Плоды мести (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич

Дракон попытался подняться, но его тело неестественно выгнулось и начало разваливаться. Ящер завизжал, царапая когтями мраморный пол и оставляя в нем глубокие борозды. Сползающая клочьями со скелета плоть падала и обращалась в соль. Рассыпался и сам скелет, а на его месте остался недоумевающий щуплый молодой человек с черными как смоль волосами, тонкими усиками и чистыми голубыми глазами. Миловидный юноша встал и машинально отряхнул шерстяные брюки и белую рубашку от соли. Взгляд его был насторожен и полон боли, как будто парня только что сняли с дыбы, и он теперь ждал последнего похода к плахе.

Постепенно глаза стали чуть более осмысленными. Человек поднял голову вверх, посмотрел на Гарба и ойкнул.

— Не может быть, — прошептал гоблин, подозревая очередную уловку Минору.

— Э, а че типа происходит? — наконец выдал юноша. — Ты че такой огромный? Опять иллюзией балуешься? И где все? У меня есть пара ласковых для Михеля. Меня по его милости чуть не сгрызли там. Я, конечно, сам поддался, но он мог и не бить, ваще-то.

— Бурбалка? Бурбалка! — радостно закричал шаман, протягивая свои огромные ручищи к человеку.

— Эй, отвали! Ты меня раздавишь! — рассмеялся казавшийся навсегда потерянным компаньон. — И лучше зови меня Антонио. Не хочу больше ничего общего иметь с Умброй и всем, что о ней напоминает.

Гоблин руки убрал, согласившись, что может случайно сломать смертного.

— Как получилось, что ты вырвался из мира теней? — спросил он.

— А тень его знает, — пожал плечами Антонио, поморщившись. — Вы когда Сандро туда отправили, Умбре уже надоело меня пытать, и она сразу занялась им. Наверное, решила, что он ей больше подойдет как проводник. Откуда ж ей знать, что у него с порталами всегда беда была, а он перепугался и слова сказать не мог. А потом меня оттуда вырвало и куда-то потащило. Очнулся я уже тут перед тобой.

— Хм, — задумчиво почесал подбородок Гарб. — После обряда вы стали, как близнецы, что, вероятно, обусловлено синхронизацией энергетических потоков. Когда я ударил Минору, Сандро должен был вернуться в свое тело, но, видимо, оказался слишком занят. И его место занял ты как схожий до смешения двойник. Не понимаю, как его забросило в Умбру, но я рад, что случилось именно так.

— Погоди, — произнес человек, боязливо оглядываясь. — Минору все еще жив?

— Есть вероятность, что уже нет, — честно ответил Гарб, — но убить его и правда не так легко, как хотелось бы. Поэтому он может и появиться через некоторое время.

В этот момент в стороне от них раздался протяжный стон.

— Богиня! — опомнился жрец и, ругая себя последними словами, опрометью бросился к столбам.

Вблизи она выглядела еще страшнее, чем рисовало воображение издали.

В цепях висела дряхлая сморщенная старуха, не имеющая ничего общего с той красотой, что Минору явил Гарбу в видении год назад. Она подняла голову, и гоблин с ужасом понял, что несчастная богиня любви слепа.

— Опять ты пришел, — слабым дрожащим голосом сказала она. — Чего тебе еще нужно от меня, чудовище? Ты уже забрал все, что я могла дать. Убей меня, умоляю. Если у тебя осталась хоть капля сострадания, избавь меня от мук. Я могу сама, но ты же знаешь, что так исчезнет вся любовь. Тебе она не нужна, но она еще нужна миру.

— Это я, Гарб, — робко сказал жрец.

— Братишка? — повела дряблыми ушами богиня. — Ты все-таки не бросил меня, маленький мой. А я тут совсем одичала. Как там мои детки без меня, не знаешь? Я иногда слышу их голоса, но все реже и реже. Я столько звала на помощь, но никто так и не услышал. Только Одноглазый ответил, но и он не пришел. Тебя они тоже держали взаперти? Они говорили, что уничтожили тебя, но я не верила.

Гоблин опустился на колени. По его щекам обильно текла обжигающая влага, а слова застревали в горле. Он запел, вознося хвалу той, что дала жизнь его народу. Богиня замолчала и тоже заплакала незрячими глазами. Каждая из ее слезинок превращалась в маленький блестящий камушек, с легким звоном падавший вниз.

