Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман

Как любой здравомыслящий солдат, он радовался затишью, пока оно не прервалось, но не мог не раздумывать о том, долго ли эта тишина продлится. Решать это было не ему. И очевидно было, что командование армии не возьмет на себя такой ответственности. Выходило, что решать придется альгарвейцам, и вот этому порадоваться у Талсу как-то не выходило.

Были у затишья и другие преимущества. Впервые за несколько недель до передовой добралась почта. Талсу получил посылку от матери – носки и подштанники, которые она связала ему на пару с сестрой, – и письмо от отца: тот короткими фразами с большим количеством ошибок требовал от солдата завоевать Альгарве в одиночку и как можно быстрее.

– Ну и что мне делать? – осведомился он у приятеля. – Старик мой на прошлой войне не был. Что он понимает?

– Я бы на твоем месте в голову не брал, – ответил Смилшу. – В тылу всякими глупостями народ пичкают – не диво, что несчастные олухи чему-то да поверят. В прошлую войну вот, матушка мне рассказывала, до того договорились – твердили, что альгарвейцы всех, у кого волосы светлые, вырежут до последнего.

– Вот уж точно глупость, – согласился Талсу. – Интересно, что бы на это альгарвейцы сказали?

– Ничего хорошего, это уж точно, – негромко промолвил Смилшу. – А как по мне, так парням вроде нас все равно, кто в этой войне победит, – лишь бы нас не спалили, пока все не кончилось.

Талсу оглянулся, чтобы быть уверенным – их никто не слышит.

– А ты меня еще коришь за длинный язык, – пробормотал он. – Что, захотел на королевские темницы изнутри поглядеть?

– Да не очень, – ответил приятель. – Но я не думаю, что кто-то здесь меня выдаст ради того, чтобы какой-нибудь скотине голубых кровей седалище вылизать. – Он ухмыльнулся криво и невесело. – Конечно, я могу и ошибаться. Но тогда я, скорей всего, попытаюсь прикончить сукина сына прежде, чем дворянские волкодавы меня оттащат.

– А как ты найдешь этого сукина сына? – поинтересовался Талсу.

– Догадаюсь, – мрачно пообещал Смилшу. – И вообще… знаю я тут пару ребят, по которым никто скучать не будет.

– Не смотри на меня с таким видом! – воскликнул Талсу.

Смилшу расхохотался. Талсу оглянулся через плечо и прошептал:

– Носок матушкин видишь? Вот и заткни им пасть. Офицер идет!

Смилшу уже открыл было рот, но при этих словах со стуком захлопнул челюсти и с тревожным выражением лица обернулся: кого там принесло? – и почти сразу же расслабился немного.

– Это не совсем офицер, – поправил он. – Всего лишь чародей.

– А, ты прав, – согласился Талсу.

Волшебники, служившие в армии Елгавы, носили офицерские мундиры в знак той власти, что имели над простыми солдатами, но без офицерских нашивок, означавших, что власть эта получена ими по праву рождения. Им полагались нашивки попроще и поуже, и стояли чародеи где-то между настоящими – дворянского сословия – командирами и простым солдатским быдлом, поскольку командовать им дозволялось не по происхождению, а дарованной королем Доналиту привилегией.

Талсу доводилось встречать чародеев, выступавших со всем дворянским гонором, и таких, что не забыли еще, откуда поднялись, и не столь серьезно воспринимали себя. Этот волшебник казался на вид вполне приличным парнем.

– Вы, ребята, не отвлекайтесь, – бросил он, подойдя, – я займусь своим делом, и все будет здорово.

На это пожаловаться не смог даже Смилшу.

– Было бы неплохо, – произнес он одними губами и снова взялся копать.

– Оно, конечно, было бы еще лучше, – добавил чародей с ухмылкой, – если бы не было войны, а мы сидели бы в трактире и хлестали пиво или вино с апельсиновым соком, но с этим ничего не поделаешь, верно?

– Си-илы горние, – восхищенно прошептал Талсу, – ему бы поосторожней, а то еще за человека примут!

– А за что вас на передовую отправили, сударь? – полюбопытствовал Варту.

Судя по его тону, оказаться на фронте можно было только за серьезную провинность.

Если волшебник и обратил на это внимание, то виду не подал.

