в ужасе, еще толком не чуя боли, Микаэль ему говорил, что всё устроит, и никто не узнает, что Харди взлез на дерево. А упасть неудачно он где угодно ведь мог.
Майкрофт Холмс как есть. Старший братец. </i>
***
Джона никак не может успокоиться. Ходит и ходит. И ходит, и ходит.
И у Харди от этого мотыляния начинает слегка позвякивать в голове, а еще его это несколько раздражает.
-- Почитай книжку. Или посмотри фильм. Можешь посмотреть фильм про луну-алмаз, мимо которой мы вот-вот пролетим. Наверно, очень интересно. Послушай, все будет хорошо. В крайнем случае я придумаю, как нам пробраться на наш бот и слинять отсюда. Не нужно бояться, выберемся.
-- Я не боюсь. Они все боятся. Мне это не нравится.
Ах, так вот что это такое.
Харди да, тоже не нравится, когда все боятся. И, если уж по существу: сумеет ли он бежать, если остальным пяти тысячам человек будет грозить какая-то реальная или даже совсем смертельная опасность? Он обычно как-то не очень-то умеет убегать, когда другие убежать не способны.
Тогда Харди вздыхает, тяжело глядит на страницу недописанного текста и говорит:
-- Хорошо, я погляжу. Может, что и прояснится.
Он учился в очень хорошей школе, а потом -- в неплохом университете. Он вообще-то гуманитарий, но что-то простое, вроде взлома внутрикорабельной локальной сети, произвести может. Он ведь не совсем идиот.
-- Но только, ради всех вселенских богов, сядь и не мельтеши, хорошо?
***
На планете Дилли-Далли, названной так по результатам конкурса на лучшее имя для планеты (победила на конкурсе некая шестилетняя Луиса Иванова, переселенка со Спаниш) в основном добывают родиевую руду, и это единственное ценное, что на этой планете имеется.
Не считая светлячков. Светлячки здесь -- крупные, размером с кулак взрослого человека, и если приглядеться, то довольно противные -- у них тощие суставчатые и мохнатые лапы, тараканьи усы и вылупленные фасеточные глаза. Они, если приглядеться, вызывают брезгливость и, у некоторых, даже и омерзение.
Но в темноте они сияют голубыми, зелеными, желтыми лампочками. Они не обладают разумом в общепринятом смысле, но они создают музыку и танец. Никто так и не понял, в чём биологический смысл этого творчества, потому что танцуют и поют они вне зависимости от периодов спаривания, не привлекают к себе брачных партнеров, не охотятся таким образом и не отпугивают хищников. Так уж вышло, что никакие хищники светлячками не интересуются.