— Я узнаю этот голос, — наконец сказала она. — Его я слышала чаще других последнее время. Ты один пел мне, мой мальчик. Благодарю тебя за этот подарок. Тебе пригодились мои ответные дары?

— Да, Праматерь! — ответил Гарб. — Как мне освободить тебя, посохом?

— Я больше не хочу жить, дитя мое, — ответила Бирканитра и снова заплакала. — Во мне осталось слишком мало любви. Я не смогу больше любить всех, как прежде, а значит, незачем и жить. Убей меня и иди с миром. Это моя последняя воля.

— Но Праматерь, — возразил жрец. — Наш народ совсем захирел без тебя. Ты ведь после смерти аватара вернешься?

Бирканитра яростно помотала головой, и цепи зловеще зазвенели в такт движениям богини.

— Тогда как нам жить дальше? — растерянно спросил гоблин.

— Просто живите и старайтесь любить, — беззубо улыбнулась богиня. — Я чувствую в тебе искру. Значит, ты можешь впитать мою силу и повести братьев и сестер за собой. Передай им все, что осталась от моей любви. Поглоти меня, чтобы тебе было легче. Может быть, у тебя даже получится преумножить то немногое, что еще есть. И тогда я буду жить в тебе.

Человек стоял там, где гоблин его оставил и смотрел, как его друг медленно поднялся и подошел к своей богине. Жрец нежно поцеловал морщинистый лоб, вызвав на лице Бирканитры благодарную улыбку. Затем, он резким движением свернул аватару шею.

Маленькая зеленая искорка выпорхнула из мертвого рта и влетела в грудь гоблина. Жрец уселся на пол, смотря перед собой невидящими глазами, обхватил колени руками и дико завыл. С каждой секундой его лицо становилось все суровее, искажаясь от разгорающегося лесным пожаром гнева.

— Гарб, — несмело позвал его Антонио.

Гоблин посмотрел на него, и что-то юноше в его взгляде не понравилось.

— Ты тоже человек, — медленно вставая, сказал шаман, цедя слова сквозь зубы.

— Что значит тоже? — насторожился парень.

— Люди больше не должны жить на Лумее, — жрец сделал шаг по направлению к Антонио.

Тот в испуге попытался открыть портал, но ничего не вышло. Тогда человек бросился бежать.

***

— Что-то происходит, — проворчал Михель, глядя на высокие неприступные стены и странные всполохи за ними, разноцветными огнями играющие по ночному небу. — Такое ощущение, что там развели огромный погребальный костер и сжигают тела. Хорошо, если это не жертвоприношение для темного ритуала.

— Гарб сказал ждать сигнала, — веско возразил Аггрх, крепче прижимая к себе Рати.

Девушка тоже волновалась. И ей очень не нравилось присутствие незнакомого человека рядом. От него по коже бесконечным маршем шли мурашки — недобрая примета.

За их спинами выстроилось пестрое воинство. Тяжелых баллист у орков не нашлось, но шесть легких камнеметов откуда-то притащили. Михель даже не стал выяснять, где их взяли. Нашелся и таран, сделанный из ствола какого-то эльфийского священного древа. Как раз достаточной толщины и прочности, чтобы ломать любые ворота. Даже такие исполинские, как в этой крепости. Их как раз закрыли перед приходом орочьего войска, а вот подъемный мост поднять почему-то не потрудились.

— Интересно, его сигнал сможет затмить все это великолепие? — поинтересовался монах. — Как мы вообще должны узнать, что это сигнал?

— С каких пор ты стал таким занудой? — усмехнулся орк.

— Если там действительно Минору, я очень хочу надрать его чешуйчатый зад, а ждать мне надоело. Лю, что ты скажешь?

— Вам дадена свобода воли, вот сами и решайте, — сказал жахани. — Мне плохо знакомы ваши способы ведения войны, поэтому воздержусь от советов. А насчет ритуала ты прав. Там приносят жертвы, и много. Вон и петь уже начали.

Действительно, внутри крепости запел стройный хор. Заунывность и гнусавость голосов не оставляли сомнений: обряд самый зловещий.

Минут через десять из-за ворот донесся леденящий кровь вой, а следом чудовищный удар сотряс их, оставив торчащую наружу выпуклость на металлической поверхности.