– Посмотрю, – ответил он, – как можно помешать альгарвейцам засечь, где именно находятся наши передовые позиции. Что много с этого толку будет, не обещаю – у рыжиков свои волшебники есть, а что один закляст, другой завсегда расклясть может… но попробовать стоит. Во всяком разе, генералы наши, за горами сидючи, так думают.

– Много ли Валмиере было с этой волшбы толку, – пробормотал Смилшу, но обычное солдатское нытье прозвучало в его устах как-то неубедительно: более внятного и дружеского ответа солдаты от своих командиров еще не получали.

– В том и дело, – заметил Талсу. – Его величество, должно быть, до иззелени боится, что мы за Валмиерой вслед отправимся. Так что теперь он на что угодно пойдет, лишь бы не позволить альгарвейцам нас стоптать.

– Было бы лучше с самого начала врезать рыжикам со всей силы, но ты на это с начала войны жалуешься, – отозвался Смилшу и ткнул в сторону чародея черенком саперной лопатки. – Чем это он там занимается?

– Колдует, наверное! – ответил Талсу. – Ему за это платят вроде бы.

Смилшу, фыркнув, швырнул полную лопату песка приятелю под ноги.

Чародей расхаживал взад-вперед перед траншеей. Если бы альгарвейцы решили в это время начать атаку, их передовые окопы лежали бы прямо перед елгаванскими, и светловолосый волшебник рисковал бы поймать шальной луч. Но пока бойцы короля Мезенцио были заняты в иных краях и нимало не препятствовали елгаванцам обустраивать укрепленные позиции в пограничных предгорьях.

Выхаживая, точно петух, вдоль передовой, елгаванский волшебник поводил перед собой крупным и очень красивым опалом – под лучами солнца камень переливался синим, зеленым, алым. Заклятье, которое читал чародей, было составлено на диалекте каунианского настолько архаичном, что Талсу, хотя и учился в школе старинному наречию, мог разобрать лишь отдельные слова и был весьма впечатлен: столь древние чары непременно должны быть наделены великой силой!

Но никакого эффекта солдат не заметил. Вот чародей замолчал, спрятал камень в карман штанов, а ничего не изменилось. Талсу по-прежнему видел перед собою пологие холмы, а за ними – просторы северной Альгарве, ту равнину, которой армия Елгавы так и не достигла.

И не он один взирал на бесплодные действия мага с недоумением.

– Прошу прощения, вашбродь! – крикнул кто-то в дальнем конце траншеи. – А что вы только что сделали?

– А? – устало отозвался чародей – после могущественных заклятий его собратья по ремеслу испытывали нестерпимое утомление – и тут же просветлел лицом. – Ну да, вам же с той стороны не видно! Подойдите сюда кому интересно, гляньте!

Разглядывать траншеи было куда интересней и легче, чем копать. Талсу выбрался из ямы, и многие товарищи последовали его примеру. Не сводя взгляда с окопа, солдат задом приблизился к чародею. С окопом ничего не происходило, и Талсу начал подумывать, а не подвинулся ли волшебник рассудком.

Потом Талсу отступил от траншеи дальше, чем стоял маг, и вместе с несколькими солдатами изумленно вскрикнул. Окоп вроде бы никуда не делся, но сквозь него просвечивала нетронутая трава. Еще несколько шагов в сторону – и ямы начали расплываться, таять, еще два шага – и пропали вовсе.

– Есть такое хитроумное приспособление – куусаманского, вообще говоря, производства – называется «полупроницаемое зеркало», – пояснил волшебник. – Если свет зажжен перед ним, а позади темно, оно отражает все в точности, как обычное зеркало. Но если свет зажжен позади, а перед ним темнота, оно становится прозрачным, словно простое стекло. Эти чары действуют сходным образом.

– Жаль, мы не могли прикрыться таким, когда наступали на альгарвейцев, – заметил Талсу.

– Еще никому не удалось сделать эти чары кинетическими, – ответил волшебник и, заметив недоумение солдата, пояснил: – Заставить их двигаться вместе с отрядом солдат. Для обороны они подходят лучше, но даже в этом отношении далеко не идеальны. Если подойти к заклятым позициям вплотную или воздействовать на них сильными поисковыми чарами, волшебство спадает. Но это лучше, чем ничего.