Купеческая дочь замуж не желает (СИ) - Шах Ольга

Марина.

Услышав знакомый голос, я вздохнула с облегчением и позволила себе небольшую слабость, то есть зашаталась и собралась уже натурально рухнуть к ногам «рыцаря в сверкающем доспехе», но была подхвачена крепкими руками.

— Леди Маринелла, что с вами? Вы упали или не дай Всеблагие, кто-то напал на вас? Как вы оказались в моем лесу?

Я, прислоненная к теплой и крепкой опоре, смогла кое-как ответить, несмотря на простреливающую голову боль и дурноту.

— Все случайно, лошадь испугалась, понесла, я ударилась головой об ветку, упала. Лошадь, наверное, ускакала. Очнулась в какой-то старой избушке. Там были двое, мужчина и женщина, я их не видела, только слышала. Вроде бы голоса слышала когда-то, но точно не могу опознать. Женщина почему-то сердилась на мужчину, тот намерен был жениться на мне, сказал, что я теперь скомпрометирована. Я сбежала через окно.

Выдав такую длинную речь, я ослабела окончательно и начала сползать по барону вниз, ноги решительно отказались меня держать. Пробормотав что-то, подозреваю, что не для моих девичьих ушей, Иртэн подхватил меня на руки и пошагал куда-то вглубь леса. Пока меня несли, я позволила себе расслабиться и даже отключилась на некоторое время, но очень короткое. Вначале услышала позвякивание уздечки, а потом негромкое вхрапывание. Значит, здесь «припаркован» конь Шефира. Подойдя ближе к транспортному средству, барон негромко сказал.

— Придется ехать вдвоем на моем коне. Я вас сейчас подсажу, вы садитесь удобнее, потом я сяду позади вас.

Я честно сказала. — Сидеть не смогу… могу полежать.

Барон вздохнул и ответил.

— Ну полежите тогда…

С этими словами он закинул меня на спину коняшки перед седлом. Затем сел сам, прижал меня к себе, и мы осторожно двинулись по едва заметной тропинке в сгустившихся сумерках. Пару раз я точно отключалась, потом вновь приходила в себя. Тошнота усиливалась и я не выдержала, дернула за руку Иртэна, показывая знаками, что мне дурно.

Парень, слава Богу, понял меня мгновенно, остановился, соскочил сам и стащил меня безвольным мешочком. Далеко отойти я не смогла, вывернуло меня почти прямо возле лошади. Думала, что барон отвернется, но он поддерживал меня, чтобы я позорно не свалилась в свою же лужу, потом пошарил где-то у себя в кармане камзола и протянул мне небольшую фляжку.

Не успел он ничего сказать, как я сгребла эту фляжку и сделала два больших глотка. Когда-то я читала в каком-то фэнтези про гномий самогон, как эталон крепкого напитка. Так вот, этот самогон — просто лимонад по сравнению с тем, что я сейчас хлебанула. Я не закашлялась, просто стояла, выпучив глаза и открыв рот, и не могла ни вдохнуть, ни слова молвить. Зато когда вдохнула, боялась, что слово молвлю-таки, и будет оно непечатным. Поэтому рот захлопнула быстро. Вытерев мне лицо своим носовым платком, барон вновь водрузил меня на своего коня, сел сам и мы опять поехали. От выпитого меня все-таки развезло и язык развязался.

— Барон, вы видели меня в столь пикантной для девушки ситуации, что теперь, как честный человек, если уж не жениться, то хотя бы на «ты» перейти обязаны!

Иртэн помолчал пару минут и глуховатым голосом ответил.

— Хорошо, я согласен.

Я, пьяненько хихикая, уточнила.

— На что согласен? А то я вот возьму и выйду за тебя замуж!

Нда, что у пьяного с языка только не слетает. Какой-то частью меня я ещё могла контролировать свой «свободный поток сознания», то есть я понимала, что я несу, но язык молотил совсем мне неподконтрольно. То есть остановиться я не могла, приключений на пятую точку явно не хватило. Барон как-то странно хмыкнул и отчаянно сказал.

— А на все согласен! Просто ждал удобного момента, чтобы предложить, а тут вот как-то все само и организовалось! Главное, утром не забудь!

И подхватил мою сползающую тушку с коня, прижал к себе в совсем уж неприличном объятии. И на этом пикантном моменте я просто уснула. И не видела, что проехав какими-то лесными тропами, мы выехали на дорогу уже в долине, далеко от того места, где меня искали.

Проснулась я, только когда Иртэн уже нес меня на руках на крыльцо моего собственного дома, неловко прижав. Сонно пробормотав что-то недовольное, я поудобнее пристроила голову на его плечо и собралась дремать дальше. Но не тут-то было! Внезапно по глазам ударил яркий свет в холле дома, шум голосов, среди них различила голос отца. Что-то он говорил насчёт знахарки. Я только пробормотала, что не надо знахарку, пусть лучше Миньку приведут. Папа все понял и отправил за ним. Наконец, меня перестали трясти и положили на мою восхитительно мягкую, чистую, родимую постельку! Рядом с собою я слышала только голоса Талии и Лимки.

Они споро, в четыре руки, снимали те лохмотья, что утром были элегантной амазонкой, и прочие причиндалы. Затем аккуратно обтирали мою многострадальную тушку мягкой мокрой губкой. Закончив банные процедуры, меня упаковали в какую-то монструозную ночнушку (где они её взяли? Вроде я все такие благополучно изжила из своего гардероба, вот чесслово, смирительная рубашка!), укрыли по самые уши одеялом и тогда запустили Миньку ко мне в спальню. Я только вяло махнула рукой, типа, барыня приказали — все вон! как нас понятливо оставили вдвоем. Я похлопал рукой по краю кровати, приглашая Миньку присесть рядом.

— Минь, я с лошади упала, меня ветка по голове ударила. Теперь голова сильно болит, тошнит, едва стоять могу, шатает, ноги подгибаются. Правильно это называется сотрясение головного мозга. Вот, пощупай, какая шишка у меня на затылке.

Я повернула голову набок, чтобы Миньке было удобнее потрогать мою травму. Мальчишка послушно потрогал рукой мой бедный затылок, злополучный шишак. От руки его шло ощутимое тепло.

— Леди Маринелла, тут у вас прямо вижу в голове пятно такое, как будто красное и оно вот так делает.

Мальчик пару раз сжал и разжал ладонь в кулак. Ага, он показывает, что участок боли и повреждения как бы пульсирует. Верно, именно так я и ощущаю боль, пульсацией.

— Минь, а убрать это пятно красное, чтобы голову так не дергало, можешь?

Я показала рукой, так же как и он. Мальчик растерялся.

— А как это сделать? Я не знаю, ни разу не пробовал, я просто вижу где болит.

— Минь, а ты вот так поднеси руки к этому месту больному поближе или даже положи руки на голову, глаза закрой, найди с закрытыми глазами больное место, представь, что ты очень хочешь, чтобы у меня голова перестала болеть и представь, что у тебя по рукам идёт тепло и переходит на больное место и оно перестает так дёргаться и не красное, а обычное, как все остальные.

Ффуу, ну и бред я несу, но сейчас смогла вспомнить только то, что когда-то давно читала в книжках — фэнтези. Не дано мне целительской магии, тут и пытаться даже нечего. А Миньке надо развиваться.

Мальчик кивнул головой, что все понял и протянул к моей голове немного дрожащие руки. Сам же сидел с закрытием глазами, закусив губу. Даже видно было, что он напрягается. У меня мелькнуло запоздалое раскаяние, что нагружаю мальчишку, а вдруг ему ещё рано такое? Это точно из-за сотрясения я перестала нормально, и адекватно мыслить.

Да, натворила я дел, однако. И ещё мне упорно кажется, что я уговорила Иртэна жениться на мне, и он согласился. Ой, стыдно-то как. Пусть это будет больной бред. Не то, чтобы я уж так и против, но очень и очень неловко. От рук мальчика понемногу тепло стало расходиться по всей моей многострадальной бестолковой голове, пульсирующая боль стала понемногу утихать. Вроде бы не тошнило. Я закрыла глаза и тихонько млела от чувства облегчения. Не могу сказать, сколько так продолжалась, но только очнулась я от этой дрёмы, как от толчка. Открыв глаза, увидела сосредоточенное, побледневшее лицо Миньки, с закрытыми глазами, крупными каплями пота на лбу. Подрагивающие руки ребенка по-прежнему лежали на моей голове. Боли не было. Я испугалась, что мальчишке плохо.

— Минь, Минь, все, открой глаза! Очнись, Минька!

Я уже чуть не плакала. Мальчик открыл глаза, вначале немного непонимающе смотрел на меня, потом слабо улыбнулся.